Гордость. За страну, за род, за семью. Воспитанная с детства, она твердо закрепилась в сознании.

– «Мы подлинные властители в нашей земле, от наших предков, мы благословлены на это Богом. Мы никогда не искали подтверждения тому у кого-либо, и теперь не желаем такового.» – Чувственно цитировал одного из царей учитель истории, говоря о величии Отечества.

– «Мы – опора нашей страны. Не бежать, не сдаваться, не предавать – идеалы, которым наш род следует из поколения в поколение.» – С гордостью поднимал тост глава рода, мой дедушка.

– «Константин, будущее нашей страны сейчас на плечах моего поколения, но однажды ты займешь мое место.» – Со свойственной ему серьезностью говорил отец.

С этим я жил. Жил и верил, нет, был убежден в каждом их слове. Ровно до сегодняшнего дня, когда все стало рушится, подобно карточному домику. Виной всему было поражение. Поражение, ставшее для каждого члена рода личным.

Никто не сказал об этом прямо, но осознание неминуемо приближалось. С самого утра матушка была бледной и взвинченной, чего старалась избегать, так как находилась в положении. Отец же, мрачный и бледный, широкими солдатскими шагами наворачивал круги в главном зале, мусолил, комкал, а после расправлял обратно неизвестного содержания письмо. Все это заставило и меня перенять их беспокойство.

Через несколько часов мы уже ехали в родовое поместье. На мои вопросы отец лишь отмахнулся, сказав, что дело срочное.

– Все будет хорошо, обещаю. – Гладя меня по голове повторяла мама, успокаивая то ли меня, то ли себя.

По прибытии волнение усилилось еще больше. Число машин и людей у входа было огромным, можно уверенно сказать – здесь собралась, если не вся семья, то по крайней мере большая ее часть. Единственный раз такое было на похоронах бабушки. Внутри поместье также отличалось от обычного. Никаких слуг, больших столов и снующих туда-сюда взрослых, только приглушенный свет и множество застывших в молчании родственников. Меня поставили в первые ряды к остальным детям, среди которых я узнал только троюродного старшего брата, на семилетии которого мы были месяц назад.

В окружающей тишине дедушка, вышедший на трибуну под гулкий бой часов, заставил невольно дрогнуть. Помимо усталости, в его глазах я видел странную решимость, не предвещающую ничего хорошего. К горлу подкатил ком.

– Спасибо, что собрались здесь. Все здесь знают причину собрания, а я не люблю долго распинаться. – Дедушка отвесил несвойственный ему поклон и посмотрел на отца. – Алексей, теперь род на тебе.

– Да. – Коротко ответил папа, не отводя взгляд.

– Тогда, пора покончить с этим. – Взгляд дедушки переместился на нас, детей, стоящих впереди остальных и, как тогда показалось, остановился на мне. – Каждый из вас будущее нашей семьи и страны. Прошу, не подведите, как это сделал я. Возьмите реванш. И простите, что перекладываю это на вас.

Только после его слов отпали остатки сомнений. Война, что шла долгих три года, сегодня закончилась. Как известно, реванш победителям ни к чему. Наша великая страна проиграла. Эта мысль заставила меня впервые почувствовать боль и сдавливающую грудь обиду.

Дедушка же больше не проронил ни слова. Сев в одиноко стоящее рядом кресло, он взял со стоящего рядом столика пузырек, откупорил и залпом осушил. Через десяток секунд его тело несколько раз дернулся, а затем обмякло. Дедушка словно уснул, но я понял – больше он не проснется. И тогда к разлившимся по телу боли и обиде добавилось что-то еще. Это была злоба. На лбу выступил пот, а жар в груди лишь набирал обороты, словно я оказался в сильно растопленной бане, где лишь продолжали подливать воду на раскаленные камни.

Понимание пришло и к окружавшим меня ровесникам. Первые всхлипы и плач через секунду поддерживал хор рева остальных. Лишь я стоял молча. Чувства застряли в горле. Моя страна унижена. Глава моего рода умер у всех на глазах, а моя семья плачет от боли и страха. Все то, чем я жил, оказалось в один момент растоптано. Словно мне плюнули в лицо. Лить слезы от горя? Нет. Прямо сейчас я хочу рвать глотку от гнева.

– Я отомщу. – Мой голос стал похож на рык. – Глаз за глаз, зуб за зуб. Зло за зло.

Стоило этой мысли закрепится в сознании, как внутри словно прогремел взрыв. Больше не в силах сдерживаться я дал волю ярости внутри. Вместе с криком из тела вышла невидимая волна силы, превратившая гранитный пол в гальку. Это было мое пробуждение.

***

Прошла неделя с похорон дедушки и вступления отца в должность главы.

Я еще раз взглянул на сложенные коробки с вещами и невольно вздохнул. Моя плохо скрытая грусть не осталось незамеченной.

– Не хотите уезжать?

Мягкий женский голос был полон сочувствия и нежности.

– Хочу. – Честно ответил я, потупив взгляд в пол. – В родовом поместье я смогу стать сильным. Просто… Тебя ведь там не будет.

Тонкая девичья рука мягко провела по моей щеке, опустилась к подбородку и нежно приподняла его. Прямо напротив, приклонив колено, на меня смотрела прекрасная девушка в свободной униформе горничной, которая не могла скрыть очевидного факта – она была беременна. Ее глаза, полные жизни и энергии, придали мне сил.

– Эль. – Обратился я к ней, но был перебит коснувшимся губ пальчиком.

– Вы удивительны, господин. – Начала она. – Я знаю вас с рождения и потому уверена в том, что говорю. После недавней поездки блеск в ваших глазах сменился огнем, это было сложно не заметить. Потому прошу вас лишь о двух вещах. Не дайте этому пламени затухнуть, ровно, как и не дайте стать пожаром, способным оставить на вас ожоги. И простите, что не смогу быть с вами.

– Не извиняйся. – Приблизившись, я обнял ее за шею. Большинство сказанных слов осталось мне непонятно, но извиняться ей точно было не за что. – Я уже не маленький. У тебя, как и у мамы, скоро будет ребенок. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

Начавшие было собираться слезы быстро отступили, стоило Эле начать гладить меня по голове.

– Давайте собираться, господин. Глава рода уже должен ждать нас.

Я смог лишь кивнуть и отпустить Элю. На душе стало намного легче.

Глянул в окно и действительно у входной калитки стоял отец в окружении нескольких слуг. Нельзя заставлять его ждать.

Собравшись с мыслями, вытер начавшие было вытекать сопли и спустился на первый этаж, где в холле на небольшом диванчике сидела матушка. Пусть ей и нездоровилось последние несколько дней, она вышла меня проводить.

– Кость, подойди, пожалуйста.

Когда я оказался достаточно близко, она взяла меня за руки.

– Хорошо кушай. Не пропускай тренировки. Усердно учись. Расти здоровым, сильным. – Лба коснулся теплый поцелуй. – И исполни все свои мечты.

– Да, мама.

– А теперь беги к отцу.

Напоследок я помахал маме с Элей и вышел на улицу. Только сейчас, закрыв дверь и оставшись наедине с собой я ощутил слабость в ногах. Я попрощался, возвращаться сейчас было бы глупо и стыдно. А главное, что я пообещал себе. Неважно, насколько там будет трудно, если это ради защиты близких, я справлюсь. Стукнув по ногам, я набрал в грудь побольше воздуха и пошел вперед.

***

Всю поездку до поместья я молчал. Не из-за того, что мне нечего было сказать, а из-за незнакомых людей. Вероятно, они тоже были моими дальними родственниками, но отец даже не стал нас представлять.

– Не выяснили еще, какой у него дар? – Спросил один из неизвестных. – Если не ошибаюсь, пол превратился чуть ли не в песок, так что вариантов немного.

– Это верно. – Поддержал его второй. – Да тут как пить дать усилитель. Главное определить, внешний или внутренний.

– Не скажи. Еще один вариантик имеется.

– А ведь точно. Тогда парню повезло, сможет помимо жены иметь под боком с десяток любовниц. Когда там у нас последний везунчик рождался?

– Дед прошлого главы рода. – Вмешался в разговор отец. – Не будем делить шкуру неубитого медведя. Когда дар вновь проявится можно будет говорить о чем-то конкретном.

В такой отчужденной обстановке я чувствовал себя сумкой, которую везут покупателю.

Путь на машине занял по ощущениям целую вечность, хотя прошло не больше часа. Чего я только не успел себе навоображать. И как познакомлюсь с тамошними ребятами, и как мы подружимся, и как будем вместе проводить время.

– Костя, приехали. – Вырвал меня из праздных мечтаний голос отца.

Заселение в поместье прошло относительно хорошо: мне приставили новую горничную – пожилую женщину лет пятидесяти с большим крючковатым носом, затем провели в комнату с уже доставленными коробками, а после оставили на какое-то время осваиваться.

– Я скоро позову. – Сказал отец, уходя по длинному, точно бесконечному, коридору.

Принявшись за коробки с вещами, я начал потихоньку облагораживать комнату на свой лад и задумался. Со слов отца, воспитанников здесь пятьдесят два, у каждого личная горничная, все требуют отдельную комнату, и это, еще не считая обычный персонал. Поместье, до этого представлявшееся просто большим, стало по настоящему огромным. Поток мыслей продолжался ровно до того момента, как дверь в комнату с силой не захлопнулась, заставив меня подпрыгнуть на месте.

– Клятый ветер. – Не удержался я от комментария и обернулся.

Виновником моего испуга оказался отнюдь не ветер, а рыжеволосая девочка одного со мной возраста. Ее маленькие глазки в нерешительности метались то на меня, то на дверь, пока наконец не остановились.

– Привет. – Шепотом сказала она, спиной навалившись на дверь. – Вчера здесь никого не было.

– Я только сегодня приехал. Меня Костя зовут, а тебя?

– Лиза. – Также еле слышно ответила она.

Лиза немного расслабилась, но от двери не отошла.

– А чего шепчешь то? Горло болит?

– Меня ищут.

В прятки что ли играют? Я думал тут такого не разрешают. Только вот зачем она дверь в таком случае подперла?

– Кто ищет?

– Леня, Митя и Киря. Они старше на год, вот и достают всех новеньких. Я, кстати, месяц назад приехала с остальными.

Я не мог поверить в ее слова. Как подобное могли допускать дедушка и отец? Нет, наверное, они не знали. Им просто бояться рассказать. Раз так, я сам должен со всем разобраться. Одно дело драки между ровесниками, но бить не только младшую, но и девочку ни в какие ворота не лезет.

– Где они? Показывай.

– Нет! – Ее возглас был полон страха и волнения, в очередной раз уверивший меня в том, что взрослым она даже не пыталась ничего говорить. – Тебя побьют. Они здесь на полгода дольше, их дар уже проявился. У меня вот еще нет. Ты и вовсе пробудился недавно, должно быть.

– Недавно или нет, какая разница?! Главное, что справедливость я восстановлю сейчас. Так, где они?

Ответом мне послужил мощный удар в дверь и сильно диссонирующий с ним писклявый возглас.

– Бедная Лиза, выходи!

– Выходи! Выходи! – В унисон прозвучали еще два голоса.

– Мы тебя нашли!

– Нашли! Нашли!

Лиза побледнела, но всеми силами своего маленького тельца продолжала удерживать проход закрытым. Однако, только я хотел отодвинуть ее в сторону, как дверь сначала с хрустом продавилась, из-за чего Лиза повалилась на пол, а после и вовсе слетела с петель, с шумом грохнувшись в коридоре.

– Хлипкие тут двери, Лизонька. От нас не спасут.

В комнату зашел полноватый мальчишка с длинным лошадиным лицом, сразу за ним, высунув головы из-за углов, показалась еще парочка.

– А теперь выйди и зайди нормально. – Вспомнил я старую придирку учителя по этике.

– А ты еще кто? – Не ожидав увидеть здесь кого-то постороннего, изумился вторженец.

– Уж точно не твой друг. – Выплюнул я, помогая Лизе подняться. – Мама не учила, что девочек бить нельзя?

Быстрее чем я успел среагировать кулак прилетел мне в нос и лишь спинка стула помогла удержаться на ногах.

– Ба, да ты у нас совсем зеленый. – Усмехнулся парень, демонстративно сжимая кулак. – Сейчас будем учить тебя приличию, новенький.

– Леня, стой! – Встала между нами Лиза. – Ты ведь за мной пришел, оставь его.

Засранец лишь усмехнулся и оттолкнул ее в сторону, позволив своим подпевалам схватить Лизу. Звуки в один момент пропали. Весь разум заняла маленькая детская спина, не побоявшейся подставить себя под удар. Злость, гордость, благодарность и еще множество чувств смешались внутри, вызвав тот же поток жара, что я впервые ощутил на похоронах дедушки.

Не задумываясь я рванул вперед и сразу заметил, каким медленным стало все вокруг. Пытающаяся освободится Лиза, трясущий вторым подбородком от смеха Леня все двигалось раза в три медленнее. Я же, оставшись неподверженным этому эффекту, смог размахнуться и точным ударом в нос прижать толстяка к стенке. Кулак отозвался вспышкой боли, но я не обратил внимание.

Комнату с коридором огласил оглушительный визг схватившегося за нос Лени. В один момент его глаза налились кровью, и он кинулся вперед, желая вернуть должок. И ведь получилось! Время вернулось к нормальному течению, и я уже не мог избежать обрушившегося на меня града ударов. Закрывшись в обороне, продолжал стоять на месте, не желая отступать ни на шаг. Если позволю Лизе снова защитить меня, перестану себя уважать.

Жар постепенно возвращался, но делал он теперь это не накатом, а постепенно распространяясь по телу. Удары нападающего ощущались все менее и менее болезненно, глаза начали поспевать за его кулаками, а мозг начал непроизвольно анализировать противника, его стойку, манеру удара, траекторию и… поток маны. Да, это без сомнения был он. Леня собирал энергию в источнике, затем мгновенно перебрасывал ее в кулак одновременно с джебом, после чего появлялось окно в две секунды. Окно, которым я обязан воспользоваться!

Наконец подгадав момент, я воспользовался появившейся возможностью, сделав то единственное, что подсказал мне разум – скопировал. Лишь с тем изменением, что вместо прямого удара использовал апперкот.

Весь жар сжался в груди, а затем мгновенно переместился в кулак. Удар пришелся точно в челюсть и вышел даже слишком сильным. Тело Лени с характерным хрустом сломанной челюсти вылетело в коридор, а меня вновь накрыли доселе неведомые чувства. Дрожь, эйфория и осознание. Осознание новых возможностей. Мозг прокручивал множество вариантов использования скопированной техники.

– Киря, держи пока мелкую.

Воспользовавшись этим ступором, один из прихлебателей рассек мне губу. В ответ я схватил его за плечи и лбом выбил обидчику все передние зубы.

Последний же, до этого державший Лизу, глянул на корчащихся на полу товарищей, затем на дверь, но не сбежал. Наоборот, в один прыжок сблизился со мной, отвесив сильнейший пинок в живот. В глазах на секунду потемнело, но я устоял на ногах. Следующий пинок Киря провел также успешно, но я уже был готов. Принял удар, преодолевая боль, схватил нападавшего за пятку одной рукой, второй за пальцы, после чего с силой провернул до хруста.

Наконец последний из троицы лежал на полу, корчась от боли. Я же чувствовал, как остатки энергии покидают тело, а вместо потока силы приходит зверская усталость. Совершенно незаметно для меня подошел отец с прислугой. Горничные сразу начали помогать покалеченным детям. Отец же подошел ко мне, опустился на колени, начал трясти меня и что-то говорить, но я его не слышал, в голове до сих пор в мельчайших подробностях прокручивались варианты того, как я мог победить. Сделать это быстрее, эффективнее, без ран. Каждый раз это было словно наяву, но становилось все более и более блеклым, пока я наконец не смог услышать сказанное уже отошедшим от меня отцом.

– Не усиление, значит. Адаптация.

От чего-то его голос был грустным. Только я хотел узнать причину, как лишившись сил потерял сознание.

***

Проснулся я уже вечером в лазарете. Рядом сидел отец, читавший газету.

– Папа…

– С этого дня называй меня главой рода. – Грозным тоном приструнил он меня. – Теперь ты воспитанник родового поместья. Понял?

– Да… глава. А как Лиза? С ней все в порядке?

– Она и те парни, которых ты побил, изгнаны из поместья.

– Как?! – Подскочил я. – Почему?!

– Одни проиграли пробудившемуся неделю назад ребенку, ничтожества. – Невозмутимо продолжал отец. – Вторая терпела от этих ничтожеств унижения. Еще больший позор. Они отправились в столичный интернат, где из них сделают не выдающихся, но послушных солдат. А теперь отдыхай, как сможешь, возвращайся в комнату, дверь уже поставили на место.

– Стой! – Я схватил отца за руку. – Она защитила меня, не побоялась встать впереди меня. Дедушка говорил, что мы не должны сбегать, не должны сдаваться. Она так и сделала.

– Я понимаю. Но уже ничего не изменить. Война все расставила на места. Порой отступить необходимо, как бы это ни было позорно. Ровно, как и предать. Наши бывшие союзники наглядно показали, как с этого можно поиметь выгоду. С сегодняшнего дня здесь будут воспитывать тех, кто сможет победить, несмотря ни на что. Неважно, насколько подлыми нас будут считать, пока цель оправдывает средства – меня устраивает.

– Но… разве это правильно? Мы ведь семья.

– И мы должны научиться жестокости.

Одернув руку, отец покинул лазарет, оставив меня с комом в горле.

– Нет, это не так.

Впервые я был уверен в отцовской неправоте.