Глава 1. Кто я?
Он не услышал приближающиеся шаги, а почувствовал их всем телом. Ох и странные это были шаги! Вроде бы мягкие, бесшумные, но от каждого прикосновения ноги к полу по зданию пробегала почти незаметная, и всё же проникающая до глубины нутра дрожь.
Так вот почему нельзя было выходить из этой комнаты! Сейчас инстинкты, подсознание, интуиция, в общем, всё, оставшееся в его мозгу, кричали ему – идёт нечто ужасное, нечто невообразимое. Попытка бегства лишь всё погубит. О сопротивлении даже думать смешно. Откупиться нечем. Как спастись? Как?!
Почему не сказать всю правду? Почему не заговорить зубы, придумав красивую ложь? Да просто он не знал, спасёт ли его правда, и какая ложь способна помочь. Он вообще почти ничего не знал. Он даже не имел понятия, кто он, собственно, такой. Его память простиралась лишь на полчаса назад.
Первое воспоминание – он стоял на четвереньках. Его мутило. В затылке пульсировала почти невыносимая боль, не оставлявшая места для мыслей. Когда же боль чуть улеглась и голова стала кружиться чуть медленнее, он увидел надпись на деревянном полу.
«Если хочешь жить, тщательно сотри всё с пола. То, что выше этой надписи, стирай не глядя. Не выходи из комнаты, пока за тобой не придут. Не верь никому».
Естественно, он сразу попытался глянуть, что там выше этой надписи. А там была какая-то неописуемая паутина из замысловатых геометрических фигур. Едва взгляд скользнул по ней, как голова закружилась и заболела пуще прежнего. Он поспешно отвёл глаза. И увидел под первой надписью вторую. Буквы были начертаны тем же почерком, но не так ровно – словно их оставила дрожащая рука:
«Когда снизойдёт последний архидемон, спадут оковы со стража Небес Спокойствия.
Луна явит свой приговор: час ужаса, вечное молчание.
Осталось три…»
В других обстоятельствах, он бы испугался. Но сейчас было не до того. Куда уж там бояться опасности, которая ещё остаётся в неопределённом будущем, когда, во-первых, голова все ещё трещит! А во-вторых, есть вопросы понасущнее.
Как его зовут? Кто он? Где он?
Без ответов. В голове пусто - шаром покати.
Он поглядел на свои руки – то, что первым бросилось в глаза. Руки как руки, молодые и крепкие, с аккуратными ногтями. Затем попытался ощупать лицо. Слишком резко попытался. Голову словно пронзила раскалённая игла, а пол вдруг ринулся ему навстречу. Рвотный рефлекс согнул тело пополам, но желудок был пуст, выдавить из себя удалось лишь немного воды.
Некоторое время он лежал, не двигаясь. Идея правильная – ему быстро полегчало. Он осторожно, не вставая, оглядел комнату. Обстановка казалась строгой и какой-то… примитивной что ли? Или старинной? Деревянный пол, гладкие выбеленные стены. Круглое окно с прозрачной занавесью – слишком большое для тюрьмы. Из мебели – только массивная деревянная тумбочка с парой ящиков, один сейчас выдвинут, да кровать позади. Его ступня сейчас касалась одной из толстых деревянных ножек.
По крайней мере, он помнил, что такое «кровать». Или «тюрьма». Теперь бы понять, почему комната вызывает ощущение неправильности. Да и его собственное тело тоже. Он прекрасно видел окружающую обстановку, хотя снаружи уже наступали сумерки. Так не должно быть? Или, всё же, должно?
Кто-то когда-то вроде бы говорил ему, что залог выживания в критической ситуации – мыслить ясно и концентрироваться на первостепенном, на конкретных и выполнимых действиях. Позволишь мыслям разбегаться – запутаешься, запугаешь сам себя и сдохнешь.
Нутро подсказывало, что первостепенным сейчас было оставленное ему предупреждение. А конкретным и выполнимым действием – последовать предупреждению и стереть всё, что написано и начерчено на полу.
Он сел, медленно и осторожно. Голова уже почти не кружилась. А ведь прошло всего несколько минут. Быстрое восстановление организма? Не время пока об этом думать.
Огляделся. Надписи и рисунки на полу были сделаны чёрным грифелем, который валялся рядом. Поперёк тумбочки брошено расшитое полотенце. Начисто оттереть графит от досок куском сухой ткани – не так просто. Но не было бы счастья, да несчастье помогло – лужица его собственной рвоты. Вот заодно и объяснение – знать бы ещё, кому объяснять – почему полотенце изгажено.
Он перечитал обе надписи, повторил их про себя, убедившись, что они засели в его опустевшей памяти. Лишь затем стёр, избегая резких движений. Месиво начерченных фигур, согласно совету, начал стирать не глядя. Если у них и были какие-то непонятные свойства, то исчезли после первого прохода полотенцем. Пару минут спустя пол оказался практически чист.
Он осторожно поднялся и лёг на кровать – довольно жёсткую. Зеркала в комнате не было - осталось провести руками по собственному телу. Человек как человек. Юноша в отличной форме, с развитой мускулатурой. Одет в свободные штаны и рубаху – одежда тоже показалась непривычной.
Итак, с ним случилось что-то крайне неприятное. Как минимум, с его памятью. Да и тело чувствовалось… не таким, каким должно быть. На этом материал для умозаключений почти заканчивался. Он принял как рабочую версию, что автор сообщения на полу – не враг, ответственный за его незавидное состояние… Но и это лишь предположение, основанное на интуиции и элементарной оценке рисков, а не на конкретном знании.
…и едва в голове мелькнула эта мысль, как он почувствовал устрашающие шаги.
Как спастись? Как? По крайней мере, теперь ясно, из-за чего предупреждение говорило не выходить! Стоит приближающемуся чудовищу заподозрить попытку к бегству, как всё будет кончено! Но почему автор предупреждения не написал, что сказать этому чудовищу?
Возможно, не успел. Возможно, сам не знал. Или не увидел необходимости. Как спасти себя, не зная ничего? Притвориться маленьким, глупым и доверчивым щеночком, раздавив которого только ногу зря себе испачкаешь.
Он неспешно сел. Попытался принять как можно более почтительный вид. Но когда раздвижная дверь, прикрывавшая проход в комнату, отъехала в сторону, разумные мысли тут же вылетели из головы.
Пригнув голову, чтобы не зацепить косяк, внутрь вошёл очень крупный мужчина. Загорелое лицо лишено морщин, но роскошная шевелюра, короткая борода и кустистые брови успели поседеть. Глаза, отчего-то, оставались закрытыми. Одет он был в простой, свободный халат из мягкой алой ткани. Одежда не могла скрыть богатырского сложения – широких плеч, мощных запястий, рельефных мускулов даже на шее. Выглядел мужчина сурово, но нападать пока не собирался.
Удар сердца – и от великана накатила ещё одна волна достающей до костного мозга дрожи, того, что раньше казалось "шагами". Ужас вдруг вымел из головы рациональные мысли. Невообразимое чудовище рядом ним, в одной комнате! Он отшатнулся, упёрся спиной в стену.
– Ну-ну, – заговорил незваный гость. – Не бойся. Разве ты не узнаёшь меня?
Глубокий, красивый голос не ударил как колокол, а накатился как волна… да чувство было такое, словно тебя несёт могучей волной, которой невозможно сопротивляться. Страх исчез. Голова сама собой мотнулась, а рот произнёс:
– Н-нет…
– Ты помнишь, как тебя зовут?
Желание ответить было непреодолимым. Он чуть не заплакал, когда понял, что просто не может ничего сказать. Непослушные губы вытолкнули нечто вроде:
– В… Г… Вввгв…
Мужчина поднял вверх три пальца с крепкими, острыми ногтями:
– Сколько пальцев я поднял?
– Три.
– А сейчас?
– Семь.
– Хм, – морщины, начавшие собираться на загорелом лбу, разгладились. – Разум не потерян? Малыш, тебя зовут Вален. Повтори имя, если понял меня.
Неодолимая сила вдруг пропала из его голоса. Вален … имя казалось таким же неправильным, как и его тело, но лучше иметь неправильное имя, чем никакого. Вален уже успел немного успокоиться. Собеседник всё ещё пугал его до чёртиков, но теперь это был контролируемый страх, а не слепая паника.
– Я – Вален.
– А я – Кайлео. В Секте Шести Печатей, где ты, Вален, состоишь учеником, я один из шести Наставников.
Что произошло дальше, Вален увидеть не сумел. Вот Кайлео стоит у двери. А через миг он рядом, и палец касается груди Валена, правее сердца. Ещё миг – и он снова в нескольких шагах, а Валена словно током тряхнуло, только без боли – конечности дёрнулись на миг, все волоски на теле встали дыбом.
– Ядро в порядке, органы в порядке. Тебе сильно повезло, малыш.
За всё время Кайлео так ни разу и не открыл глаз. Но как-то он заметил недоумевающе-испуганный взгляд Валена: его слова стали ответом на невысказанный вопрос:
– Позавчера тебя, Вален, нашли в потайном месте, где ученикам делать нечего. Признаться, никто и не подозревал, что ученику вообще под силу туда залезть. Зачем тебя туда занесло – не знаю, наверное, опять какая-то детская игра или глупый спор. Ты наткнулся на довольно опасное волшебное ограничение и когда тебя несли до целителей, казалось даже, что уже поздно. Но твоё тело восстановилось.
Тон Кайлео был отечески-заботливым, но Валену не требовалось напоминания не верить никому, чтобы ожидать подвоха. Который не замедлил последовать:
– Увы, твоё сердце успело остановиться на несколько минут, – вдруг слова Кайлео вновь наполнились неодолимой силой. – Ответь мне: ты понимаешь, что это для тебя значит?
– Нет! – выпалил Вален.
– Хм, – Кайлео чуть наклонил голову, словно бы всматривался с закрытыми глазами и продолжил нормальным тоном. – Видишь ли, всем на свете… всем, кому не отбило память, известно, что человек или гуай, попавший на грань смерти, но не перешедший её, может перестать быть собой. Его телом может завладеть один из архидемонов, злобных существ из чуждого, забытого мира, давно лишившихся собственной плоти.
«Когда снизойдёт последний архидемон…»
Валена передёрнуло. Но его и так била дрожь. А прежде чем в голове мелькнула ещё хоть одна мысль, Кайлео заговорил и ум Валена вновь обратился в щепку, несомую потоком:
– Посмотри мне в глаза.
Хорошо, что воздействие голоса Кайлео смывало страх вместе с волей. Иначе Вален рисковал бы обделаться от случившегося дальше. Веки Наставника поднялись. Вот только глаз под ними не было. Лишь два алых огненных шара и сожжённая до чёрного угля плоть глазниц. Но само по себе зрелище Вален выдержал бы. Откуда-то он знал, что привычен к ужасам. А вот ощущение, будто на тебя глядит нечто, наперёд знающее все твои слова и действия, видящее их, как человек видит бессмысленное копошение насекомых… к такому привыкнуть нельзя.
– Отвечай не таясь, говори всё, что полагаешь правдой. Кто ты?
– Я не знаю, – машинальный ответ последовал безо всяких колебаний или признаков размышления. – Вы сказали, что я – Вален.
– Ты – один из архидемонов, существ, которые зовут себя Повелителями Душ?
– Я не знаю.
– Твоя душа вселилась в это тело и завладела им?
– Я не знаю.
Кайлео помолчал пару ударов сердца, словно такие ответы его удивили, затем продолжил:
– С какого момента начинаются твои воспоминания?
– С момента пробуждения в этой постели сегодня.
– Встань в третью стойку первой Печати.
Вален не мог вспомнить, что это такое, но его тело само собой вскочило с постели и приняло боевую стойку.
– Сколько будет семью девять?
– Шестьдесят три.
– Сколько цветов бывает у духовного ядра?
– Не знаю.
– Ты – существо забытого мира?
– Я не знаю. Я не знаю, что такое забытый мир.
– Ты не помнишь ничего до пробуждения в этой комнате сегодня?
– Да.
Ужасающие глаза Кайлео закрылись. На миг он прикрыл лицо рукой, чуть сгорбился. На загорелом лбу выступили капли пота. Вален заметил это, хотя и сам рухнул на пол, словно марионетка, которой подрезали ниточки. Он втягивал в себя воздух, словно на всё время допроса его тело забыло дышать.
Кайлео, естественно, оправился первым. Он встал и осторожно приподнял Валена с пола, усадив его на кровать.
– Извини, малыш, но я должен был тебя проверить самым надёжным способом. Архидемоны коварны и знают таинственные техники культивации, но сразу после вселения в новое тело их сила немногим превосходит силу прежнего владельца. Из-за этого подозреваемых в одержимости нередко убивают на месте. Хорошо, что у Секты Шести Печатей есть я. Существ, способных соврать под сочетанием моего Повелительного Королевского Голоса и Глаз Зеффара, во всём мире можно пересчитать по пальцам и ты, малыш Вален, явно не из них.
Вален, между тем, радовался, что дрожит сильнее прежнего после жуткого испытания и что новый испуг на этом фоне незаметен. Потому что если бы испытание повторилось теперь, когда он успел чуть-чуть подумать… Вселение – да, это может объяснять навязчивое ощущение непривычности его тела. Если бы Кайлео просто повторил те же вопросы заново, ответы Валена могли бы уже не получить «проходной балл», позволяющий остаться в живых.
– Ладно, – Кайлео похлопал его по спине. Дрожь прошла, и вообще Валену стало явно лучше. – С тобой всё в порядке, остаётся только вручить тебя твоей матери. Кстати, она слышала весь наш разговор и уже идёт.
Эти слова не успокоили Валена. Странно. Разве у него не должно было быть матери? И разве не хорошо, что она у него есть? Но отчего-то в нём всплыли смутные, противоречивые чувства.
Когда в открытых дверях появилась рослая женщина, Вален не испытал нового приступа паники. Уже хорошо. Но его сердце всё равно заколотилось быстрее, когда он понял, что в ней тоже ощущается невообразимая сила, пусть её шаги и не заставляли всё вокруг слегка, почти незаметно дрожать, как у Кайлео. Фигура женщины была атлетической, заплетённые в толстую косу волосы светлыми, а лицо правильным и строгим, с прямым носом и плотно сжатыми губами. В серых глазах не отражалось эмоций, как материнских, так и каких бы то ни было ещё. Она носила халат, похожий на халат Кайлео, только синий.
– Поприветствуй Наставницу Араму как полагается.
Слова и лёгкий тычок в спину от Кайлео вывели Валена из ступора. Его тело двинулось само собой – он неуклюже встал и поклонился, накрыв ладонью кулак. А вот нужные слова сами собой на язык не пришли.
– Я действительно слышала каждое слово, – голос Наставницы был таким же безразличным, как и взгляд. – Благодарю за ваше участие, брат Наставник.
– Не за что, сестра Арама, – Кайлео отчего-то усмехнулся.
Лишь после этого она взглянула на Валена:
– Идти можешь? Хорошо. Пошли.
Солнце уже село, западный горизонт быстро обращался из багрового в чёрный, а луна ещё не взошла. Вален обнаружил, что это ему почти не мешает. Его глаза хорошо видели при свете разделяющей небосвод Небесной Реки и выпавших из неё звёзд. Только мир стал из цветного чёрно-серым. Свежий воздух умерил дурноту. Но страх не исчез. Страшно было смотреть на… мать? Наставницу? Страшно было и отводить взгляд. Пейзаж вокруг казался непривычным, чуждым, пугающим. Горы вздымались как титанические нерукотворные колонны. Тропа, по которой вела его Арама несколько раз проходила вдоль обрывов – Вален всё ещё чувствовал себя не слишком хорошо и не решился бросить даже взгляда вниз. Силуэты строений, поднимавшихся здесь и там на плоских вершинах гор, или лепившихся к их крутым склонам, были странными, слишком приземистыми. Для приносимых ночным ветерком запахов он даже не знал слов.
В конце концов, Вален сконцентрировался на тропе под своими ногами – и на собственных мыслях. Мысли не утешали. Он чувствовал, что не должен был быть здесь. Он чувствовал, что не должен был быть таким. Он чувствовал, что опасность для жизни сохраняется. И в голове его непрерывным речитативом звучало пророчество о надвигающемся конце света.
«Когда снизойдёт последний архидемон…»
Был ли он действительно из существ, которых Кайлео называл архидемонами? Сложно сказать. Внутренние ощущения указывали, что скорее да. А разум возражал: разве получили бы архидемоны своё грозное название, если б начинали свою жизнь такими же беспомощными и беспамятными, как он?
Вален стиснул руку в кулак, так что ногти едва не вонзились в ладонь. Надо смотреть на вещи позитивнее! Он жив. Он сохраняет ясность мышления. Он молод и в прекрасной физической форме. Он избежал непосредственной опасности. Он сын Наставницы, явно занимающей высокое положение. Разве этого мало? Если своей нынешней ситуацией он обязан врагу, то враг просчитался!
И враг ещё пожалеет о своём просчёте. Вален найдёт его – даже если память не вернётся никогда. Ну а потом уж можно будет подумать об архидемонах и вечном молчании – если вся надпись не окажется просто злой выдумкой этого самого врага.
Поглощённый такими мыслями, Вален чуть не прозевал момент, когда Наставница свернула к приземистому одноэтажному дому среди низких деревьев. А зевать тут не стоило, потому что дорожка туда шла по гребню скалы и была едва ли шире, чем плечи нынешнего тела Валена. Арама не замедлила шаг, когда Вален резко остановился.
Ещё одна проверка, напоследок? Дорожку изначально сделали такой, чтобы отсеивать живой мусор, лишённый чувства равновесия? И ведь не была бы проверка сложной, если б не его состояние. Прежний Вален уж точно мог бы пройти здесь с закрытыми глазами…
Это навело его на мысль. Если он машинально принимал стойки боевых искусств и правильно кланялся, то рефлексы тела должны сохраниться… Он трижды вдохнул, успокаивая себя, изгоняя страх. Затем прикрыл глаза и зашагал вперёд.
Хорошо хоть дорожка была прямой. Валена бросило в холодный пот к тому времени, как он дошёл до другой стороны. Но он дошёл. Поспешил за Наставницей между кустов и деревьев.
Войдя на порог дома, Арама открыла раздвижную дверь. Едва Вален успел подумать, что даже для его нынешних глаз внутри темновато, она что-то сделала и вспыхнуло несколько ярких свечей. Он вошёл, и по движению пальца Арамы дверь закрылась сама собой. Вален вздрогнул, когда стрекотание насекомых и доносившийся откуда-то издалека шум воды как отрезало.
Прежде чем Вален успел подумать, что это значит, он обнаружил себя в крепких но нежных объятиях Арамы.
– Извини, сынок, – тихо сказала она. – Я видела, что тебе плохо. Но за нами могли следить другие Наставники. Не сумей ты сам дойти до собственного дома, их подозрения вернулись бы. Сынок, я так рада, так рада, что ты жив!
Глава 2. Духовная энергия.
Вален думал, что не сможет уснуть этой ночью. Но провалился в глубокий сон, едва коснувшись головой подушки. То ли дело было в пилюлях, которые Арама выдала вместо ужина, сказав, что они помогут ему полностью восстановиться, то ли его так вымотали недолгие, но впечатляющие потрясения прошедшего дня.
Он проснулся, когда комнату уже заливал яркий дневной свет. Несколько секунд пялился в никуда, пытаясь понять, где находится. Затем в памяти всплыло вчерашнее. А нос учуял смутно знакомые, приятные запахи, на которые живот среагировал отчётливым бурчанием.
Вален осторожно сел на жёсткой постели. Но осторожность была лишней – он чувствовал себя совершенно здоровым. Осмотрел комнату – обстановка не вызывала ощущения родного дома. Наоборот – и круглое окно, и раздвижная дверь, и мебель из резного дерева, слишком уж приземистая, казались чуждыми. А ещё возникло чувство, что не хватает тут некоторых обычных атрибутов жилой комнаты. Например… как их там… да, стола и стульев! Только низкий, широкий шкаф и здоровенный сундук. Он глянул на потолок – гладкие, идеально пригнанные друг к другу доски, плинтусы, украшенные волнистой резьбой… тоже чего-то явно не хватало, вспомнить бы только, чего.
Ладно, время подумать об этом ещё будет. Сейчас надо позаботиться о всё более насущных потребностях организма. А ещё найти Араму и добыть всю информацию, которую можно вытянуть, не вызывая новых подозрений. Найдя источник вкусного запаха, он, вероятно, сможет выполнить обе эти задачи.
К слову о подозрениях – если он сейчас засидится у себя в комнате, продумывая предстоящий разговор, это как раз может их вызвать. Похоже, что могущественные люди в этом мире, включая Араму, обладали невероятными чувствами. В придачу к невероятному всему прочему. Если Арама в доме, она, возможно, услышала, что он проснулся, ещё прежде, чем он успел открыть глаза.
Вален потянулся, встал на ноги – теперь тело слушалось его прекрасно – отодвинул до конца приоткрытую панель двери и вышел в коридор. Найти кухню, откуда распространялись ароматы, можно было и вслепую. Дверь в неё тоже осталась полуоткрытой. Вален заглянул внутрь – и на миг замер от изумления.
Кухня оказалась… архаичной, что ли? И странной. Разные шкафчики и короба, солидная каменная конструкция у стены – печь? Низкий и очень массивный стол в центре, с ножками из резного дерева в человеческую ногу толщиной. За столом, на табуретке, напоминавшей слегка обтёсанную в середине и потом отполированную колоду, неподвижно сидела Арама, руки на коленях, глаза полуприкрыты. А завтрак, можно сказать, готовил себя сам. Кусочки мяса в золотистом соусе шкворчали и булькали на большой, тяжёлой чёрной сковороде – а под сковородой мало того, что не было никакого огня – она просто висела в воздухе. На глазах у Валена кожура сама собой соскочила с незнакомого, но аппетитно выглядящего изумрудно-алого фрукта, затем фрукт распался на ломтики, словно разрезанный невидимым ножом и подлетел к каменной чаше в центре стола.
Несколько ударов сердца Арама молчала, потом, видно, сообразила, что Вален, сейчас ничего не помнит и не знает. Заговорила, не меняя позы:
– Отхожее место – вторая дверь слева по коридору. Плотно прикрывай двери в доме, когда не хочешь, чтобы я слышала даже твоё дыхание. В них заклинания тишины, которые остановят слабый звук.
– Э… спасибо. – Вален чуть неуклюже поклонился, прежде чем направиться в отхожее место. Не только потому, что ему и вправду туда хотелось, но и потому, что опять надо было приводить в порядок мысли. Вторую дверь слева он открыл осторожно, опасаясь волшебства, с которым может там столкнуться. Но ничего пугающего там не оказалось. Ну подумаешь, прикреплённый к стене хрустальный шар, внутри которого пляшет стайка светлячков, освещающих умывальник и зеркало из отполированного листа серебра. Собственно отхожее место – простая дыра в каменной плите – было отгорожено занавесочкой.
Но сперва Вален обратился к зеркалу. Поспешно шагнул вперёд и вгляделся в человека, представшего перед собой.
Что ж. Если он и вправду вселился в чужое тело, то с телом ему повезло. На вид – лет пятнадцать, плюс-минус год. Сложение почти идеальное – стройный, широкоплечий. В отличной форме, хотя мускулатура скорее как у атлета, чем как у бойца. Загорелый. Семейное сходство с Арамой заметно – лицо худое, с прямым носом и волевым подбородком. Только волосы – тёмные, а не светлые и глаза - чёрные, а не серые. Брить на лице пока особо нечего.
Налюбовавшись на своё отражение, Вален заново оглядел ладони и пальцы. Грязи под ногтями нет, мозолей не заметно. Руки того, кто не занимается тяжёлым трудом. Да, повезло… А бывает ли вообще на свете такое фантастическое везение?
Вален решительно помотал головой, разгоняя назойливые мысли.
« – До вечера – поменьше глобальных рассуждений и выводов», – решил он. От кого-то, где-то он узнал, что пытаться строить выводы, не имея почти никакой информации – просто опасно. Рискуешь сформировать предубеждения, в соответствии с которыми разум получаемую информацию начнёт отсеивать…
И тут Вален осознал – для человека без памяти, его голова и так уже подозрительно забита предубеждениями. Часть увиденного его изумляет, часть кажется лишь немного необычным. А почему? Ладно, об этом тоже не стоит думать сейчас.
Сейчас нужно сосредоточиться. Не позволять увиденному выбить себя из колеи. У Наставников, таких как Кайлео и Арама, фантастически острые чувства. Вполне возможно, что Арама постоянно оценивает настроение собеседника, слушая биение его сердца и, как она сама сказала, дыхание. Но он уже убедился – скрывать мысли от них можно. Пока ты реагируешь на происходящее так, как они ожидают. Удивление всему вокруг, даже испуг, ожидаемы от человека с амнезией. А вот поведение, явно отличающееся от того, как вёл себя Вален раньше, может вызвать подозрения. Значит надо выглядеть пришибленным произошедшим и виноватым, пока «его» характер не прояснится.
Сделав свои дела, он вернулся на кухню. Арама уже накрыла стол. Валена поджидала целая тарелка мяса в соусе, чаша в центре стола была заполнена красиво разложенными дольками фруктов, на широком блюде – золотистые гренки, в миске – салат из пахучей зелени. Рядом с тарелкой Валена стояла полная чашка – внутри тёмный напиток. Вроде как чай? Вся посуда – необычная, сделанная из матовой керамики, даже с виду тяжёлая, необычно солидная, словно предназначенная для великанов-силачей. Похоже, прочность и массивность тут были общей темой.
– Извини, сынок, – Арама вдруг обратилась из таинственной и холодной обладательницы непостижимых сил в обычную женщину, глядящую на Валена немного виноватым взглядом. – Я редко готовлю. Сейчас старалась как могла, но не знаю, что у меня получилось. Твоя память явно не вернулась. У тебя должно быть выше крыши вопросов. Но ты, сперва, поешь.
Вален уставился в тарелку. Приказ есть приказ. К тому же, разом заполнившийся слюной рот и урчание в животе напомнили, что поесть ему и вправду не помешает. Он взялся за толстую двузубую вилку, смахивавшую на наконечник от старинного копья, переделанный в столовый прибор. Какой бы ни был вкус у блюда, он его похвалит. Если оно окажется малосъедобным, то может удастся сразу проверить проницательность Арамы, пользуясь поводом, когда неискренность вполне извинительна и даже ожидаема.
Но едва Вален положил кусочек мягкого мяса себе в рот, как его лицо расплылось в выражении самого искреннего блаженства. Арама бесстыдно прибеднялась! Вален не помнил, что обычно ел раньше, но был уверен – такую вкуснятину ему доводилось пробовать нечасто, если вообще когда-либо.
…и это служило лишним доказательством того, что на самом-то деле он не был Валеном. Он поспешно набил рот, скрывая короткий приступ смятения. Взялся за чашку, чтобы запить. Чашка оказалась легче, чем он ожидал. Или это он сам оказался сильнее, чем ожидал? Напиток в ней действительно был чаем. Очень крепким и приятным на вкус.
– Всё просто замечательно! – совершенно искренне заявил он.
– Я рада, – улыбнулась Арама. Она сама успела положить в рот лишь один маленький кусочек мяса. И вообще, её порции больше подобала бы кошке.
Вален решился спросить:
– Что же ты почти не ешь? Мне даже неудобно.
Арама вздохнула:
– Ты и вправду совсем ничего не помнишь. Не волнуйся за меня, сынок, кушай. Я уже много лет почти не касаюсь обычной пищи. Когда покончишь с завтраком, я покажу тебе то, что проще показать, чем объяснить. А уж потом настанет время для вопросов, которых у тебя должно быть множество.
Валену от таких слов захотелось поскорее запихать в себя всё, что лежало на блюде. Но он сдержался и ел энергично, но без чрезмерной спешки, с явным наслаждением – его не приходилось симулировать. Если ещё не знаешь, как подступиться к человеку, от которого зависишь во всём – просто делай то, как он или она хочет. Араме хочет его накормить – отлично.
Наконец, блюда опустели. Вслед за Арамой, Вален вышел из дома. Под ярким утренним солнцем, окружающий пейзаж теперь казался странным, необычным, но не зловещим. Горные пики вокруг были неестественно крутыми, некоторые и вправду вздымались как колонны с вертикальными стенами. Но сейчас они уже не казались пугающими тёмными громадами. Камень склонов переливался необычными цветами, от рыжего до лазурного, зелёные деревья росли повсюду, где им хватало места, там и здесь виднелись красные крыши одноэтажных домиков, блестел в солнечных лучах бьющий из скалы водопад. Только сейчас Вален осознал, как высоко в горах он находился всё это время. Облака плыли на одном уровне с плоской вершиной, где стоял дом Арамы. Воздух был прохладным и свежим.
Арама не упустила, что Вален замедлил шаг и оглядывается.
– Горы Шести Печатей, – с улыбкой сказала она. – Наша твердыня.
– А что это за «шесть печатей»?
– Всё по порядку, сынок.
Дом Арамы был окружён садом, растущим, на первый взгляд, без всякого плана. А на второй взгляд – тщательно ухоженным. Трава стелилась под ногами мягким зелёным ковром. Солнечный свет пробивался сквозь кроны низких, раскидистых деревьев, создавая на земле мозаику пятен. Цветов здесь не росло. В воздухе чувствовался оттенок успокаивающего древесного запаха.
А за садом была круглая вымощенная площадка рядом с обрывом, открытая солнечным лучам, окружённая пирамидами из внушительного размера камней.
– Садись сюда, – указала Арама. Тон её вдруг похолодел. – Вторая позиция для медитации.
Вален вроде бы понимал, что такое «медитация», но не имел никакого представления ни о второй позиции, ни о том, чем она отличается от первой. Он поступил по вчерашнему опыту – прикрыл глаза и позволил своему телу самому выполнить необходимые движения. И обнаружил себя сидящим со скрещенными ногами, держа руки ладонями вверх, словно бы ему привычно было так сидеть на жёстком камне.
Арама одобрительно кивнула:
– Хорошо. Может, твоя память и не утрачена до конца. Может, мы сумеем что-то пробудить, со временем, – Она села в такую же позу напротив Валена. – А теперь успокойся. Закрой глаза. Дыхание должно быть расслабленным и глубоким. Очисти голову от мыслей.
Всё это казалось Валену знакомым. В другое время он бы выполнил инструкции Арамы без особого труда. Но очистить голову от мыслей сейчас? Когда она от них прямо пухнет? К тому же, жаркий горный солнечный свет быстро начал припекать, словно Вален сидел рядом с пылающей печью.
Арама заметила его беспокойство.
– Протяни руки, – скомандовала она. Взяла его за запястья. Руки у Арамы были не женские, как бы не больше, чем у самого Валена, но держали мягко.
– Ты полон внутреннего напряжения и испуга.
Арама помолчала пару ударов сердца, затем её голос смягчился, вместо холодных наставнических ноток вернулись материнские:
– Я понимаю. Наставник Кайлео навёл на тебя страху в тот момент, когда твоё сердце и так было в смятении. А я поступила жестоко. Я позволила ему это сделать. Проведи я с тобой хоть немного времени, то убедилась бы что ты это ты, быстрее, чем чашка чая успела бы остыть. То, как ты смотришь, как ты поправляешь одежду, ритм твоих шагов – такие вещи не подделать. Но я позволила так беспощадно проверить тебя, потому что в моём собственном сердце не было уверенности. Прости меня за это, если сможешь.
Голос Арамы звучал мягко, успокаивающе, убаюкивающе, почти гипнотически. Её пальцы держали запястья Валена так заботливо, что мысль о невероятной силе, таящейся в её хватке, словно в омут канула Вален сам не заметил, как мысли вообще пропали из его головы, оставляя лишь желание слушать Араму дальше, а его нервы перестали быть натянутыми струнами. Даже жар солнца отчего-то перестал обжигаь.
– А теперь всё позади. Тебе нечего бояться. Никто не посмеет обвинить тебя. Никто не посмеет обидеть тебя. Ты под моей защитой и моя любовь к тебе не поколеблется, что бы ни случилось. Поэтому не бойся. Расслабься. Дыши ровно. Почувствуй биение моего сердца, моё дыхание. Сейчас ты можешь это сделать. Дыши так же как я, следуй за моим ритмом.
Вален, погрузившийся в спокойствие, загипнотизированный словами Арамы, сам не заметил точного момента изменения. Приятное тепло, начавшее растекаться по жилам и нервам, показалось ему чем-то естественным, должным. И лишь когда он почувствовал неожиданный толчок в груди, словно в ней дрогнуло и забилось второе сердце, рядом с первым, его глаза раскрылись в изумлении.
Мир изменился целиком – и вместе с тем не изменился совсем. Панорама гор, шелест ветра, запахи сада были прежними – но воспринимались по-иному, не острее, но полнее, словно кто-то снял тёмные очки с глаз Валена, вынул фильтры из его ушей, прочистил нос от впитавшейся вони. Солнечные лучи не стали менее беспощадными – но теперь Вален чувствовал, как тело поглощает их жар, обращая в энергию. Он чувствовал, как эта энергия циркулирует по его телу, пробегая искрами по нервам и возвращаясь… возвращаясь к гладкому, округлому ядру точно по центру груди. Он чувствовал даже, как искры этой энергии вливаются в него через пальцы Арамы.
А сама Арама… Вален и раньше инстинктивно ощущал в ней чудовищную, не укладывающуюся в голове силу. А теперь, он эту силу на миг увидел. Наверное, благодаря связи, которую Наставница установила с ним. На мгновение мир потемнел, а тело Арамы стало прозрачным, превратилось в объёмную карту её нервов. И эти нервы, вплоть до мельчайших – сияли как, как… в уме вертелась некая аналогия для этих ослепительных нитей. Но прежде чем Вален успел подобрать слова, его внимание захватило ядро размером с большую жемчужину в центре грудной клетки Арамы, к которому сходились все нити света в её теле. Оно не просто сияло… нет, в каком-то роде его свет был сильнее, чем ослепительное горение нервов, он затмевал их, но оставался мягким, не режущим глаза. Ядро переливалось несколькими цветами – синий, красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, фиолетовый быстро сменяли друг друга. Может это был лишь трюк, галлюцинация, оптическая иллюзия? Нет, интуиция подсказывала Валену, что это был не трюк. И что дай только Арама волю своему внутреннему свету, как от тех, кто посмел встать у неё на пути, будь их хоть целая армия, даже пепла не останется.
А затем Арама отпустила его запястья и потрясающее видение тут же исчезло. Она мягко улыбнулась:
– Твоя память всё же потеряна не до конца. Основы остались. Иначе ты даже с моей помощью не смог бы так быстро вновь почувствовать духовную энергию. Ведь научился ты этому лишь к восьми годам.
Вален размял пальцы рук. Теперь он чётко ощущал пробегающие внутри крохотные искорки – совсем не болезненные, скорее наоборот.
– Так этому учат в детстве?
– Да. С возрастом чувство и понимание духовной энергии приходят сами, но чем раньше ты их достигнешь, тем здоровее и красивее будешь. Так что теперь им учат в детстве. Всё же, на дворе не тёмные века, а Вторая Эпоха Духовного Расцвета!
*****
– Мы так и будем сидеть спокойно в позе лотоса и «ждать удобного момента», пока не досидимся до конца эпохи, возможно, конца света?
Помещение, где разговаривали трое мужчин, было немногим больше кельи отшельника. Стены, сложенные из пористого камня, поглощали любой звук – буквально – не давая ни одному неосторожному слову просочиться наружу. Потолок, низкий и давящий, был испещрен крошечными светящимися кристаллами – они мерцали тусклым синим светом, создавая иллюзию звёздного неба в подземелье. А ещё они создавали ограничение, укрывающее присутствующих от магической слежки, как ночь укрывает преступные дела.
– Ты чрезмерно недоверчив к Кайлео, – ответил самый старый и дряхлый на вид из присутствующих, больше похожий на мумию, чем на живого человека. – Да, он провёл допрос… поверхностно. Вероятно, поддался прежним чувствам. Но при всём его безумии, зачем ему намеренно защищать архидемона?
– В любом случае нам пока остаётся лишь сидеть спокойно. Если не нравится поза лотоса – то на стуле, – подвёл итог третий. – Разве у нас есть сила, чтобы действовать? Нет. Значит будем сидеть. И наблюдать. Но вот если наблюдая, мы увидим твёрдые доказательства, что молодой Вален одержим… Тогда, при некоторой ловкости, мы сможем решить половину наших проблем с поиском союзников. И надо бы ещё прощупать, что Кайлео сейчас думает. Возможно, он уже сам не рад, что хотел поскорее успокоить Араму, а не действительно разобраться, что там и кто там в голове у её щенка.
Глава 3. Тень архидемонов.
– Вторая Эпоха Духовного Расцвета?
Арама кивнула. Поглядела вокруг:
– Про то, как мы живём в лучшую из всех эпох, ты успеешь ещё наслушаться. Проверь-ка себя, сперва, – она указала на пирамиду рядом, сложенную из довольно больших плоских камней. – Я же вижу, твоя сила сейчас рвётся наружу. Дай ей выход, поднимай эти камни один за другим, насколько её хватит.
Вален медленно встал. Неужто Арама сейчас вешала ему лапшу на уши про доверие, а сама задумала ещё одну проверку? Но он и вправду чувствовал в себя избыток сил, от которого хотелось бежать и прыгать. Камень на самом верху указанной пирамиды выглядел весящим килограммов пятьдесят, не меньше, а всё же Валену казалось, что сейчас он окажется вполне посильной тяжестью.
Он ухватил камень за края, напрягся – и обнаружил себя держащим его над головой, без особенного усилия. Только бодрящие искорки быстрее побежали по нервам рук, да сердце забилось чаще – и теперь он лучше чувствовал ядро рядом с сердцем. Ничего себе сила!
– Хорошо. Давай следующий.
Если это и вправду была проверка, то Вален не имел понятия, какой результат будет нужным. Если прежний Вален давно владел духовной энергией, то, вероятно, его физическая сила была больше, чем сейчас. Значит нужно постараться! Но после второго камня эти мысли вообще вылетели из головы. Валена охватил азарт, почти что опьянение от собственной силы, от чувства текущей через него мощи.
Пределом оказался шестой камень, на глазок раза в четыре тяжелее первого. Вален сумел поднять его почти на уровень лица – но затем он вырвался из рук, едва не попав Валену по ногам. Может и попал бы – но Арама махнула указательным пальцем и тяжеленная каменюка зависла в воздухе, а затем плавно легла на своё старое место. Предыдущие пять столь же плавно поднялись с травы и сложились в исходную пирамиду.
– Осторожнее! Целители будут ворчать, если ты попадёшь к ним во второй раз за два дня. Садись. Четвёртая позиция. Сейчас я покажу, как снимать усталость и мелкие внутренние повреждения. Ты потянул себе мышцы и связки – не восстановишься, так потом будет не разогнуться.
К счастью, четвёртую позицию тело Валена тоже помнило. А восстановление оказалось несложной задачей, важно было лишь поддерживать ритм дыхания. Но прежде чем приступить к дыхательному упражнению, он не удержался от вопроса:
– Если пользоваться духовной энергией учат в детстве… неужто всякий может стать таким же сильным, как ты?
Арама покачала головой. Её выражение сделалось печальным:
– Пользоваться духовной энергией может научиться почти любой, это не так сложно. Все мы рождаемся с духовным ядром. Но существует огромная разница между обычным человеком с серым ядром, таким как ты, и настоящим практиком, таким как я. Ты, наверное, видел, что моё ядро переливается несколькими цветами?
Вален кивнул:
– Шестью цветами.
– Правильно, – Арама улыбнулась, вот только веселее её лицо от этого не стало. – Наша сила измеряется числом цветов ядра. От нуля, серого ядра, до семи. Каждый новый цвет примерно удваивает духовную энергию и добавляет пару десятилетий жизни.
– И только настоящий практик получает эти цвета?
– Не только. У тех, кто не стал практиком, первый цвет появляется сам собой годам примерно к тридцати. Второй – к девяноста-ста, если столько протянут. Ну а до третьего даже с пилюлями да эликсирами ещё никто просто так не дожил. Практик же становится на путь самосовершенствования, культивации духовной энергии, чтобы бросить вызов самой нашей природе и получить цвета раньше отведённого времени. Наш Хранитель Записей говорит, что на это тоже способен всякий, кто не слабоумен от рождения. Вот только для тех, кто не рождён с исключительным талантом, трудности так велики, а жизнь практика так сурова, что девять из десяти даже не пытаются, а девять из десяти попытавшихся не выдерживают. Слишком тяжело добывается наша сила, слишком дорого обходится. Я вот ушла на несколько месяцев в уединённую медитацию… и в результате с тобой случилось то, что случилось.
Вален напустил на себя озабоченный и смущённый вид:
– Но если тебе нужно медитировать в уединении... Я тебе не мешаю сейчас?
Арама похлопала его по плечу. С такой скоростью, что Вален заметил её движение лишь когда она уже отводила руку:
– Во-первых, не болтай и сосредоточься на дыхании. А во-вторых, за меня не волнуйся, Вален. Я лишь потеряла какое-то время. Это время я не смогу наверстать, даже если уйду в мой личный грот прямо сейчас. А если б и могла, то всё равно не ушла бы. Если б я бросила тебя одного в незнакомом мире… разве после такого можно зваться матерью? Я пока поживу с тобой в доме. Просто не беспокой меня без нужды, когда я закрываюсь в своей комнате. Ну, и не поднимай такого грохота, что будет слышно через заклинания.
Вален навёл на лицо смущённую улыбку и кивнул.
– Я научу тебя всему необходимому. А первое, что тебе необходимо – знать, в чём именно мы тебя подозревали. И почему.
Арама вздохнула:
– Не очень-то я люблю истории рассказывать, так что постараюсь кратко. Дыши и не перебивай меня, вопросы потом. Слушай: на свете есть демоны. Неощущаемые известными нам чувствами злые духи, которые вселяются в практика, разжигая в нём страсти и совращая его с пути. Порой говорят, что демонами мы называем сами страсти, из-за которых практик не может справиться с собственной духовной энергией – глупость, как по мне. Так или иначе, одержимости демоном боятся все. Практик становится слугой того порока, который сделал его уязвимым для демона, теряет самоконтроль. Поддавшийся демону кровожадности или подозрительности убивает всех, кого встретит. Поддавшийся демону прожорливости думает только том, чтобы набить брюхо. И так далее. Одержимый демоном практик часто превращается в кошмарное чудовище. Внешне, я имею в виду. А после смерти обычно становится злобным призраком, упокоить которого непросто. Бывает, что такой демонический призрак даже вселяется в новое тело. Всё понимаешь?
Подождав, пока Вален кивнёт, Арама продолжила:
– Так вот одержимость архидемоном – это похоже, но намного ужаснее. Уже из их имени понятно. Архидемон полностью захватывает тело практика в момент слабости. Духовной слабости, когда практик готов покончить с собой или телесной, когда он так сильно ранен, что сердце уже не бьётся. Архидемоны – воплощения ненависти и презрения ко всем на свете, на нас они смотрят как мы на тараканов. Простые демоны себя не контролируют, а вот архидемоны очень хладнокровны. Прекрасно могут притворяться прежней личностью. Потому-то ты и оказался под подозрением, Вален.
Вален снова кивнул, чтобы показать – он слушает и понимает. А в уме задался вопросом – не было ли причиной чуть не погубивших его подозрений простое суеверие? Не могло ли быть так, что Наставники, при всей своей мощи, принимают за одержимость обычное повреждение психики? Описание «демонов» без приставки "архи" определённо на это намекало.
Прежде чем он успел развить мысль, Арама продолжила:
– Когда-то, давным-давно, ещё до Первой Эпохи Духовного Расцвета, тринадцать архидемонов наводили ужас на весь мир. Я в такой древней истории разбираюсь плохо, расспроси потом Хранителя Записей, если интересно. Но говорят, что они едва не уничтожили и людей, и гуаев. Считается, что убить архидемона невозможно. Смерть тела ему нипочём, его душа сбежит и со временем найдёт новое. Храм Восточного Неба когда-то нашёл способ держать этих тварей в заточении, но двоих или троих они так и не поймали. Кто знает, где сейчас прячутся оставшиеся, под чьим обликом скрываются?
*****
По странному совпадению, примерно в то же время, когда Арама разговаривала с Валеном, Нираэн Нин, один из старейшин Секты Грозового Пика наконец улучил момент, чтобы добраться до тайной комнаты в своих подземных покоях. Тайная комната в покоях высокопоставленного старейшины одной из самых могущественных сект была совершенно обычным делом. Некоторые секты требовали безусловной и всепоглощающей лояльности, но большинство считало нормальным, что у практика, достигшего высокого положения, будут свои личные амбиции и личные секреты.
Но содержимое тайной комнаты Нираэна обычным не счёл бы никто. Узнай кто-то о нём и старейшине пришлось бы отвечать на очень неприятные вопросы. Поэтому он ходил сюда не слишком часто, без чёткого расписания и соблюдая все мыслимые меры предосторожности.
Вот и сейчас он тщательно проверил волшебные печати и ограничения, которые берегли комнату от подслушивания и подглядывания, прежде чем обратиться к цели своего визита.
Мановение руки Нираэна – и артефакт, стоящий на невысоком столе в центре маленькой, ярко освещённой комнаты с голыми каменными стенами, вспыхнул огнями. Старейшина вгляделся в эти огни лишь на миг – и понял, что не зря выкроил сегодня время для посещения тайной комнаты. Важное послание! Важнее не бывает.
Быстрыми, уверенными движениями, Нираэн выполнил необходимые действия – и комнату затопил нечеловеческий, хрипящий, потрескивающий голос.
– Внимание всем. Вчера днём…
Тот, кого сейчас называли старейшиной Нираэном Нином, был известен в Секте Грозового Пика и за её пределами своей выдержкой, исключительной даже для высокопоставленного практика. В какой бы опасности он ни находился, насколько важные вопросы ни обсуждал бы – никогда его лицо или аура не отражали никаких эмоций. Он приобрёл репутацию бесчувственного камня.
И если бы кто-то увидел старейшину, когда тот дослушал сообщение, то с трудом узнал бы его. Лицо Нираэна побледнело и покрылось потом, уголки рта дрожали, на лбу билась жилка. Казалось, что он еле стоит на ногах. Настолько ошеломляющей, настолько выходящей за рамки привычного и понятного, была новость.
На самую основу их тайной власти, остававшуюся неприкосновенной многие тысячелетия, кто-то посягнул? Секретом, доступным только Тринадцати, основой их власти и могущества в новом мире, воспользовался некто четырнадцатый? Как? Как? Неужели кто-то ещё в прежнем мире успел подобраться к их сокровищу?
Старейшина уже дважды проверил артефакт, чтобы убедиться в подлинности послания – но никакой ошибки не было. Шутить автор послания не умел, а причины лгать в таком важном вопросе у него не было. Зато были причины молчать о произошедшем – если только опасность не казалась слишком огромной и неизбежной, чтобы её скрывать.
Но не прошло и минуты, как старейшина восстановил спокойствие. Всё же он имел за спиной целые эпохи опыта, который даже большинство практиков едва ли смогли бы себе представить. Опыт не только помог старейшине выдержать страшный удар – он уже подсказывал ему оптимальные способы поиска этого… ну, назовём его «неизвестным четырнадцатым».
Могло бы показаться, что неизмеримо проще найти иголку в стоге сена, чем одного случайного воплощённого на Перерождающемся Континенте – части света, за которой должен был наблюдать тот, кто сейчас носил облик и имя старейшины Нираэна. Перерождающийся Континент – это колоссальные пространства, где постоянно меняется не только политическая, но и физическая карта, где одни земли поднимаются из морской пучины, а другие сгорают под потоками извергающейся из глубин лавы. Это мириады обитателей, многие среди которых не сидят на одном месте, а странствуют в поисках удачи – поодиночке, стаями и целыми ордами. Это тысячи мелких царств, кланов и сект. К тому же, искать придётся тайно, не выдавая себя, так, чтобы сам факт охоты за «неизвестным четырнадцатым» не подтвердил всего того, что он может наговорить другим. Да и сам этот четырнадцатый – кто бы он ни был, какую бы именно информацию он ни получил от Ледяного Зеркала, можно заранее предположить, что он очень опасен, что он знает слишком много, и что он находится в теле, которое позволит причинить Тринадцати наибольший вред. Любые иные предположения – безумное легкомыслие.
Тем не менее, старейшина уже видел проблеск надежды во мраке. Тело, в котором четырнадцатый сможет нанести наибольший вред – это либо тело рядом с кем-то очень важным, кто сможет воспользоваться его знаниями, либо тело с отличными перспективами для культивации. Так или иначе, круг подозреваемых сразу сокращается на несколько порядков. Как и вероятность, что приключившееся с кем-то в этом круге воплощение не останется незамеченным.
Тот, кого сейчас называли старейшиной Нираэном Нином, позволил себе мрачную усмешку. Его изначальный шок сменился неким подобием охотничьего азарта. Если автор сегодняшнего сообщения, не упустил чего-то снова, если воплощение «неизвестного четырнадцатого» останется первым и единственным – то проблема велика, но вполне решаема.
*****
– И вот что, Вален, – сказала Арама. Выражение её лица снова стало очень серьёзным и холодным. – Запомни раз и навсегда: ты никогда и никому не должен рассказывать, что в тебе подозревали архидемона. Никому! Сейчас об этом знают только Наставники. Пара целителей догадываются, наверное, но они привычны хранить тайны. Об их молчании мы позаботимся. Всем остальным будет сказано, что ты получил ранение, закончившееся частичной потерей памяти. Я уже говорила, я лично научу тебя всему необходимому. Ты сможешь выдавать полную потерю за частичную. Слухи могут расползтись всё равно – но чем позже, тем для тебя лучше.
Она посмотрела Валену прямо в глаза:
– Я верю, что ты – мой сын. Наставник Кайлео сам убедился в том, что ты – не архидемон. Прочие Наставники слушали ваш разговор вместе со мной. Но и среди них двое или трое, кажется, не избавились от подозрений до конца. Архидемоны очень таинственны, даже Храм Восточного Неба знает о них не всё – а мы тем более. Если те, кто слышал твои правдивые ответы не вполне уверены – что уж говорить о всех остальных! Поэтому держи язык за зубами, если не хочешь получить клеймо на всю жизнь.
«– Да я уж догадался, –» подумал Вален про себя. Но кивнул с самым серьёзным видом. А вот новость, что Наставники остановили распространение опасной информации, была без шуток важной. Вряд ли остановили навсегда, как говорится, что знают трое, то знает и свинья – но чем позже пойдут слухи, тем лучше. Тем эффективнее он сможет защитить себя.
– Всё понял? Хорошо, – Арама замолчала. Тщательно осмотрела Валена. – Дыхательных упражнений пока хватит. Теперь, когда твоя духовная энергия течёт плавно, давай проверим координацию движений и чувство равновесия. Да, понимаю, тебе не терпится закидать меня вопросами. Но уж позволь матери увидеть своими глазами, что с её сыном всё в порядке.
– Ну… – Вален изобразил смущённую улыбку. – Что я должен сделать?
Арама указала на неустойчивую с виду стройную пирамиду из камней, доходившую Валену до пупка:
– Запрыгни на вершину и постой там.
Сердце Валена ёкнуло. После упражнения на подъём тяжестей, он окончательно убедился, что обладает потрясающим телом. Рассуждая здраво, такой трюк ему посилен. Но инстинкты не соглашались со здравыми рассуждениями. Страх падения услужливо подкинул возражение – если Вален был раньше способен на такое, то неуспех можно списать на душевные травмы, а вот если он способен не был, то после успеха так просто не отболтаешься. Вален приказал страху заткнуться. Если Арама всё-таки не доверяет ему и раз за разом подозрительно ищет признаки одержимости, он обречён в любом случае. Кто ищет, тот, рано или поздно, найдёт. Даже то, чего нет. А уж тем более то, что есть. Выложившись по полной, он ничего не проигрывает, зато может порадовать человека, от которого зависит. И проверить себя.
Вален выровнял дыхание и попытался больше не думать, положившись на память своего тела. Он примерился, присел и прыгнул, взмахнув руками. Ноги легко забросили его на нужную высоту – но едва лишь ступни коснулись вершины пирамиды, неустойчивые камни заколебались, начали выворачиваться. Чувство приближающегося падения тут же нарушило спокойствие, заставило мысли вернуться в голову. Несколько секунд он отчаянно пытался восстановить равновесие, затем приближающееся падение превратилось в реальное. Вален рефлексивно сгруппировался на лету, но тут вес будто исчез из его тела и он плавно опустился на траву.
– Ну что ж. Раньше, когда ты был меньше, ты любил прыгать по этим пирамидам. Но устоять наверху у тебя выходило не всегда.
– А потом разлюбил, что ли? Разве я не тренировался, чтобы стать практиком? – Вален сел и задал вопрос в лоб. Благо, сейчас он был вполне логичен.
Арама немного помолчала, прежде чем ответить:
– Нет.
Глава 4. Здравый смысл.
– Но как так? – воскликнул Вален. Его разум уже адаптировался к происходящему и работал всё быстрее. Вален надеялся на ответ «да», но заранее подготовился к ответу «нет». – Ну, вот, я не знаю, конечно, потому что не помню, но, мне кажется, я хотел стать сильнее, хотел что-то кому-то доказать. Оттого и полез туда, куда простым людям лезть нельзя. А куда, кстати?
– В большинстве сект имеется запечатанное хранилище. Для волшебных предметов и техник, которыми в обычной жизни не пользуются: непонятных, опасных, требующих чрезпомерную цену. Вот там-то тебя и нашли.
– Ну… – Вален не был знаком с миром, в котором очнулся, но мог предсказать нечто подобное. Смертельно опасной защитой не окружают обычную кладовку. – Почему меня вообще понесло в такое место, если жизнь простого человека меня устраивала? А если не устраивала, почему я не тренировался?
Арама нахмурилась, потёрла лоб, всячески показывая, что вопрос ей неприятен:
– Тебе ответить как моему любимому сыну или как желающему стать практиком? Подумай хорошенько!
Вален изобразил самый несчастный вид:
– Я потерял память, чуть не погиб, напугал и подвёл тебя, потому что оказался глупым и слабым. Больше не хочется. Я знаю, ты меня любишь, но ответь, как желающему стать практиком.
Арама снова покачала головой. Коснулась большим пальцем левой руки незамысловатого кольца из зелёного нефрита на среднем пальце. И в её ладони вдруг возникла полоска плотной бумаги, по которой бежал ряд непонятных Валену замысловатых иероглифов.
– Хорошо, Вален. Может так и лучше – а то у меня уже скоро голова заболит от болтовни. Знаешь, в чём отличие практика от простого смертного? В том, что правильный ответ он добывает своим трудом, а не выпрашивает у других.
Она положила бумажный талисман на траву – и вдруг иероглифы на нём зашевелились, расползлись по поверхности, обрели глубину, превратились в разрезы на бумаге. Со странным шелестящим звуком, бумажный талисман начал увеличиваться, стремительно менять форму. Несколько секунд – и перед Валеном уже стояла фигура в бумажно-белой броне, украшенной сложными мистическими символами. Фигура почти человеческая, только безглазая голова стилизована под волчью.
– Тренировочная кукла, – пояснила Арама. Встала и коснулась белой макушки двумя пальцами. – Сейчас её сила и скорость – как у среднего человека с серым ядром. Она будет только защищаться. Даже выпустит тебя из захвата, если захват рискует что-то сломать. Хочешь получить ответ как практик? Нанеси ей один чистый удар. На её оболочке высветится след. Или возьми в захват, но это сложнее. Только, сперва, отойдите подальше от края скалы. Бросков я кукле не запрещала, а падать здесь неблизко.
Вален встал, поглядел на куклу, потом на Араму. После предъявленного выбора между «любимым сыном» и «желающим стать практиком», он почти не сомневался в подвохе. Арама не хотела, чтобы сын следовал по её стопам? И выбрала испытание, которое для прежнего Валена было непосильным?
– Приступай. Заодно поединок поможет тебе вернуться в форму. Только не забывай восстанавливаться, как я показала, когда будешь уставать.
Вален отошёл глубже в сад, обернулся к следующей за ним кукле. Расслабился, очистил ум. Тело само собой приняло боевую стойку. И кукла приняла похожую стойку. Вален ударил – и чуть не споткнулся, когда ум вновь заполнился мыслями. Так его изумила скорость собственного кулака. Впрочем, кукла всё равно избежала удара почти небрежно, отступив на полшага и закрывшись. Видимо, понимание «силы и скорости среднего человека» тут изрядно отличалось от привычного ему. Кстати, если он мог сделать такую оценку – значит, его понимание боевых искусств не ограничивалось памятью тела Валена. Но раскрывать это на глазах у Арамы не стоило.
А та сейчас глядела на него с тревогой:
– Может я поспешила и рано тебе ещё с куклой драться? Только восстановил контроль духовной энергии – отлежался бы хоть до завтра.
– Ничего страшного! Мы же не насмерть.
Вален успокоился, изгнал лишние мысли, и атаковал вновь. Кукла защищалась и отступала. Покрывавший её белый доспех на поверку оказался гибким и относительно мягким, скорее вправду множество слоёв плотной бумаги, чем металл, в него можно было бить, не опасаясь, что пострадает лишь собственный кулак. И двигалась она чуть медленнее, чем Вален. Вот только достать до чего-то, кроме подставляемых под удары рук и предплечий, у Валена не получалось. Казалось, что кукла видит все его приёмы насквозь и заранее начинает уклоняться от атак, либо отводит их в сторону плавными, экономными движениями. Вдобавок, она была неутомима.
Когда несколько минут спустя Вален отступил и уселся на траву, чтобы восстановить силы дыхательным упражнением, Арама встала:
– Вижу, что ничего страшного с тобой нет. Продолжай сколько хочешь. Пойду в дом, не буду тебя смущать.
Вален стёр пот, стекающий по лбу из промокших насквозь волос, и благодарно кивнул. Пока Арама была рядом, он не решался экспериментировать с приёмами, которые, похоже, не принадлежали прежнему Валену. Теперь – другое дело. Когда обычные умения человека бессильны, вполне логично изобретать новые уловки. Вряд ли даже Арама могла понять, что на самом деле они для Валена не новы, пользуясь одним лишь слухом. Да ещё из дома.
Первый приём, который Вален решил попробовать, был, скорее, детской хитростью. Не вставая с земли, он постарался медленно, сдвигаясь каждый раз на волосок, подвинуться к кукле для внезапного удара. Потратил минуты три только чтобы увидеть, как она отступила назад – прежде чем он подобрался достаточно близко. Не дал волю злости, подкрадывался ещё с минуту – затем метнулся вперёд как распрямляющаяся пружина, ударил ногой вдоль земли – кукла избежала подсечки лёгким прыжком. Вскочил, стремительно бросился на куклу, чередуя обычные удары с более коварными и жестокими. Пинок в пах– мимо. Затем – выпад пальцами в глаз. И тут он чуть не заорал от боли, когда кукла перехватила его пальцы и заломила так, что пришлось встать на цыпочки, пытаясь избежать вывиха. Кукла отпустила его и он прикинулся, будто отступает – но тут же устремился вперёд, в надежде обхватить ей ноги и опрокинуть. Покатился по траве, даже не заметив, на какой именно бросок попался. Сел, восстанавливая дыхание.
Кукла приняла расслабленную позу. Валену в этом почудилась насмешка. Да, чёртов автомат был явно знаком не только с боем по правилам. Хуже того, Вален чувствовал несогласованность между рефлексами, памятью тела и ударами, которые он сейчас попытался провести. Со временем тренировки её устранят. Но ведь победа нужна не «со временем», а теперь. Кстати, нужна ли?
*****
Арама ничуть не удивилась, когда обнаружила у себя на кухне Наставника Кайлео, сидящего, сцепив руки, на одной из табуреток. Метод сокрытия присутствия, который он использовал, годился только против учеников. Она почувствовала его появление ещё сидя на площадке для медитаций.
– Ну, Арама, что ты думаешь насчёт Валена?
Арама кинула на собрата-Наставника взгляд, от которого кипяток мог бы вмиг замёрзнуть:
– Ты сам слышал все мои слова. Так ведь? Если наши отношения, то, что от них осталось, тебе хоть немного дороги – постарайся не говорить, будто я врала собственному сыну.
Кайлео поднял руки ладонями вперёд:
– Чего на меня-то злиться? Разве это я задал ему испытание, способное уличить архидемона?
Арама фыркнула. Достала из ящика шкафа отполированную деревянную коробочку, в которой обнаружились длинная трубка и кисет с курительной смесью. Предпоследнюю оставшуюся у неё слабость простой женщины она тщательно берегла и исполняла как свой личный маленький ритуал, не заменяя дешёвыми пилюлями, которые могли дать то же воздействие на организм.
– Не желаешь ли объяснить, как именно я это сделала?
– Объяснить несложно. Сперва, ты сказала ему, что раньше он не шёл путём практика, и создала впечатление, что ты была против его становления на этот путь. Это, в общем и целом, правда. А затем ты заставила его подумать, что прежний Вален не совладал бы с тренировочной куклой. А вот это уже неправда. Не при таких ограничениях куклы. Если он вспомнит основы боевых искусств, то уж один удар сможет нанести довольно легко.
Кайлео назидательно поднял палец:
– А архидемону под силу эту куклу вообще связать узлом. Даже если он как-то ухитрился заблокировать себе память, чтобы избежать раскрытия – я не думаю, что от боевых рефлексов и инстинктов, выработанные за десятки жизней, можно избавиться, не уничтожив себя полностью. Заметки Досточтимого Восточное Небо и его наследников об архидемонах говорят, что все архидемоны обладают исключительным боевым мастерством. Но они тщательно скрывают это мастерство поначалу, когда их духовная энергия ещё слишком слаба, чтобы защититься от серьёзных противников. Архидемон в теле Валена не ударит куклы, намеренно сдастся, желая избежать подозрений. Сделает вид, что усердно тренируется пару дней, а уж потом попросит повторить испытание.
Арама тем временем раскурила трубку. Выдохнула облачко дыма, пожала плечами:
– Или угадает твои рассуждения, а потому поступит наоборот.
– Или угадает твоё суждение тоже, а потому всё-таки сдастся, – Кайлео усмехнулся. – Эту цепочку «я думаю, что он думает» можно тянуть до бесконечности. Как ты сама прекрасно знаешь, если нет информации для верного суждения – гуай, человек или архидемон поступят сообразно велениям сердца.
*****
Вален поглядел на куклу. Неужели его решили проверить опять? Судя по тому, что он услышал об архидемонах, у них должен быть большой боевой опыт. Всяко достаточный для удара по кукле, не атакующей в ответ. Архидемон легко может справиться с заданием Арамы… но не справится, чтобы не выдать себя. А прежний Вален? Справится?
Вален вскочил на ноги пружинистым движением. Возможно ли, что происходящее – всё-таки проверка? Но не факта одержимости. Нет, просто готовности ступить на путь практика. Возможно, у прежнего Валена были умения для победы, но ему не хватало решимости. Близкое свидание со смертью часто ломает людей – или делает их крепче. Так или иначе, какая бы проверка сейчас не происходила, чтобы пройти её нужна победа над куклой. Если же он неправ, и всё это не проверка, а попытка заставить его отступить – значит пора доказать Араме, что её любимый сын уже не маленький.
Он двинулся вперёд, на этот раз осторожно, прощупывая защиту куклы быстрыми короткими ударами. Конечно, эта безглазая дрянь превосходит его в боевом искусстве, но она скована запретом нападать. В ситуациях, когда защититься от удара лучше всего собственным ударом – или угрозой – она станет уязвимой!
*****
– Всё это чушь! – заявила Арама. – Ни о чём подобном я не думала! У меня просто голова заболела от болтовни. А ещё я хотела посмотреть, как поведёт себя Вален в схватке теперь. Когда он не помнит… того случая.
Кайлео помолчал, задумавшись, хмыкнул:
– Допустим, я тебе поверю. Но поверят ли другие Наставники?
– Скажи-ка лучше: другие Наставники хоть выяснили, что произошло в хранилище?
– Я, в общем-то, пришёл об этом рассказать. Оритилл там возился всю ночь и утро, мы расспросили его, перепроверили его выводы, не нашли никаких ошибок. А выводы следующие: в хранилище были двое, один – практик, разбирающийся в ограничениях, а второй – Вален. Попали они туда вместе или по очереди – сказать нельзя. Исчезло несколько предметов. Пара странных артефактов и древний кусок нефрита, со времён Эпохи Раздора, если не раньше, духовную запись внутри которого так и не удалось извлечь. С равным успехом это может быть кража предметов, чью истинную ценность мы проглядели – или попытка инсценировать кражу, унеся бесполезный мусор. Валена ударило ограничение, защищавшее тот самый древний нефрит. Конечно, любой мастер ограничений и печатей мог суть этого ограничения распознать и воспользоваться им как орудием убийства, просто толкнув Валена в него. И… – Кайлео немного поколебался, прежде чем закончить, – ещё одно. Оритилл вслух выразил удивление тем, что Вален остался в живых.
Арама трижды неспешно затянулась. Иной мог бы принять это за равнодушие, но Кайлео знал её очень хорошо, слышал, что её сердцебиение ускорилось, а дыхание стало неровным – редкость для практика её калибра. Он понимал – она успокаивает себя, чтобы не сорваться.
– Давай подведём итоги, Кайлео. Моего сына попытались убить. После этого мой брат-Наставник открыто намекнул, что он одержим. После этого, ты припёрся сюда прощупывать, не соглашусь ли я с вашими подозрениями. Я ничего не забыла?
– Ты забыла свой здравый смысл. Если б я был согласен с ними, то разве я пришёл бы сюда один, просто поговорить?
– А. Здравый смысл. Так вот передай нашим братьям, – Арама вложила в это слово достаточно яда, чтобы отравить целый полк, – что если у них здравого смысла есть хоть на грош, если их хоть немного волнует сохранность Шести Печатей, им бы лучше с Валена пылинки сдувать. Если я потеряю его, больше мне терять будет нечего, так им и передай. Вот тогда и посмотрим, сколько Печатей Зеффара сможет напоследок сорвать хранительница одной из них. Здравый смысл, говоришь? Для всего мира будет лучше, если вам этого здравого смысла хватит понять – я не шучу!
– Арама…
– Ты ведь просто поговорить пришёл? Хорошо. Ты поговорил, теперь уходи.
Кайлео встал, покачал головой, но, в конце концов, вышел, не сказав ни слова. Арама уселась на табурет, не торопясь докурила трубку, восстанавливая душевное равновесие. Она не ожидала от себя такого взрыва негодования. Был ли он вызван тем, что Кайлео отчасти оказался прав? Что у неё, Арама, в глубине души оставался червячок сомнения, пусть она и говорила обратное, даже самой себе?
Пустое. Определившись с выбором в настолько решительных выражениях, остаётся лишь отметить этот момент неуверенности, недостойной практика, и забыть о нём. Арама прислушалась, потом сконцентрировалась на восприятии духовной энергии, Кайлео действительно отправился прочь. А как там дела у Валена?
*****
Кулак куклы мог бы заехать Валену прямо в висок – но даже толком не начал движения. А его собственный смачно врезался в белую волчью маску, отбросив куклу на пару шагов. На месте удара внешняя оболочка куклы вспыхнула тускло-красным светом – словно на ней образовался багровый отпечаток кулака.
Вален утёр пот, градом катившийся со лба, выдохнул с облегчением. Ему сильно не хотелось проверять, насколько быстро кукла успеет разжать пальцы, если вырываться из её болевого захвата грубой силой. Ведь именно это было его второй идеей на тему «как использовать неспособность куклы причинить мне серьёзный вред».
Что ж, пора идти к Араме с насущными вопросами. Во-вторых, о прошлом себе, а во-первых о том, где бы здесь водой окатиться.