громная черная туша перевалилась под бортом “Рианны”.  За ней ещё одна - чуть поодаль. 

 

 “Либерти”  вздрогнул от касаний огромного чёрного лоснящегося от влаги и жира  тела, которое не выказывая  страха перед кораблем, чесалось о его   покатые борта.

 

 

Все кто, был на палубе,  бросили занятия, побежав к  правому борту.  Сама смерть  лениво  выдыхала    пятиметровые фонтаны воды…

 

 В десяти кабельтовых из моря показалась огромная  треугольная голова, сделавшая огромный, похожий на скрежет континентальных плит,  вдох. 

•  Гроссвалуры, -  лениво прокомментировал,  опустив собранную из измочаленных верёвочных  концов, кисть  Дюпре. Он  одурел от   запаха испаряющейся белой краски и теперь отдыхал,   подставив изнывающее от жары лицо свежему ветру с океана. И переведя взгляд с  блиставшей  синевой  спокойной поверхности океана, на поспешившего  куда-то, - К полковнику побежал. Сейчас упражнения по стрельбе будут

 

• Кто? 

Даллесон посмотрел на него, округлив глаза.

 

-Касатки Гофмана. Три быка.  Двое молодых. Шесть самок. И здешний  король. Вожак стада.

Гигант- француз  с презрением оглядел   низкорослого бритта.

 

-Ты точно моряк - как ты и говоришь, - англичанин?

 

Глаза Даллесона сверкнули,  кулаки сжались, но  что он  мог сделать

 

-Я никогда не ходил  южнее широты Глазго! -  огрызнулся он, - Разве до войны. В 35-ом, когда был вторым помощником на  “Орианде”.   С углём,  на Фолкленды. И тогда там  этой черной глотки не было!

 

Содрогания “Рианны” прекратились. Но на  место одной, избавившейся от паразитов твари( Перегнувшись через серый  фальшборт  можно было заметить в  гладкой чёрной  шкуре рваные раны, открывавшие жгучей солёной влаге серое, мокнущее китовое мясо -там, где  шкуру  чудища основательно поели китовые вши, залезавшие друг другу на головы, розовые, прозрачные рачки размером с ладонь.  Или это были, особенно поближе к дыхалу,   глубокие дыры -  это,как  услужливо объяснил Дамье, видевший, что ненавистный cochon anglaise готов “похвалиться харчами”, означало, что там     пустили свои корни  похожие на  пульсирующие мягкие коричневые желуди раковины-паразиты, кормящиеся кровью хищника, - тут же подошла другая.

 

Несчастный войсковой транспорт  буквально насиловала огромная тварь.

 

-А…- Дамье , вроде бы успокоился, -  Ну тогда их там и не  было.

 

Он помолчал  немного.

 

-Это,значит, после войны появились.  Янки нашли каких-то древних  крокодилов  во льдах. Значиться, думали они подохли -   и  разморозили.  Чтоб, значит,кусочек. Только вот оно как оказалось. Слыхал, что жабы в лёд вмерзают -и не дохнут? - Даллесон кивнул,-   Так вот, эти тоже. Ничерта не дохлые оказались.  Так ещё одна из них- с икринками,значит была. С завязью.  И пошло.

 

-Я был готов поклясться,  - глядя на фонтан на горизонте,  признался Даллесон- Что это киты.  Какие-то странные…  

 

Он собрался с мыслями. Ему было тяжело признаться этому сильному и агрессивному французу,что он выбрал спокойную жизнь.    Тогда бы пришлось  объяснять какого чёрта его опять понесло за полковником, если ему повезло выжить, повезло не растратить и  повезло удачно вложить свои деньги.

Возможно, дело было именно в том, что за ним пришел сам полковник. А так бывало далеко не всегда. А это льстило...

 

-Я не видел их близко, - продолжил он, - Они не любят шум винтов  больших и быстрых  судов Королевского  Флота. Но полосатика, когда  служил  на шхуне - да. Один раз -да.  Фонтаны. Несколько. Издали.  Совсем как у них…

 

-А это и есть киты, - усмехнулся  бывший вишист.

 

-Ты ж только что говорил про каких-то крокодилов во льду?! - снова распетушился Мячик, готовый подпрыгнуть, как настоящая детская игрушка, до высоты морды француза и…

 

- Так  ами решили, что  это даже хорошо,  что эти крокодилы живые…. То есть. они сначала думали,что  подохнут,в  ледяной воде-то…   Может, и подохли бы -но, видать. нашли,что жрать-то. Потом их пытались истребить - но уж больно хитрые твари оказались.  Янки плюнули и  попытались  тех крокодилов  приручить. Даже разводили, целые лагуны в  Монтерей им выгородили - я в журнале читал.  Красные тогда новые корабли заканчивали - и они хотели подлодками иванов этих крокодилов кормить. Как белыми мышами - питонов,  в цирке… - он  ухмыльнулся. Должно быть, сцена, представившаяся его воображению, показалась ему забавной, -  А если и убьют, бомбой или торпедой - то не жалко. Чай, крокодил, даже большой  как торпедный катер - всяко дешевле, лодки или линкора….

 

-Я  понял!- взопил потерявший всякое терпение Даллесон, - Янки, тупые  янки, опять  что-то не то придумали! Но  это-то, - он ткнул за британец, - Не  ящеры! 

 

Дамье вздохнул:

 

-Ты чем слушал, англез? - сказал он,-  Ами же не всех удравших  от них в Антарктиде крокодилов переловили, для своих  садков.

 

Даллесон вопросительно взглянул,но ничего не сказал:

 

-Крокодилам что-то жрать было надо.  

 

Пасть,  в которой  мог бы поместиться  армейский грузовик  снова поднялась над океаном.

 

-Думали, что  они всех китов пережрут… Да вот только   прошло их время.  Вышло так, что съели-то ящеров.

 

Вопрос “Кто?” был излишним - при виде   стреловидного готического  свода  распахнутой пасти. 

-А стрелять в них -зачем? - Даллесон вспомнил, что  когда-то прочёл  о касатках и дельфинах, - Они же не нападают на людей. 

 

Это же не акулы… 

 

Дюпре расхохотался:

 

-Какие, к черту, акулы? Ты ещё про дельфинов вспомни!- Даллесон обиделся на то, как легко угадали его мысли, - Акулы с дельфинами вот уже два десятилетия есть только в детских букварях и приключенческих книжках. И, может, в музеях. В банках, распотрошенные и заспиртованные плавают. 

 

Отсмеявшись, он продолжил:

 

-Нынче в море сельдь, лангусты и другая мелкая дрянь - слишком многочисленная и мелкая, чтобы выжрать её всю. Киты - самые крупные, самые сильные. И, - он указал на огромный, режущий воду,  похожий на черный стаксель быстроходной пиратской шхуны - плавник, - Самые зубастые, - усмешка исказила его  лицо, и без того испорченное смятым как гнилой фрукт широким носом,-  Гроссвалуры…

- Не нападают, говоришь, англичанин? Ну продолжай думать так . Но только вот, если  бултыхаясь в море ты заметишь рядом что-то большое и чёрное -оно точно пожелает тебя сожрать. Ты ж жирный…  Как морж.

Даллесон  вздрогнул, вообразив нарисованную  бывшим батарейным командиром картину. Одновременно,  загудел  сдвигаемый металл  люков - и дрожание пустотелого корпуса  “Рианны” передалось в пятки всех  стоящих на палубе

 

   Он даже обрадовался внезапно заработавшим судовым механизмам,скрывшим его страх.. Где-то что-то  двигали, где-то работали тяги,лебёдки, скрежетало, громыхало железо…

 

- Пошёл ты!   -  изобразил Мячик наигранную  злость.

- Чего обижаться? - пожав  плечами ответил Дамье, но тоже как -то без  прежнего огонька. Похоже, французу тоже было  интересно, что там без него затеяли, -Мы ж  для них все как рыба.  Пусть в человеке костей  и требухи побольше, чем  жира и мяса, но зато добыть людишек можно сразу  много. Несколько сотен. Тысяч.   Эти сволочи  уже кинули свой  охотничий клич.  Обязательно попробуют  потопить “Рианну”. Вот, соберется их под сотню -и начнут  таранить… Валы  с кронштейнов собьют.   В корпусе течи - сотнями будут от их хвостов… 

 

-Что же делать?! - бледный как полотно Мячик схватил Дамье и начал трясти  эту скалу в тропических шортах-насколько позволяли силы, - К полковнику! Послушай, надо бежать к полковнику! Нужно послать радиограмму! Ещё не поздно вызвать другой корабль!  Спускать шлюпки!

 

Дампье отбросил от себя руки трясущегося англичанина.

 

-Шлюпку! Скажи ещё - спасательный плот!  Касатка-странник проглотит тебя на шлюпке одним глотком! - с презрением произнёс  он, -  Она тебе только спасибо за красиво сервированный обед скажет, дурак!  А другой корабль - особенно  патрульный эсминец, - означает военную тюрьму!  А она от желудка касатки Гоффмана отличается только наличием охранника!  Ты вот сам кто -  протестант или католик?

 

-Чегооо?-  выпучил  глаза Даллесон. Вопрос о вере в сложившийся ситуации был настолько неуместен,  что он даже не знал как реагировать.  Мозг англичанина просто не срабатывал.

 

- В тюрьме не дозволяется общаться - даже с другими  заключенными.  Да тебе это и не позволят. И  чтоб работал на славу позаботятся.  Все пустоши вскопаешь и прополешь - лучше любого трактора. 

 

-У меня ж астма! -  простонал Мячик.

 

- Это не прокатит, -отрезал Дамье, - Там хорошо знают, что с астмой к полковнику не берут.  Поэтому, если так хочешь дать радиограмму о помощи  - рекомендую   обдумать как ты будешь обращаться к богу. На протестантский или католический манер. В воскресенье утром   поведут на  службу или в полдень.

 

-А атеисты… -  простонал Мячик, -  Ещё же есть атеисты…

 

-Не советую, -  хищно ухмыльнулся Дамье,  Сразу запишут в коммунисты. И вместо мессы ты будешь сидеть в душной, пахнущей горячим железом камере - с библией и благонадёжной книжонкой из тюремной библиотеки. 

 

-Но если не вызвать..  Что же делать…. Что же делать…- Даллесон  грыз ногти.

-Пить успокоительное на ночь, - фыркнул гигант, -  Гроссвалуры  чуют кошмары, что снятся  спящим в море - Даллесон посмотрел на него, пытаясь понять издевается над ним бывший вишист или нет, -  Мозг у них, значит,  большой сильный… Вырос вместе с телом. И в мысли им проникнуть- раз плюнуть. А что делать… Полковник знает  - что делать. Все знают- что делать. Нам …

 

 Неизвестно, что хотел бы добавить ещё  бывший артиллерийский начальник мыса Ла-Кастель, но тут  справа раздался целый оркестр из малых и   и больших барабанов, по которым играли стучащие по палубному настилу в разном ритме  подмётки.

 

 БАМ!

 

Бам-бака-бам-бам…

 

БАМ!

 

Бам-бака-бам-бам…

 

Даллесон оглянулся на звук  и  там….

Положив  огромную нарезную трубу на плечо, продев единственную руку меж сторонами стального треугольника, сторонами которого были  массивный ствол с прилепившимися трубками противоударной гидравлики, литая лапа передвижного моста  и опущенный до отказа поршень вертикальной наводки,  шел сам полковник.

  

Не замечая веса  стали - лишь слегка придерживая  за гладкий металл  дула своей огромной рукой, как бы уравновешивая вес заранее присоединенной круглой плиты - он шёл мимо  Дюпре с Даллесоном, мимо обалдевшей от такого зрелища остальной команды, мимо железных ребер трюмных люков,  спящих стрел кранов и  дышавших жарким,  влажным  воздухом белых кобр вентиляционных труб. 

 

С   острыми как  вулканические скалы   рёбрами   на обратной  стороне опорной плиты, впивавшимися на отдаче в землю,слегка покачивающийся на плече  их командира,  американский миномёт походил на какую-то палицу, которой какой-нибудь библейский Самсон  мог бы вполне расшибать  черепа своих врагов.

 

 Даллесон знал - что один только  стальной круг вращающегося основания никак не может   весить меньше двухсот фунтов, -  но это знание только окончательно   превращало в его глазах  артиллерийское орудие  грубый рыцарский шестопер.

 

-БАМ! - тяжёлый сапог  полковника

 

- Бака-бам! - вторили ему ботинки красных  от натуги  наёмников

 

 На  фоне огромной фигуры их командира, они, слабосилки, с трудом переставляющие ноги и почти раздавленные  даже  доставшейся им половиной веса орудия как-то терялись. Пыхтящие от натуги,  они с трудом выжимали подсунутую под  крепления моста доску. 

• "Нам конец", ты хотел сказать?  - Дамье, которому ещё было тяжело говорить от увиденного ,  кивнул, соглашаясь с коренастым англичанином. Тяжёлые осколки этих мин могли наделать дырок в  тонких стальных бортах. Либо полковник сошел с ума, либо стадо хищных китов собирается  такое, что опасно даже для  такого крупного транспорта, как "Рианна". И в любом случае…

 

 - И ведь заранее всё… Ящики…Взломал...Собрал… Мины… Взрыватели навинтил… Сволочь… Приготовил.

 

"Мячик" Даллесон, сжимал и разжимал кулаки.  исходил злостью бессильной как выпускаемый из груди воздух. Если он знал заранее и эти твари так опасны - то почему не развернул судно? Капитан, ещё скажите, поспорил с полковником! 

 

-Так что там делают с твоими касатками, Дюпре!? - крикнул он

-Мы расстреливали, - уныло ответил сверху  висящий в своей  малярной беседке  француз, - Выбрали самку, совсем молодую. Поменьше. Девочку еще.  И… Из гарпунной пушки.  Тушу  притянули. К  борту.  Добили из пистолета - в мозг… Я сам - на такой же люльке, - спускался. Мёртвые гроссвалуры не тонут - объяснил он, - Только пришвартовать покрепче. Зацепить за кости,  а не за мясо.   Воняло б тут всё как вскрытая могила - потому как жир  бы гнить быстро начал и весь дух бы выходил через пулевые отверстия в шкуре…  И ещё бы пробивать пришлось, уже в гнилье копаться - чтоб не лопнула от трупных газов. И они бы  стонали, где-то у горизонта, провожая судно с покойницей- каждую ночь, как все потерянные души Диска  разом. Зато  б точно  не тронули.  Не любят они места, где их сородичи умерли…

 

Дамье посмотрел на Даллесона.

 

-Не спрашивай. Вообще молчи. Что будет сейчас  - не знаю. Достаточно было бы пулемета…. Может, отговорить ? Нет, не выйдет, -остановил он сам себя, -  Parbleu!

 

И замолчал, переводя дыхание. 

 

-Интересно,  откуда полковник заранее  узнал о касатках?

 

Процессия с минометом. наконец,  прошла мимо них  - к далёкому баку

 

- А ведь мы не удираем… - вдруг обратил внимание Мячик на стихший до минимума шум под палубой, - Машины! Машины остановлены. 

 

На  белоснежной рубке легшей в дрейф  "Рианны", заметный даже на фоне дымовой трубы,  взвился - и замер, -  красный флаг.

 

-Ты же артиллерист, англичанка, - усмехнулся Дамье, дотоле глядевший как на зенитной площадке возятся с установкой прицела, - Должен понимать….

Хоть мысленно, Даллесон и сам посмеялся над своей недогадливостью, но французу он этого не показал. Впрочем этот уголовник был прав.  "Рианна" давала хорошо если десять… девять узлов. Машины судна, спущенного на воду более двадцати лет  назад, были основательно изношены.  Да и в лучшие свои времена из неё нельзя было выжать больше одиннадцати.

Удрать   жаждавшей их крови стаи было нельзя.

 

Красный флажок задёргался . 

 

Даллесон, стоявший почти под самой рулевой рубкой, плохо видел, что сигнальщик пишет - только как   яркий,  похожий на уголек, флаг вспыхивает, раздуваемый налетаемым ветром  над ограждениями. Он, скорее, смутно ощущал, что  царившую  в воздухе тревогу - и присутствие в рубке кого-то ещё помимо обычных рулевого   и, может,  командира судна. 

 

Корабль застопорил ход, чтобы не мешать полковнику. Долго и плавно гасил его, чтобы не давать лишних поправок на  миномет…

 

Командир  автопоезда "А"  не успел додумать эту мысль. Вернее, он додумывал, но даже не понял, что  уже поздно.

 

Выстрел миномета в  четыре и две десятых дюйма вполне мог бы  быть ответом на буддийский коан о звучании хлопка  одной рукой.  Он бы даже немного расширял его содержание. Ведь теперь можно узнать не только как звучит хлопок одной рукой - но и увидеть его.   Ведь именно своей, одной-единственной, огромной  рукой, Полковник  и опустил в ствол черную, похожую на огромную бронебойную пулю - мину с дырчатым алюминиевым хвостовиком на который были накручены коричневые пластинки зарядов. 

Хлопок одной огромной ладони полковника,  аккуратно опускающей мину по нарезам, звучит как металлический  колокольный звон   цельноточенной трубы.  Потом,  отзывается   плохо закрепленная плита и заклиненные в стальных, свежеокрашенных звеньях туго натянутой якорной цепи когти  миномётного моста, сбрасывая  пустые деревянные ящики и сидевших на ней.  С    корпуса корабля посыпались чешуйки краски.

 Целая симфония звуков.

 

И крещендо…

 

- Черт! - шептал бывший артиллерийский старшина носовой башни крейсера "Зунд", - Сам черт! Дьявол!

 

Кажется, даже гроссвалуры были ошеломлены и прекратили петь свои заунывные инфразвуковые песни, резонировавшие в пустотелом корпусе корабля и  ощущавшиеся неприятной дрожью в ногах -  будто   работавший в глубинах океана непонятный механизм. 

 

Мина взлетала по крутой дуге достаточно медленно, чтобы Даллесон  успевал увидеть  нечто смазанное. 

 

Четырехдюймовая мина весит  почти двадцать пять фунтов.  И   летит она медленно. 

 

Как, освещенный прожекторами на полутемной сцене, выходящий на поклон, актёр.

 

Ожидающего от застывшего на полувздохе, задержавшего дыхание зрительного зала -  детонации.

 

Громогласного и непременного  - взрыва.

 

И криков.

 

 Криков восхищения, конечно.

И привычному к подобному зрелищу мозгу Далессона  уже было нетрудно предсказать её падение. 

 

Касатка Гоффмана.  Внутри  её огромного черепа,  помещался такой   мозг… Каждую секунду, он,  безупречно,с точки зрения оптики,  регулировал гальванические импульсы, определявшие  напряжение  зрительных мышц, придававших   студню безупречных линз огромных  водянистых глаз оптимальную форму,  фокусируя его  наилучшим  для образом. По толстым мокрым черным жилам  нервов. разветвляющимся на отвратительные полупрозрачные, красные, погруженные в плоть глаза,  корни,  текла  информация.

 Нижняя челюсть открылась и,с оглушительным стуком, захопнулась.   Пасть тоже  заметила медленную черную точку.  Если бы она только  хоть отдаленно,  догадалась о природе звука и летящего в неё снаряда. Если она  поняла, что это такое… То как и  Даллесон, она должна бы и знать - падение мины из  четырёхдюймового миномёта   неотвратимо.

 

Мина....Полковник….  Ждали... Ждал! Аплодисментов.

 

И криков.

 

Криков восхищения,  конечно

 

Даллесон вздрогнул - скорее напряжением нервов, почувствовав, чем услышав, как  гладкая черная, упругая и прочная,  как резина влажной от дождя шины грузовика,   кожа на спине хищного кита- лопнула.  Будто  к живой, дрожащей от предвкушения боли ладони, приставили металлический ударник… Занесли молоток…

 

И ладонь лопнула- обломками кости, мясом, горячими, химически пахнущими аммонием и нашатырем  газами 

 

Живое и так дрожало, посылая  бессильные болевые импульсы,  а хруст  толстой кости, о которую железо скрежатало, как лопата находившая камешки -только вместо земли  тут было  живое,  сочащееся  жидкой болью  мясо.

 

Но тут  полковник  выдернул инструмент из  пробитой  и навсегда изуродованной ладони,оставляя им кровоточащей темно-красной жидкостью дыры, приставили….

 

Теплое и живое нутро  беременной самки - Даллесон понял это по голосу. Завизжала-застонала- запела… Заплакала во всю  огромную глотку  двадцатитонная  тварь с раздутым брюхом, отдыхавшая поодаль,  на поверхности.

Она была как бы наособицу.  Даже не участвовала  сейчас  в  обычной для гигантских касаток охоте на человеческий  корабль.  Не ныряла,  не  выпрыгивала из  воды , не совершала никаких движений  - просто иногда шевелила ластами, как бы догоняя  стадо и “Рианну”.

Ей дали бы насытится позже -  когда будут вскрыты железные бока, прольётся  машинная кровь и мягкое мясо само посыпется в воду  

  И именно  её Тампест  выбрал в качестве первой цели. Чтобы даже если промахнется - она  бы оказалась ранена. Чтобы, как на полигоне, можно  было бы  дать ещё пару выстрелов по неподвижной, истекающей жирной, вязкой темно-красной кровью цели.

 

Чтобы к ней обязательно бы подошли, спеша поддержать в воде, помочь…

 Даллесон  видел как такие снаряды ломают  укрепления! Несколько,в одну точку, одна за другой, проламывают самый толстый, укрепленный железом бетон… Да, хороший миномётчик так может. А полковник…. 

 

Этот миномёт, несмотря на то,  как они его тащили собранным и почти что не пристреляли  - оставался точен  как винтовка.  Американская сволочь,  с нарезами внутри ствола точна, всегда  точна как хороший “маузер”!

 

 -  Ещё бы ты промазал!

 

 И падающая почти отвесно  тяжёлая  мина вгрызается как пиявка  со стальными  зубами даже в  хороший бетон.

 

Пласты белого  теплого жира, с прослойками красно-серого мяса,выворачивались наружу будто бы добрый двадцатипятифунтовый заряд рванули  поверх плохого крошащегося, ещё мокрого  бетона.  Только  камень на этот раз был живым, дрожащим от боли. 

 

  Фонтана никакого не было. Тихий шорох, хорошо слышный даже на “Рианне” -  светло-красные капли прозрачного  жидкого, окрашенного розовым  воска  падали  в воду  

 В беременной  самке было очень много крови.   Столько не может быть  в живом существе. 

 

В одном живом существе

 

Несколько мин взорвались  в воде, подняв фонтаны из белой пены.   

Эти промахи даже успокоили Даллесона. на минуту,ему показалось,что всё закончилось.

  

 Это были никакие не промахи.

 

Миномёты,  два миномёта, начали стрелять часто-часто, на пределе скорострельности. Как волки, они  сгоняли осознавшее   возникшую вдруг от жирного и неспособного удрать  корабля  непонятную угрозу, стадо  в одну большую кучу.

 

 Они собирались вокруг уже умиравшей, истекавшей жирной кровью, тыкались в неё мордами и  пытались поднять её к поверхности  красной и ржавой на вкус воды.

 Когда, от очередного попадания,  в последних  судорогах, развороченная миномётом выбросила из себя недоношенного китёнка,  который никак не мог открыть глаз, не мог вздохнуть -и тонул. Недоразвитый труп, напитанный  амниотическим водами…

 

От песен чудовищных матерей,  доносящихся из  пастей,способных разгрызть пополам    пульмановский вагон, завибрировала палуба “Рианны” и даже люди, не понимавшие ни слова, готовы были рвать себе щёки ногтями или  прыгать, через фальшборт,  прямо в кипящую от  хода корабля и взрывов, воду. 

Возможно, кто-то так и сделал.  Возможно, всплески не были бредом разгоряченного воображения   Даллесона.  Но сейчас было важно одно - подавать  мины. И как быстро их продают.

  

Стадо теснилось и било хвостами, разевая огромные пасти, в которых  поместилось бы  перо руля.

Мина взорвалась на поверхности воды,  прервав китовую песнь на половине невероятно длинной ноты.

 

А потом, знакомый  молоток ударил  по  страдающей. прибитой к металлу  рубки ладони Даллесона,  еще раз…

  Корпус корабля звенел как колокол.

 

Следующая  попала  уже  точно   одну из  молодых  самок,  пытавшихся  прижать к себе плавником    извергнутый раньше срока из  матки трупик.

Осколки разорвали спинные плавники и разрезали чёрную кожу. На многие сотни футов море окрасилось кровью   самок  гроссвалуров и  их детёнышей, которых женщины морского народа пытались защитить.

 

И ещё  раз. 

 

 Пробивая  кожу, ломая хребет, сокрушая рёбра…

 

По основанию кисти руки…

 

Рубка вздрагивала под  молотком калибра четыре-два, которым полковник Тампест, прибивал к ней несчастного артиллериста. 

 

Мины сыпались одна за одной   -  высокий,острый, как сложенный вдвое  лист чёрной бумаги форштевень  корабля  шёл по настоящему  морю из жира и крови.

-Даллесон, они нас съесть хотели, -  попытался вернуть англичанина в реальный мир Дамье.

 

Англичанин  посмотрел сквозь  висевшего над ним  великана-француза, пронзая  его своими похожими на черные дыры глазами, не понимая о чём тот говорит.  

Даллесона сейчас удивляло, что он может успевает ощутить задержку между  падением - и взрывом беспрестанно сыпавшихся  мин.

 

Под его ногами дрожала, вибрировала металлическая палуба - но  уже по другой причине. “ Рианна”  снова форсировала свои изношенные дизели  и увеличивала ход. 

 

И тут он  опять услышал  стон китовой песни.

 

Она была совсем иной. Это не  бесконечно длинные  женские слова-напевы,  складывающиеся в  нечто подобное  иннуитской музыке. Уникальная музыкальная культура, в  которой бесконечно длинные музыкальные глифы, эмоции, музыка - суть одно и тоже. И  спеть их может глотка гиганта.   Черного зубатого левиафана.   Или судовые машины  многократного расширения.

 

 Это были не те песни.

 Боль здесь была только общим фоном

 

Полковник, насколько ты мал и ничтожен - в свое гордые, -  полковник!

 

Они тебя просто не видели.

 

  Самки, оплакивавшие  первый раз понёсшую подругу-дочь-внучку не отделяли тебя от “Рианны”

 

Миномёт ударил  ещё снова.

 

На этот раз - мимо.

 

 Огромный бык, оскорбленный этой жалкой попыткой,  заревел. И на этот раз - вызывал он не корабль.  

Король  вызывал именно Тампеста.

 

Старый патриарх стада, в отличие от жён-дочерей-внучек был слишком опытен. Он слишком хорошо понимал, что то, что сыпется с развороченного железа в  воду- это не  вкусные моллюски, и не рыба, жившая в его кишках и  не  просто мясо…

 

И, значит,   его  жён, всех его наследников  и  молодых, пригодных для спаривания, дочерей, убивает  не  пустая мертвая железная скорлупа   корабля. 

 

 Их убийцей была   злая  воля полковника Реджинальда Тампеста.

 

 И старый бык вызывал его на бой.

НА ЭТОТ РАЗ ИМЕННО ЕГО. 

 

Старый самец был огромен.

Выпрыгнувший из  воды -  как он это обычно делал, чтобы избавиться от паразитов, - старый самец закричал.  

 Даллесону показалось, что  он не уступает размерами  транспорту - хотя, такого ,конечно, не могло быть. Гора китового мяса, затянутого в чёрную гидродинамическую, неслышную  на  противолодочных асдиках кожу,   как будто потеряла вес, поднялась  одним напряжением  мышц, обладавших силой судовых  механизмов,  на высоту пятиэтажного дома - и рухнула.   

 

И  “Рианна”  не замедлила ответить  ему.

 Удар импровизированной судовой артиллерии шарахнул, казалось, наугад.  Но осколки  разорвавшихся мин вырвали    большой  неаккуратный кусок из мощных треугольных лопастей   хвоста, сменив угрозу в песне кита на  крик. Рана, нанесённая четырёхдюймовыми минами была куда больше, чем  старый император когда-либо получал в  битвах за спаривание или    во время охоты.

 

 Конечно, пытаться уйти от  бешеного левиафана   на медленном транспорте  было бесполезно.  Полковник и не стал пытаться. Вместо этого, она, медленно набирая ход,  огибала стадо  по широкой дуге, как бы оставляя хищников в центре -  облегчая прицеливание и обстрел миномётам…

Именно минометам.  

Двоим миномётам.

Второй  миномёт  бил  с бывшей кормовой орудийной площадки -  с массивной плиты на крыше так и не срезанной  кормовой надстройки. Двухдюймовый прокат,  установленный на верфи  в Мобайле, когда-то должен был принимать отдачу пятидюймового орудия, страшного для низко идущих  торпедоносцев и всплывших подлодок. 

Небольшая надстройка,   уже давно не нёсшая никаких военных  функций, в которой помещались хозяйственные помещения,   гремела как барабан  от каждой пули, опущенной в стальное   ненасытное горло.

Даллессон это понял, как только   второй  четыре и два, ударил на долю секунды позже-  и удивился, как же он не понял этого раньше.

  Но крен  стал ощущаться всеми стоящими  на палубе. Квадратная лопасть руля показалась из  воды -  “Рианна”  и без того  слишком  круто легла  на циркуляцию.

 Но от падения туши  гигантского гроссвалура , казалось, прогнулось само море. Гигант, уходя  на глубину увлек за собой столько воды, что образовалась воронка подобная тем,что образуются когда быстро тонет  корабль - засасывая все, что окажется поблизости, равнодушное мёртвое и вопящее, но бессильное выбраться из увлекающего на десятки метров вниз, под поверхность моря, течения.   Блестящие как зеркало, отточенные, похожие  огромные лезвия  бронзовые поверхности  винтов показались  из воды - и, избавившись от сопротивления воды и кавитации, завращались  с такой скоростью, что сработали  легкоплавкие предохранители и клапаны, моментально сбросив мощность.

 

Прежде чем винты окончательно остановились, а с размаху ударившая об воду кормой   “либерти”,  выправившись, качнулась вновь - в этом кратком периоде равновесия,  установленный меж натянутых, ржавых от солёной воды якорных  цепей миномёт  успел выпустить  три  мины.

 

Но кормовой миномёт молчал, не отзывался на звонкие, металлические хлопки залпов первого.

 

 Что-то  там произошло  - после удара Короля.

 

  Тампест  покачнулся -  и сделал шаг назад.Только когда огромный чёрный  обтекаемый и огромный, как “роллс-ройс”  корпус  “Рианны”,  остановился  и  окончательно встал  на ровный киль, он, наконец,   поднял глаза на надстройку - и заметил, что  там  уже не вспыхивают  язычками пламени,как  на  углях затухающего костра,  сигнальные флажки, передававшие ему быстро  меняющееся расстояние и направление на следующую  живую цель.. 

 

Впрочем, он   в этом  уже не нуждался. 

Цель  полковник и  так видел… 

 

Было бы у него  время - он бы   уточнил что там произошло. Почему молчал второй М30. 

Было бы время - он бы установил  миномет поточнее.

 Но сейчас его устраивало,  что 

Он  посмотрел на единственную мину в своей руке

 

Пока в глубинах  “Рианны”, под  рубкой,  пытались оживить  застопорившиеся из-за   резкого  увеличения оборотов, дизеля, он уже знал,что делать.

 

Они  не видят быка. 

От удара тушей кита,  рули заклинило в положении  “лево на борт”.

Взрывающиеся, кавитирующие в толще воды тысячи, мириады,рождаемых вращением винта  пузырьков,  теперь не оглушают стадо и его сонары.

Даже если они запустят  моторы - понадобится время, чтобы разогнать транспорт и набрать ход.

 

Всё,что мог  сейчас  полковник  это… ждать?

 

Полковник покачал головой и начал  лихорадочно крутить механизмы наводки.

 Мокрое, блестящее от брызг, дуло  миномёта из  гладкого блестящего зеленого металла уже не смотрело на    дрожащий как струна леер, проходивший  над головой  полковника от фок-мачты к  форштевню. 

Как  миномет стал маленькой стрелкой часов, недошедшей до одиннадцати часов.

              А вылетевшая из него мина должна была упасть почти отвесно.

 

  Справа,  по борту, заставляя  цепи грепеть, в пенной башне брызг,  поднималась, раскрываясь пасть способная одним глотком  сожрать, широко расставившего ноги человека с одной рукой.

 

 Всё произошло так как он и думал.

 

 Колокольный звон единственной опущенной мины  никто не услышал.

 

Нужна была вторая - Тампест  протянул руку, но  схватил  лишь пустоту. Оглянувшись, он увидел,что подававший ему мины второй номер бежал.

  Краем зрения было видно мокрую  фигуру,  улепётывающую куда-то  к грузовым люкам…

 

На долю секунды, полковник хотел последовать примеру  - но остался.  

Он не любил бесполезных действий. 

 

 Бык таранил “Рианну” снизу -  как он привык делать с китами. Он надеялся сломать ей хребет, поломать ей органы… 

И всё-таки   он не понимал  людей.   

 Его добычей было что-то живое.   Огромные синие киты. Глубоководные твари. Рыба…

 У всех них  есть кровь. 

 

 “Рианна”, с заклиненным баллером, крови не пустила.

 

Ты думал, что она здорова…

 

И бык промахнулся. Ровно на те градусы,  на которые разворачивала “Рианну” её угасавшая скорость.  Ровно на те узлы, которых  не хватало  транспорту…

 

 Это всё  произошло в один момент.

 

Мина ударила около плотно сжавшегося, похожего на пробуренную в сером камне скважину  сфинктера дыхала, проткнув как сапожное шило мокрую  кожу толщиной в дюйм, куда более тугую и плотную, чем сталерезина противохимических костюмов.

Обтекаемая  и чёрная как корпус подлодки, овальная голова, упала  на воду перед  острым как бритва углом из стальных листов 

Острый стальной нож  форштевня, вдавливаемый  страдающее мясо инерцией двадцати  тысяч тонн  металла, разрезал  жир, упругую живую кожу, мышцы.

 

Деформированная  сталь, накатившая  на череп гигантского кита  как  прокатный вал, вогнала  лопнувшие по швам листы  обшивки и  смятой носовой балластной цистерны,   прямо ему в мозг

 

 И тут..

 

 

Мина сдетонировала.

 

 Вязкий влажный хлопок, раздавленный накатывающей и топящей умирающего гиганта массой транспорта

 

 Куски мяса и горячий, жидкий  и густой как молоко,  расплавленный взрывом шестнадцати фунтов  гексогена с магниевой добавкой, розовый  жир  от  крови, залил судно до самой грот-мачты.

 

Полковник стоял, отставив ногу назад и расставив руки -  как в тот момент,когда он  пытался удержать равновесие, когда “Рианна”  разрезав чёрный глаз гроссвалура, резко, как гигантский поезд, остановилась, безжалостно побросав своих  пассажиров и экипаж на стальные стены и палубу.  Его короткие черные  волосы извечная тяжёлая английская шинель, способная  выдержать химическую атаку, была до последнего волоконца пропитана горячей, исходящей паром, липкой как нефть субстанцией.  Вокруг  Тампеста, с каждым дуновением ленивого жаркого ветерка, распространялся  по остановившемуся транспорту, запах бойни.

 

Даллесона, только поднявшегося с колен,  вывернуло на чистую палубу жёлтой желчью  и водой.

 

А Дюпре стоял, упёршись взглядом в полковника, застыв как ледяная скульптура  и по его  коже, несмотря на  влажный воздух и жару  пробегал мороз.

 Он не мог предугадать -  какова будет реакция однорукого чудища.

И  если это будет буря - хорошо было  бы  заранее спрятаться. Пересидеть злой ветер. Как мышка в корнях дерева.

В цепном ящике. Закопавшись с головой в груду  ржавых звеньев.

И пусть он там, наверху,  рвёт им  всем головы…

Меня-то, меня-то!  Не видно.

Но и двигаться,  а тем более - бежать было опасно.  Этим можно было привлечь внимание…

 

Песнь  оставшихся касаток Гоффмана стала похожи на крики пытаемых.  

Кричащие так готовы на всё, - всё сказать, сдать своих, указать,где прячется  родня. Даже расстаться с разрезаемой  и обожженной конечностью, - лишь бы больше ничего не было.

Не боли, а вообще ничего. 

 Француз знал  - кричащие так, благословляют выпущенную им в лоб пулю. 

И бесконечные песни-крики огромных китовых  маток  можно было теперь слышать даже оглохшим от  миномётных залпов, простым человеческим ухом.

Пока “Рианна” здесь - этой их пытке конца-края не видать.

 

Неожиданно, Полковник захохотал.

 

Утерев с лица горячий китовый жир, он повернулся и обратился к французу, как к единственному стоящему в поле зрения:

 

-А ведь хорошо, что  я сейчас  не курил!

 

Он тряхнул ладонью, сбивая с неё жир

 

-А то бы вспыхнул  как свечка!

 

С минуту,  подумал -и нутряное сало капало с его свалявшихся в чёрные  морковки кудрей.

 

-В самом деле, а отчего, - произнёс он, обращаясь больше сам к себе,а не к Дюпре,- Отчего бы и не выпустить пару зажигательных  - когда дадут  ход?   Вот же вони будет! И дым нас от них закроет! 

И вновь засмеялся.