Стоявший, пока у него ещё оставались силы бороться с болью, подсудимый рухнул на колени, заставляя тонкую цепочку кандалов зазвенеть. Он прижимает к себе окровавленную повязку на культе вместо левой руки, не существующей более до самого локтя. Не обращая на это внимания, председатель задаёт свой вопрос:

 

-Как именно вы служили королям, вёдшим за собой дружины Миля, туата дэ?

 

Кандальник не понимает, что от него хотят, он просто не слышит своего судью6

 

- ВЕРНЕР КАЛЬТ! МЕНЯ ЗОВУТ ВЕРНЕР КАЛЬТ! -он кричит в пространство,отвечая на все возможные вопросы сразу, - ГРАЖДАНСТВО - ТРАНСАТЛАНТИЧЕСКАЯ ДИРЕКТОРИЯ! ТЕХНИК 6-ГО КЛАССА, НАЛАДЧИК ЭЛЕКТРОМАГНИТНЫХ СИСТЕМ ПОДВЕСКИ НА НОРФОЛКСКИХ ВЕРФЯХ ОБСЛУЖИВАНИЯ И ПОСТРОЙКИ СВЕРХТЯЖЁЛЫХ СИСТЕМ! Я - НЕ ВОЕННООБЯЗАННЫЙ! Во имя Господа Бога, меня вели через весь город, у меня снова открылась рана, я отвечал вам на всё... Да можно же уже мне хотя бы морфия!

 

И тут он понял,что заветного шприца с мутной жидкостью ему не видать. И просить дать ему время, чтобы хотябы самому сменить повязку - тоже. Подсудимый, шатаясь, встал - пока его вновь не принудил к тому конвой из двух прямоходящих ящеров с винтовками на которых он видел тяжёлые, блестящие и очень длинные штыки. Их оружие ему показалось вполне человеческим.

Он опустил покалеченную конечность и позволил сочащейся сквозь бинты чёрной жидкости капать куда ей вздумается. Ему уже это объясняли.

Но даже горькие и болезненные уроки, видимо, требуют времени на закрепление. И потому он глупая привычка, взывать к Богу и Его милосердию,оставшаяся из прошлой жизни, взяла над ним верх. Даже прекрасно понимая, что здесь, в присутствии, этих чудищ, эти слова будут ошибкой - его губы сами сказали эти слова.

Они здесь ненавидели всё,связанное с людьми и, в первую очередь, людское Божество.

Огромный змееюлюд в чёрном мундире с аксельбантом и золотым шитьём, перегнулся через и длинный раздвоенный язык затрепетал, между полуобнажившихся клыков - словно бы пробуя человеческие страх и боль на вкус. И этот вкус, приправленный запахом древней крови туатов, ему понравился:

 

- Отвечайте дальше, -произнёс он, пользуясь торжественной, «судебной», речью, ныне почти забытой -но сейчас случай особый - Обвиняемый Вернер Кальт из армий туата дэ! Вы и виновны перед всем народом Островов - это доказано. Вопрос стоит лишь в мере вашего наказания. Мнения, относительно необходимости сохранения вашей жизни, разделились. Но последний вопрос, который Высокий Трибунал задаст вам, определит её окончательно - и советую отвечать честно и без утайки. Имеете ли вы отношение к так называемым Тварям Погибели ?

 

Молчание, в котором лишь слышен лишь стрёкот диска механического телеприёмника. Спрашивать в именно виноват и возражать очевидной глупости, что всего одна пара рук могла привести

 

- Отвечайте, подсудимый. Мы имеем все права и возможности принудить вас говорить!

 

В подтверждение этих слов, тяжёлый зазубренный штык стоявшего сзади конвойного ящера, одним движением, распорол ему щёку. По свалявшейся, грязной бороде потекла тонкая струйка чёрной жидкости

Он пошатнулся, но упасть ему не дали.

 

-Видите?

 

- Я не понимаю о чём вы говорите, - наконец, отвечает человек тяжело дышит, - Я сейчас упаду и умру - если вы не поможете мне. Просто добейте меня уже...

 

Он явно не задумываясь

 

- Он явно не из их броненосных воинов, - говорит, обнажая клыки, оборотень, золотые ветви на обшлагах которого имеют куда меньше листьев, чем у ящера, - И плохо держит боль. Может, в самом деле, позвать целителя? Да и перерыв бы не помешал...

 

- Остановите телепередачу.

 

Щёлкает остановившийся диск передатчика.

Кальт поднимает голову. Этот голос он уже слышал. У двери своей камеры, после очередного допроса Но его обладателя видеть не доводилось. Если напрячь память и вспомнить -как же к нему обращался тот мерзкий, похожий на лопнувший,но не до конца выпустивший воздух мяч толстый карлик.

А сколько золотых листьев и ветвей на его обшлагах и звёзд - на воротнике.

Высокий, с кожей цвета пепла - похожей на поверхность камня.

Его волосы дрожат будто живые. Где лицо? Лица... нет. Нет ни рта, ни глаз Длинные чёрные, похожие на морские водоросли волосы растут прямо из похожей на нефтяное озеро чёрной зеркальной поверхности

Очень похож на человека, но такими люди никогда не рождались . Будто античная статуя ожила. Выглаженная резцом и шкуркой - раза в два больше несчастного техника шестого класса, последнего из людей на Земле. Ожила -и, чтобы прикрыть наготу, схватила пышный, шитый ненастоящим, золотом театральный мундир, увешанный аксельбантами - технику шестого класса, всю жизнь носившего только серую рабочую одежду и привыкшего к скромным цветам окружающего его тесного мира подземного мира противоядерных блоков, до сих пор непривычно и подозрительно богатство и яркость мундиров офицеров Флота.

- Хватит глупостей.

Когда он говорит - едва заметная рябь проходит по черноте заменяющей этому монстру лицо.

- Вы задаёте ему вопросы на которые он уже ответил.

В чёрном зеркале тяжёлой ртути, отражается Кальт и только Кальт -несмотря на то,что перед ним стоит ящер, судья, стучащая по круглым белым клавишам со стёртыми чёрным значками стенографистка с песьей головой , управляющий механическим телепередатчиком техник в скромном мундире - безо всякого золота, с единственной скромной медной веточкой, с двумя листьями. А позади - стоят двое конвойных. Но нет. Точно по центру ртутного зеркала отражается Кальт - и более никто. Для этого монстра никого более в этой комнате более не существует.

Как же его звали? Он точно слышал этот голос -сквозь сон, сквозь толстые двери камеры... Но так мешает ноющая культя и головная боль...

Сейчас, он вспомнит...

 

- Господин генерал Бонац... - обратился к нему ящеролюд.

 

Мел скрипел и крошился, отмечая на толстом стекле планшета движение чего-то страшного и такого тяжёлого, что заставляло дрожать даже небеса - и поэтому его могли услышать акустики цеппелинов ВВС.

 

Кружок,обозначающий первый доклад звукометрических постов - сплошная жирная линия - следующий замер расстояния от военных дирижаблей до источника тяжёлого и грозного звука - их расположения нанесение на карту. Даже здесь, на высоте трёх тысяч фатомов, за броней лучшего военного цеппелина «Мидгард» этот звук - бесконечный рокот механизмов огромной машины, не останавливающихся, не знающих усталости и износа, вот уже пять веков перемалывающей мёртвые кости, обожжённые древние камни и красные от военного железа перетёртого в пыль коррозией и столетиями жестоких пылевых бурь пески. Работа механизмов машины, величиной с целый город постоянно заглушается звуком всегда сопровождающей эти бессмертные механизмы пылевой бури.

Уже много веков на планете не было Синих Морей. Синие Моря и Прохладные Реки давным давно высушило огненное оружие туата дэ.

Поэтому никто уже не сравнивает этот могучий звук с морским прибоем. Принуждённому слушать его, раз за разом, акустику "Мидгарда", например, кажется, что это это невероятно громкий шёпот. Что он вырывается изо рта мёртвого древнего великана, пасть которого, наполненная стёршимися от времени тупыми клыками, уже не закрывается -потому что нижняя челюсть уже почти не повинуется движению ослабленных мышц. Всё его тело уже давно развалилось на куски-утёсы. Только и осталось ему что голос. Он пытается что-то сказать, тихо, так чтобы могли услышать уши живых -но всё равно это громче самого громкого крика. Кроме того, его стёршиеся зубы всё равно громко и отвратительно скрежещут,задевая друг друга - несмотря на все попытки каменного черепа из последних сил говорить тихо и не страшно.

 

 

Стрелка обошла большой белый часовой круг - ровно в половину хоры, - и по всему кораблю раздался звон. Трёхкратный, оглушительный.

 

- Тишина на борту!

 

Остановились даже моторы. Будто вынули сердце из воздушного гиганта, гордости Флота Открытого Неба. Ничто на корабле не смело даже дышать - пока акустик не отметит время и направление.

Через несколько минут всё завершилось и лампы в латунных плафонах снова сияли ярким синим светом пойманного кристаллическими парусами и тут же высвобождаемого в моторах, лампах и прочих механизмах корабля вененума - а не аварийным, от электрических аккумуляторов. Такое разделение происходило из-за того, что вененум, в отличие от электрического заряда собрать и использовать, увы, было невозможно.

 

 

Грохот сапог по стальным ступеням - это спешил вниз, к к планшетчикам, замёрзший вестовой с поста управления управления прожекторами. Замёрзший - потому что прожекторный пост, располагался в гулкой стальной коробке, поднятой на треножнике, размерами могущими поспорить даже со штангами вывесной бронезащиты фрегата. И мало того,что сам пост не отапливался - так ещё путь к нему лежал по гулким ступеням, не отгороженным от

 

 

- Доклады с «Лютеции», «Немеда» и «Таильтиу» по световому телеграфу... Пеленги... Время прихода звуковых максимумов...

 

На вырванном листке из блокнота, старшим техником были записаны и расшифрованы последовательности сигналов с кораблей, находящихся на от «Мидгарда» на значительном удалении - для повышения точности измерения задержки. Самая ничтожная ошибка в определении скорости и оставшегося расстояния сейчас означала, что остров Тильт, находящийся сейчас в аэродесантной зоне номер 14 не успеют эвакуировать.

 

- Доклад командиру судна!

 

- Ещё фе минутфы, косподин капфитан-тхер- химмиль!

 

Чёртовы змеелюды с их строением глотки - вечно невероятно коверкают Флотский Язык.

 

Мешсс`сзех яростно грыз трубку.

 

Как же бесконечно долго они возятся с самими обычными штурманским кругом и линейкой! И это - экипаж гордости всего Флота Открытого Неба, броненосного фрегата «Мидгард»!

 

Так и хочется поторопить их плёткой- «кошкой»... Ощущение удобной и тяжёлой рукояти из чёрного дерева осталось со времён службы на нижних палубах. Тогда ещё обермаат Мешсс`сзех умел поставить службу, так, что его вахта проходила как часы. Только постоянно смазывая эти часы, своими и чужими потом и кровью, очищая их механизм, добиваясь безупречного хода день за днём, он смог выбиться в фенрихи, а потом и попасть в офицерскую школу. Нынче всё уже не то. Им всё достаётся проще. Оттого и выбиваются наверх те, у кого кровь пожиже...

 

- Направление и скорость движения Машины, -наконец соизволил произнести старший планшетчик, глядя в исписанные бумаги перед ним, - Остаются неизменными и совпадают с ожидаемыми. Через пять хоров, Тильт, несмотря на работу основных двигателей самого Острова на пределе мощности, войдет в пределы горизонт, оказавшись в пределах видимости локаторов и оптических систем. Этого времени не хватит вызванным Погодным Ткачам, чтобы залатать прореху в облаках. После чего Остров будет расплавлен менее чем за два зёрна залпом главного калибра Железной Тва... - под тяжёлым взглядом капитана, позволивший себе обыденное, упрощающее угрозу и маскирующее врага имя , запнулся , смутился, но тут же закончил - Сверхтяжёлой артиллерийской системы класса «Апокалипсис» .

 

Планшетчик договорил и облегчённо выдохнул. И вновь вдохнул,успокаиваясь фильтрованный, согретый на охладительных рёбрах моторов, корабельный воздух. Он своё дело сделал.

 

- Может стоит опустить лот ещё раз, капитан? - обратился стоящий рядом с ним на возвышении старший помощник, - Замерим бурю в верхних слоях. Если скорость ветра у поверхности увеличилась, то железного песка было поднято достаточно, чтобы заглушить его радиометрию. Всего шестидесяти гроссов на кубический фут будет достаточно. Тогда будет иметь смысл латать Ткачами не весь буревой прорыв, а только области прилегающие к Острову...

 

- Звукоразведка, - возник некстати планшетчик, которому бы и дальше сидеть тихо-тихо, - Не подтверждает увлечение скорости наземного ветра!

 

- Акустические посты, вблизи от «Апокалипсисов», не могут давать хоть сколько-нибудь точную информацию! - настоящийсмысл слов был несколько иным, но кричать «Заткнись», на мостике, одному из младших, но всё же офицеров, да ещё в присутствии нижних чинов, было никак невозможно.

 

-Хватит, - командир судна пресёк споры, - Моторы - на стоп.

 

Звон колонки отдался по всей ходовой рубке.

 

Капитан выдернул из амбушюра пробковую затычку,

 

- Инженерный пост? Кто там? Ах, это вы Кортейн. Отлично. Весь поглощаемый моторной группой вененум - вывести из нагрева котлов. Дать расчёт коммуникационного цикла парусной группы по типу « поглощение - импульс - остывание». И немедленно выполнить как только получите готовое шифрование.

 

- Какова должна быть дальность ударного импульса? - уточнил глухим медным голосом главный инженер из соседней трубы.

 

- Из расчёта не менее ста миль, - ответил Мешсс`сзех, - Нам сейчас нельзя надеяться на ретрансляторы Флота.

 

- Текст эфирограммы - для моей шифрогруппы?

 

- Наша текущая позиция - определиться по звёздным координатам. Добавить: «Мидгард» даёт запрос на Поджигающее Оружие».

 

 

 

Внутри транспортного трюма флотского авизо прозвучала сирена, слышная даже сквозь резонирующий внутри пустого корпуса скоростного армейского дирижабля, вой сверхзвуковых винтов. Зажглась красная лампа - нужная в том случае,если бы они не услышали сирену.

 

- До открытого воздуха - десять минут, девочки!

 

АН-17 вскочила вскочила со своего места, разминая затёкшие мышцы. Она должна быть готова первой, раньше всех

 

Конечно, бой это больно и опасно, можно даже ногу потерять. Но сам полёт, когда крылья вырастают из самого сердца, сквозь лёгкие птичьи кости феи и водой вытекают сквозь поры кожи,а сквозь эту радужную воду летит, чтобы обрести нужную форму, направление и смысл полёта ветер..

Она даже не заметила, как из сквозь гревшую как печка даже в неотапливаемом трюме авизо тёплую шерсть и толстую кожу высотной куртки, просочились радужные органеллы. Чуя ненаступившую ещё свободу, они, сказали о ней мыслям девочки. И мыслям стало так легко,так свободно, что взмахнуть кусочком неба с плавающим внутри него тёплой радугой казалось таким же естественным, как вздохнуть вдохнуть свежего воздуха после дождя.

АН-17 подавляет в себе это желание. Она покусывает острым белым зубом губу. Всё, что она может сейчас себе позволить - это дать крыльям расти и питаться - от поглощаемого солнечного вененума, который с трудом просачивается сквозь стальной корпус авизо. Тёмная краснота крови из вен и артерий, сквозь которую проходят синяя живая жидкость, мешается с её колдовской синевой, переходит в нежно-рубиновый у самой спины и, конце концов, исчезает как исчезает капля в бездонном колодце. Крылья, у АН-17 похожие на крылья виденных на Арсенальном Острове бабочек, растут до тех пор пока не упираются рёбер стального каркаса судна. Тело феи вздрагивает от боли, вызванной прикосновением железа будто кто-то, раскалёнными щипцами, взял из пламени раскалённую монету и опустил её, лежащей ничком девочке, на меж лопаток. Да ещё и придавил, дожидаясь пока остынет -ничуть не смущённый запахом палёной кожи и горящих тёмно-красных волос, которые, конечно же, не было позволено убрать.

Тогда она всё же взмахивает ими - и в тесном помещении, для которого нашли место в вытянутом обтекаемом корпусе маленького серебристого двухпалубного корабля,чей небольшой экипаж, во время такого долго похода, как сегодняшний спит вповалку, прямо на своих постах, поднимается настоящий ураган. Благо, хоть крылья свободно проходят через всё, что угодно - шпангоуты, тяги ветрорезов, кабели, медные слуховые трубы и тела её подруг. Органеллы не коснутся ничего, если этого не пожелает фея. Даже железа - хотя оно и обжигает.

 

Неизменными, они существуют лишь для солнечного вененума - и крови её сердца из которых поток солнечной материи творит их каждый раз как того пожелает сама АН-17.

 

-Ай!

 

-Что ты творишь, Старшая!

 

АН-17 опустила голову. Она и в самом деле, самая старшая из огневых фей, не только на борту. Вчера они, отметили День её Появления на Арсенальном Острове. Это было уже целый месяц назад. Невероятная бездна времени. Она должна была командовать и направлять, особенно Д-7, у которой этот Полёт -первый. И вот, совершила ошибку, будто сама только научилась летать.

Крылья, дотоле сиявшие столь ярко, разом погасли, пробиваясь едва заметными язычками белой плазмы сквозь толстую кожу куртки.

Где-то наверху загрохотало.

Капитан!

АН-17 встрепенулась будто птичка, заслышав железные звуки запоров люка. Как могла, привела в порядок спутавшиеся волосы, одёрнула и поправила смявшуюся и задравшуюся юбку.

 

Она - Старшая. Именно с ней будет говорить капитан, когда принесёт их Оружие.

 

Но делать вид, что ничего не произошло было сложно. В той части трюма авизо, которую занимали феи, царил невероятный кавардак. Какие-то журналы, железные ящики, упавшие на пол и открывшиеся при ударе, вывалившиеся из них инструменты, аптечки. И даже корзина, которую им собрала в дорогу Ананта - всё валялось на грязном, истоптанном матросскими сапогами полу. И это всё была её вина.

 

Впрочем, двух, закусивших серые губы фоморов в матросских форменках, чьи руки дрожали от тяжести спускаемого ими по крутому трапу длинного зелёного ящика, беспорядок совсем не волновал. Похожий на гроб и такой же тяжёлый, стандартный армейский ящик с серыми истёртыми металлическими петлями на торцах, будто внутри было живое чудовище, жаждавшее крови, рвался из пальцев верхнего - чтобы раздавить того, кто успел спуститься. Страдая от его веса, но так и не проронив ни одного слова в присутствии фей, они прошли мимо них, по узкому как глотка чудовища проходу, и с грохотом, опустили тяжёлый ящик, своей массой заставивший задрожать,казалось,весь корпус судна.

За ним проследовало ещё пять таких же «гробов», поставленных в ряд, поперёк прохода.

Последняя пара матросов, нёсших его не ушла, в отличие от всех предыдущих. Они, как и феи, ждали.

Все они знали - что находиться внутри этих контейнеров, промаркированных жёлтыми мелкими значками невразумительной тарабарщины буквенно-циферного кода Управления Снабжения. Но открыть их без...

 

Сегодня всё случилось не как обычно.

 

- А где капитан?

 

Старший помощник брезгливо посмотрел на это лишённое перьев и когтей хрупкое существо, у которого синяя кровь стучала под тонкой розовой кожей с высоты своего роста и силы.

 

- Его не будет, мой милый поросёночек . Ну же, открывайте!

 

Последнее слово и повелительный взмах рукой относились к фоморам. Лязгнули замки, один за другим. Крышки отлетали на петлях будто живые. Все, кто находился сейчас в трюме, знали, что там находится - но всё равно заглянули внутрь.

Там, уложенные на опилках, лежали, сияющие синим, отражённым светом...

 

Стало тихо так, что кажется, будто винты остановились. Конечно, их вечный гул никуда не делся, просто стал не важен.

 

- МН-4! - хрипло каркнул старший помощник, подняв голову от списка имён выданных ему в Арсенале фей и номеров соответствующего им Оружия.

 

Названная резко встала и посмотрела на стоявшего у ящика офицера. Старший помощник значительно кивнул ей. И она, цокая толстыми подошвами туфель по железу и задевая краями тяжёлой серебристой юбки матросские брюки из грубой серой парусины, подошла к нему. Нашитые на ткань платья, закрывающие швы, свинцовые пластинки, не позволявшие порывам ветра и движениям воздуха выворачивать юбки щёлкали при каждом шаге фэйри как странные кастаньеты, наигрывающие ритм какого-то забытого танца. Свинец был нужен,чтобы порывы ветра и сопротивление воздуха не задирало,не выворачивало подол, мешая фее в бою. Подойдя к открытому «гробу» - и взялась за рукоять из чистого серебра. Один из фоморов дёрнулся словно ждал, что она позовёт на помощь. Его даже не испугал офицер на палубе - все знали, что это оружие фей. Все знали, что они им сражаются, размахивают так же легко, как сами матросы - пивными кружками. Нет, не это было не возможно. Мускулы здоровяков из причальной вахты, каждый раз когда воздушный корабль подходит к причальным мачтам, воюющих с тяжёлыми, рвущимся из рук, толстыми пахнущими дёгтем тросами, сейчас горели от усталости и боли А эти тростинки, эти птичьи косточки - и пальцы у них тонкие как ручка фарфоровой кружки на которой подают чай капитану ... Если и поднимут, хоть на ладонь -то оно снова вырвется у них из рук. А если взмахнут, то...

Фоморы часто выбирали службу на Флоте - это была дань старой,как сама Земля, клановой традиции расы мореходов, пусть даже морей не было уже больше пяти веков.

Они были слегка туповаты, редко выбиваясь даже в обермааты - но все до одного, они знали толк в хождении по звёздам, тяжёлой работе и выбивании искр из горячего металла. Стальным оружием фоморских кузнецов когда-то не брезговали даже, теперь уже давно мёртвые, короли туата дэ -а это о чём-нибудь да говорит!

Даже если бы их спины не рвал вес этих ящиков - каждый из них и так просто так, на глаз, мог бы сказать сколько весит одно серебряное литьё внутри нетающего синего стеклянного льда. И что будет с рукой этой фарфоровой куклы с синими глазами,если она взмахнёт. Они уже слышали как трещат эти тонкие, как лёд на ручье, кости, как она кричит, плачет держась за вырванный движением чудовищной тяжести сустав...

Едва слышный ветер коснулся их лиц, похожих на месиво из глаз, складок и губ, остудив разгорячённую работой серую плотную,как у быка, кожу .

Прозрачное как дождь, кристаллическое лезвие, что выше любой из фей, широкое как боевой щит и толстое как могильная плита, движимое лёгкой рукой феи, взлетело почти на фут от пола - так легко,как если бы было сделано из тумана.

Взяв своё оружие, она сделала один шаг. Другой - держа его параллельно полу. Никакого видимого усилия на её лице не отражалось. И вообще ничего. Самое обычное дело.

 

-Ааа... - челюсть одного из фоморов, отпала. Нет, не возможно в это поверить. Даже если видишь. Даже если видишь уже в какой раз.

 

Фея вернулась на своё место, положив кристаллическую лопасть, сверкавшую в свете люминаторов, будто намёрзший от холода высоты на корпус воздушного броненосца лёд , к себе на колени, закрыла глаза и вытянула ноги в кальцеях с серебряными застёжками. Такая обувь не полагалась никому, кроме высших офицеров Флота - но разве фей касаются законы? Она их увидела, они ей понравились. И тут же купила. Им дают денег. Столько сколько зачерпнут. Но ни один из фоморов, несмотря на скупость матросского жалованья, не захотел бы поменяться местами с феей.

 

- Р-7!

 

Феи подходили одна за другой. Пустые ящики, резко потерявшие в весе, тут же передавались наверх в люк, чтобы освободить место в без того тесном транспортном трюме.

 

АН-17, как Старшая в этом полёте, стояла подле старшего помощника. Она чувствовала себя как-то глупо. Капитан как-то сказал, что это, вроде как, подтверждало её власть - но о какой власти тут шла речь она не совсем понимала. Скорее всего, все эти флотские, забиравшие их у Ананты, просили её и, возможно, других Старших постоять рядом, чтобы успокоить девочек и раздача оружия прошла спокойнее. Ну и ещё, Старшие уж точно знали кому что принадлежит, какому что было привычнее - масса, истечение вененума через кристаллический лабиринт.... Сотни особенностей каждого лезвия. Словом, кому что было по руке. Им даже не нужны были списки - списки в которые могла вкрасться ошибка. Или у занимающегося выдачей в глазах могли просто спутаться в один клубок однообразные машинописные строчки... Старшие, если что, легко поправят запутавшегося офицера и каждая из них точно знает кому,что принадлежит..

 

-М-46!

 

Петли очередного контейнера, где лежало положенное оружие с визгом провернулись.

 

-Стойте!

 

Искусственно выращенное солнечное синее стекло, использующееся для корабельных двигателей обладало невероятной твёрдостью и вязкостью. Из-за этого, цвергским мастерам приходилось обрабатывать его ещё не до конца остывшим, сразу после процесса кристаллизации на проводящем стержне - и всё равно на каждый чудесный синий корабельный парус дредноута уходило множество сверл и лезвий, изготовленных из самых лучших быстрорежущих сталей. Но даже у этого чудесного материала были свои пределы - особенно, когда речь идёт не том, чтобы спокойно собирать потоки солнечного вененума,отдавая их рабочей жидкости двигателя. Особенно, когда речь идёт об изначально бракованном или чрезмерно долго лежавшем на складах, в губительном для него бездействии, материале.

 

М-46 и вороноголовый офицер с удивлением обернулись к АН-17. Она наклонилась и приподняла лежавшее в опилках оружие. На развёрнутом к свету лезвии, даже непривычному к синему стеклу глазу стал заметен намечающийся излом. Глубокая трещина, почти полностью пересекающая плиту синего стекла, настолько глубокая, что почти доходила до противоположной стороны, в свете электрических люминаторов, блестела как грань бриллианта - на подкладке нежно-синего, спокойного бархата.

Продемонстрировав дефект, она положила почти что расколовшийся клинок обратно.

Этот шмельцен уже не являлся оружием. С таким дефектом его использование в бою уже невозможно.

Старший помощник подошёл поближе и даже наклонился, чтобы убедиться самому в её правоте.

 

- Заменить! - грохнула крышка, подкинутая когтистой лапой, - Быстро!

На последней фразе грозный ворон дал самого настоящего петуха. Голос его сорвался, стал высок и смешон - но кроме фей этого никто не заметил и никто не хихикнул, даже в украдку.

Что за идиоты, неужели было так трудно заглянуть, проверить....

Как бы ни был тяжёл стандартный «гроб», фоморы, буквально, взлетели с ним. Запрос на применение Поджигающего Оружия санкционирован из штаба Южного Треугольника. А разбираться в причинах неудачи и миловать тех, кто неспособен выполнять возложенные на него задачи, генерал Бонац не будет. Если хоть одна фея не взлетит -потому что осталась без оружия ...Если не взлетят вовремя... Если феи не смогут задержать или повредить механизмы Железной Твари - потому что их оказалось пять, а не шесть... Если в штабе узнают, что фею подвёл незамеченный вовремя дефект огненного клинка... То расстрельная команда прибудет на судно быстрее, чем ... Нет, скорее всего, их сразу же разнесут орудия «Мидгарда» - прямо на рейде!

 

На корабле, конечно, имелось несколько запасных лезвий группы М из того же синего огненного стекла - на складах Флота их было предостаточно и вороноголовый старпом был предусмотрителен. Но столько всего может случиться с ними и с авизо, если они успеют до точки рандеву с флагманом следящей группы...

 

Конечно, намного проще, для всех, было если бы феи могли взять с собой своё оружие сразу, но увы... Каждый из них был, самое меньшее, вдвое выше любой из них. Но размеры трюма авизо, похожего на глотку громадного чудовища - в темноту пасти которого добровольной которого по металлическому языку аппарели добровольно сошли девочки в покрытых чеканным металлом серебряных платьях, - никак не могли позволить этого. Любому движению кристаллических клинков мешали, и в самом деле, похожие на рёбра, стальные шпангоуты, теснота, толкавшая, мешавшая девочек, матросов, ящики...

 

- Желаю удачи,- каркнул ворон ей, когда всё было закончено и все «гробы» были выкинуты из трюм. И тут же, с грохотом, запер люк, не давая ответить. Успели, они успели... И больше их ничего не касалось.

 

 

Она с минуту глядела ему вслед. Вообще-то, им полагалось горячее кофе... АН-17 было открыла рот, но передумала. Из-за этой глупой суматохи, с оружием М-46, стюард уже принесёт им поднос с обжигающими руки жестяными кружками с флотским кофе от которых чуть-чуть пахнет ромом, как горьким лекарством. Зато потом лететь не холодно...

Она подняла руку и хотела постучать в люк, но... Нет, сегодня ничего не будет.

Вздохнув, АН-17 перевела взгляд в пол, поскребла туфелькой недостаточно блестящую шляпку заклёпки. Серебряная рукоять шмельцена теперь не отзывалась теплом азарта и веселья, сопутствовавшего при каждом Полёте, возникавшего от весёлой и злой игры, а казалась непривычно тяжёлой. Со скрежетом, оставляя глубокие царапины в стальном настиле, она всё же смогла подтащить его.

Её Оружие, как и любое другое, не имело гарды - только отшлифованный край кристалла, синего как вода, как крылья самих фей, блестящего как хрусталь в глубине которого, будто вмороженная в лёд веточка, глубоко-глубоко, был виден тёмный, искажённый многочисленными преломлениями проводящий стрежень. Температура и промышленные агрессивные химикаты давно уже сделали своё дело заставив неуступчивый металл стержня принять в себя тысячи хрупких веточек синего вещества, уводившего выплеснутый из крыльев феи вененум внутрь могучего оружия.

Да и им не нужна была гарда, как не нужны были,скажем, украшения на рукояти. Шмельцены изначально не предназначались для поединков с живыми существами и парирования изящных ударов. Не были они и парадным оружием - как офицерские рапиры, такие как висевшая на поясе у раздававшего Оружие старшего помощника. А соскользнуть руке было некуда - лезвие было столь широким, что там бы поместилось две или три ладони их няни. Да и рубят ими то, у чего крови нет и никогда не будет -а значит, скользить ладонь по вымокшему серебру не будет.

Она повернула своё оружие на острие чуть вправо, заставляя зайчик от лампы корабельного света пробежать по выщербленному лезвию от неё, изогнувшись,в притворном испуге, дугой.

Что-то шевельнулось в её душе и улыбка вновь коснулась её губ. Она обернулась назад, одновременно, разминая натруженные из-за долгого сидения в одной позе и быстрого роста крыльев мышцы спины - посмотреть как там дела у остальных. Как бы там ни было, ни эта её мимолётная глупость, ни офицер-ворон, заставивший выстоять её те несколько долгих минут пока шла выдача шмельценов, не зная куда спрятаться от взглядов всех, кто находился в трюме - ничего из этого не отменяло того, что, в сегодняшнем Полёте, она -Старшая.

 

С-23, наконец, закончила возиться с непослушной, вечно раскрывающейся и вечно ломающейся в её руках застёжкой(Ананта несколько раз возила их к сапожнику - но всё равно, через несколько дней, МН-4, опять бегала в расстёгнутых туфлях) своих неизменных высоких флотских кальцей с декоративными крылышками, посмотрела на неё, чуть-чуть нахмурилась, но опять улыбнулась ей - дескать, всё нормально, забудь.

Остальные девочки, за спиной которых горели, как и положено, чуть расправленные крылья, занимались своими делами, в ожидании того, как холодный забортный воздух ворвётся внутрь трюма.

Поискав взглядом, она, наконец, заметила Д-7. Та, положив свой шмельцен на пол, устроилась в своём неудобном откидном сиденье из натянутых на металлическую раму тканевых полосок - и сидит как сидела весь полёт, не поднимая головы. Будто бы не было ничего, ни сирены, ни на красных огней, ни раздачи Оружия. АН-17 думала,что она заснула, но присмотревшись к ней, заметила, что она листает какую-то, захваченную собой с Острова книгу. Листает, судя по всему, ища то место,где остановилась недавно, когда поднятый ею ураган, бесцеремонно вырвал книгу из рук сам начал листать страницы, ища любимое место в наверняка уже читанной им когда-то повести. А потом ещё от ворона надо было её спрятать...

Вот, она остановилась и углубилась в чтение. Судя по мягкой улыбке, она осталась бы здесь, наедине с этой книгой, даже если скоростной дирижабль начал бы вдруг начал падать. Остановится никак нельзя - не стоил того какой-то там «Апокалипсис», всего - навсего грозивший превратить весь народ Островов в ядерный пепел.

 

Неслышной рукой, АН-17 проникла под накидку, прикрывавшую спинной вырез в ей платье. Обычно, тихоню, в чьих ушах, при каждом пробуждении крыльев, лопался какой-то чрезмерно тонкий сосудик - никто не трогал. А если было очень надо, скажем, няня Ананта, звала за стол или надо было вставать -то брали за руку, чтоб она могла видеть говорящего с ней. Но сейчас обе руки у Д-7 были заняты.

 

Даже подушечками пальцев, АН-17 ощутила как вздрогнула и пошла морозом от внезапного прикосновения спина Д-7.

 

«Что. За. Книга. Вопрос» - нарисовала она на спине.

 

Д-7 посмотрела на неё и, вместо ответа, аккуратно закрыла, заложив страницу, что она читала, большим пальцем, повернула книгу обложкой к АН-17 -так чтоб она сама могла прочесть.

 

Она не была немой. Просто, как и все глухие, Д-7, не любила говорить.

 

Крупными золотыми буквами шло вбитое в искусственную кожу название. «Йоун и скесса». И, чуть пониже, совсем мелко - «Приключенческий роман».

 

АН-17 никогда не попадалась на глаза эта книга. Если честно,то в Общем Доме она читала мало. Книги ей казались чем-то пыльным, тяжёлым и скучным относящимся к скрипящим по бумаге стальным перьям, булькающим чернильницам и Архиву - была такая комната на месте нынешней столовой. Как самая Старшая, не только в сегодняшнем Полёте, но и в Общем Доме, АН-17 её ещё помнила.

Там сидели старые ящеролюды в балахонах, у которых спина давно не разгибалась, подглазные перья и чешуя совсем потеряли цвет,а глаза походили на сильно разведённый чай - совсем как тот,которым поили их на завтрак бородатые дядьки, гонявшие её из архива, когда она была, как и Д-7, Младшей.

 

«Я. Не. Знаю. Расскажи. Интересная. Вопрос.»

 

Д-7 подёрнула плечами, дала понять, что не желает говорить. Это было её право.

 

« Десять. Минут. Осталось». - надавливая, сильнее чем обычно, вывела на её тонкой гусиной коже знаки АН-17. В грудь Старшей по каплям, будто бы выжимаемая и тряпки, лилась жгучая, как слёзы на щеках, обида.

Осталось десять минут, всё равно ничего она не успеет прочитать. Могла бы и рассказать. Но это всё-таки её право, ничего не говорить.

 

Загорелся электрический зелёный свет.

И сирена завыла, громче,чем в первый раз - даже Д-7, которая раз и навсегда отказалась лечить свои слабые, всё время рвущиеся перепонки, почуяла вибрации бешено вращающегося внутри своего корпуса ревуна и подняла голову.

 

Где-то в глубине, между двойной обшивки скоростного корабля застонал металл и аппарель транспортного отсека дирижабля начала медленно открывалась. Холодный ветер, как горсть битого стекла ударил по лицам. АН-17 решила прыгать последней. Не то,что бы на этот счёт существовала какая-то традиция - как лететь и как наносить удар решает каждая фэйри, сама по себе.

Но у Младшей, Д-7, это был первый прыжок с дирижабля. До того она только взлетала лишь с края острова - привязанная прочным канатом в десять фатомов, который, в любую секунду могла вытащить Ананта . Она заметно дрожала - но в обществе старших, которые уже летали,и не раз.

 

 

 

Тяжёлая как мрамор и такая же белая колонна чистого света, исходила из раскалённых линз мощного дугового прожектора, установленного на повисшей в тысячах фатомов над ними громады «Мидгарда», падала в шипящий и испаряющийся на её белизне холод темноты, и исчезала в бесконечное море куда-то вниз,в бесконечном море водяного пара.

 

По бедрам, АН-17, как самой старшей из фей, едва ощутимо сквозь толстые чулки и несколько шерстяных юбок постукивал жестяной стакан фонаря со шторками -слабое подобие сигнальных прожекторов на фрегатах Флота. Перед входом в облака, она должна будет зажечь этот фонарь, чей свет так ждут на прожекторных постах «Мидгарда» и несколько раз сдвинуть шторку, в строго заданной последовательности пауз. Это будет означать,что прожектор, указывающий им путь вниз, пора гасить.

 

- Ай! - крылья, управляемые разумом Д-7, меняли форму, будто две взбесившиеся амёбы с множество радужных органелл. Глухая, из-за собственных вспышек ядовитой солнечной материи, она не была немой.

Просто не любила говорить. Но сейчас ей было страшно и она кричала.

Случившееся с ней было закономерно и АН-17 обругала себя за то,что не смогла опять предвидеть то,что должно было случится.

К полётам с Поджигающим Оружием надо привыкать. Арсенальный Остров вечно летит внутри аэродесантной зоне 21, которую когда-то контролировал тот самый единственный «Апокалипсис», которого у фей получилось уничтожить. Поэтому он может себе позволить не заставлять работать свои моторы на пределе мощности, идти низко, почти касаясь самых облаков. Там всегда тепло и это прекрасно для маленьких фэйри, которые могут там спокойно жить и расти, до тех пор пока не заменят своих сестёр, вдали от тех болезней, что приносит холод.

Но для обучения полётам, Арсенал подходит мало.

Разве что, посмотреть с причальных мостков на видную, где-то там,вдали, почти погребённую в красном песке далёкую скалу, которую почему -то никак не могут сточить до основания безжалостные железные ветра Нифльхейма.

Иногда Арсенальный Остров проходит прямо над ней и становится видно,что светло-жёлтый камень, есть ни что иное, как покрытый страшными оплавленными шрамами толстый броневой монолит.

Живое,точнее давно мёртвое свидетельство того,что даже «Апокалипсисы» - смертны и их можно победить. Правда, это может сделать только фея. И смогла, за пять веков, всего один раз. Но ведь смогла же!

Воплощённая в яростный огонь, жизнь одной из сотен нисходивших в Нифльхейм фейри, где с ними ещё несколько веков спорила мёртвая мощь именно этой машины, безжалостно сдула с неё нанесённые на броню колдовские знаки с именами демонов, порабощённых и вселённых в железо, которые она до сих пор несла на корпусе. Под безжалостным огненным ветром, порвались и и разлетелись, в раз ставшие невесомыми, как невесомые магнитофонные ленты, десятки толстых гусеничных лент. Толстое стекло оптики потекло как хрупкий весенний лёд под солнечными лучами.

Там, где солнечный ветер был безжалостнее всего - до голого серого металла сдуло даже тяжело поддающееся даже клинкам фэйри противоядерное покрытие из вязкой пепельно-белой керамики.

Даже броневое литье, сверхтугоплавкий монолит из урановой стали, начало поддаваться - прежде чем всё погасло. Ручейки расплавленного металла, гонимые огненным ветром, прочертили в твёрдом и тяжёлом металле русла, застыв на противоположном борту, серыми, похожими на расплавленное олово каплями, обрисовав показавшиеся, будто вымытые водой из-под песка контуры когда-то намертво вплавленных монокристаллических бронепластин - уродливых как волокна мышц у анатомированного трупа. Обугленное, походившее на упавшее после лесного пожара дерево было остатками изломанного и рассыпавшегося броневого кожуха, когда-то защищавшего одну из пушек его двухорудийной кормовой башни.

 

 

Спускаться к «Апокалипсису», ясное дело, было запрещено. И не только феям, но и даже армейскими подразделениям - и не только по причине радиоактивности. Радиоактивность была обычной опасностью для всех, спускавшихся в Нифльхейм за добытым и обработанным металлом,знаниями ушедших туата дэ или просто устанавливать и снимать показания погодных станций - для слежения за непредсказуемыми пылевыми бурями, в любой момент,могущими разорвать Облачную завесу и открыть Остров блуждающей по мёртвой Поверхности механической смерти. Но тут дело было иное.

Это было такой невероятной радостью, что в уничтожение «Апокалипсиса» не могли поверить. Да ,что уж там, до сих пор не смогли . У Флота и Островов появилась, наконец, надежда окончить эту непонятную войну, где они могли только с большим трудом обороняться - но даже она была такой хрупкой,такой невозможной,что её просто боялись спугнуть своей верой.

Поэтому несмотря на то, что считалось доказанным уничтожение машины района 21, приближение к могиле древнего монстра было всё-таки запрещено. За ним следили, ожидая, что даже после этого он возобновит свой бесконечный путь по аэродесантному району 21, иначе именуемому Арсенальным.

И за соблюдением этого запрета следили вооружённые и вечно бдительные патрульные дирижабли.

Младшие феи,тайком, бегали к причальным мосткам, - поглядеть на него. Тайком -потому что Ананта такое не одобряла и вполне могла наказать. Но Остров, будто нарочно , медленно, плыл вращаясь, будто привязанный к железной горе невидимой цепью. И так как «Апокалипсисов» в 21-ом районе больше не было, то к ним залетали лишь редкие обрывки вечной туманной завесы,вырванные ветрами из других небесных областей и высокие облака,скитающиеся в холодной синеве, наверное, ещё со времён туатов.

 

Невозможно не сходить и не посмотреть на мёртвую машину. Уже то,что она размером с небольшой Остров - и когда-то двигалась по поверхности было невозможно представить для тех, кого только ожидал первый боевой Полёт. Тем более ,что десятки колоссальных гусеничных лент и безостановочно вращавшие их колёса нельзя было увидеть. Они давно были занесены песком, ушли глубоко в дюны под колоссальным весом древней махины - на поверхности оставалась только обтекаемая верхняя часть корпуса. Воображение невольно рисовало,как он плывёт через пустыню -и песчаные волны разбиваются о его броню, будто вода в ручье. Или летит? Наверное он и такое мог? Наверное. Ведь машина, созданная туата дэ, Божьим Народом - могла всё.

Даже было удивительно, что он всё-таки умер. Вот туаты, говорят, были бессмертны.

Цверги говорили, что знания железа достались этому, последнему из Первых Племён, незаконно и неправильно. А если Миль и одобрил такое - то Закон Господа Миля есть неправильный и злой Закон. А значит, Железные Твари, ползающие по мёртвыми пескам живут исключительно его злой волей и творят зло.

Побеждённый той феей механический гигант был создан этим мёртвым, проклятым племенем. Господь Миль, Великий Кузнец, сковавший из пустоты и камней прекраснейшую из планет и всё живое на ней почитался злым -именно потому что в последний день работы, на горе всем, он создал туатов - на горе всем остальным.

Конечно, он давно покинул Землю, сразу после создания Первых Племён и завершения Творения - но в том,что он когда-то был, никто на Островах не сомневался. Потому что стеречь покой Земли, он оставил своё войско, броненосных туатов - дав им броню и оружие из злого железа. И нарёк закованных в броню воинов своими сыновьями

Ну а уж доказательств того, что туата дэ когда-то существовали было слишком много - куда больше чем бы хотелось народу Небесных Островов!

Его названные дети, туата дэ, были давно мертвы. Поскольку они могли всё и были бессмертны, то, конечно же, убить они могли только сами себя, Ядовитым Огнём и огромными машинами. Но так и не насытившись войной, мёртвые короли туатов мёртвых подземных городов подняли "Апокалипсисы" из их гробниц.

Ну так пусть же пусть их отец Миль смотрит хорошенько - где бы он сейчас ни был, после того как оставил Землю после творения! Даже с самым сильным оружием его любимых сыновей легко расправятся Огневые Феи!

Туата дэ проиграли «Апокалипсисам».

Апокалипсисы раз за разом проигрывают

Тем самым механизмам, что во флотских сообщениях и архивных записях непременно проходят под его первородным названием, «артиллерийская платформа класса «Апокалипсис». Цверги очень трепетно относятся даже к таким кусочкам информации о механизмах туатов. Они почти молятся на язык и механизмы туатов.

Другие же жители Небесных Островов, особенно не относящиеся к Первым Расам, не думают о значении древних и непонятных слов чужих языков. Железная Тварь есть Железная Тварь. Чудовище, спалившее своих хозяев, все Синие Моря и Прохладные Реки. Гора металла, непонятно как и непонятно зачем живущая. Желающая смерти всем, кто ещё жив - просто потому что они живые и будут жить, а она мертва. Мертва - потому что никогда не была живой. Мертва -потому что даже механизмы из вечной стали туатов всё же деградируют в песчаных бурях Нифльхейма и однажды... И гниение железа течёт даже ещё быстрее - потому что феи рубят её панцирь,выкалывают, раз за разом, её стеклянные глаза, ломают стальные пальцы гусениц... Мертва потому что однажды в её венах навсегда остановится ток электрической крови.

Мертвая изначально - и не желающая видеть жизни вокруг себя. До сих пор не насытившаяся войной, продолжающая воевать.

Железная Тварь не понимает,что такое Небесные Острова и продолжает поступать как и велят ей давно мёртвые короли туатов, до сих пор воюющие друг с другом, и всё ещё ждущие в своих городах-могилах посадки чужих крылатых стальных кораблей, что несут их броненосных воинов.

Острова для них достаточно большие, чтобы спутать их с небесными кораблями - так говорят цверги. Впрочем, кому какое дело до их путанных объяснений - почему стреляют и почему замороженная игла древнего топлива, врезаясь в поднятые в небо скалы на субсветовой скорости, становится тяжёлой как небольшая звезда и тут же вспыхивает Ядовитым Огнем. Важно что они ни за что не оставят охоту на Острова, пока не перерубишь им гусеницы.

И то, что каждый из них, рано или поздно, будет убита так же как и машина 21-го района!

И зло туата дэ - исчезнет из этого мира!

Чтобы могли вернуться Зелёные Леса, Синие Моря и Прохладные Реки!

Это всё глупые мечты, как уже успела понять АН-17. Хотя они помогают учиться летать - поначалу, прыгая с деревьев, а потом и с причальных мостков, с прочной, хорошо подогнанной Анантой обвязкой - к которой шла удерживаемая сильной няниной рукой верёвка. Без них невозможно стремиться в небо, лететь за пределами всякой усталости. И уж совсем незачем желать состязаться в силе с броненосными воинами, чтобы побить мёртвых туатов в их же войне.

Это конечно,было хорошо. Но всё же, прыжки с верёвкой - это не настоящий Полёт.

Здесь, на высоте, на которой летали небесные броненосцы, где всё и начинается, всегда дули сильные ветра. И огромные,тяжёлые кристаллические лезвия, рассчитанные на двуручный хват превращались в настоящие паруса, ловящие малейший порыв ветра.

Это оружие никогда не делалось специально для фей - лезвия изготавливались в тех же ваннах формовки, что и стандартные секции кристаллопарусов для воздушных кораблей, что либо поглощают природный, солнечный вененум или выбрасывают его из двигательного цикла мгновенно распространяющимися ударными волнами. Их оружие, по сути, и было частями кораблей - бракованные паруса, паруса кораблей, чья постройка была отменена, паруса, снятые со старых, разобранных на «иголки».

Даже их рукояти, которые едва обхватывали ладошки фей, были, по сути, самыми настоящими обрезанными заготовкам из чистейшего серебра для проводящих валов кораблей - на которые, в формовочных ваннах, и нарастали кристаллы. По сути, их мечи, и были самыми настоящими двигательными кристаллами, чей проводящий вал просто больше не соединялся с двигательным циклом. Это огромные кристаллические лопасти, все покрытые покрытые щербинами и трещинами - либо от постоянных ударов, либо от старости, либо образовавшимися от нарушения теплового режима. Да, в дело шёл даже брак. Двигательные кристаллы были слишком дороги и необходимо было использовать даже те, что пошли трещинами из-за того,что какой-нибудь олух слишком спешно достал их из тёплого родильного раствора или окатил слишком холодным солевым раствором . Пусть даже для этого придётся наносить на них кристальный расплав - для придания им хоть какой-нибудь прочности.

Но даже недоделанные или вырванные с мясом из корабельной силовой установки, они были частями корабля, частями тела какого-то стального гиганта, а значит - неуместными, неподъемного для рук в слабых живых руках.

Но не в руках фей.

Законы писаны не для фей.

Поэтому сама подгонка заключалась вовсе не в облегчении кристаллических парусов, с которыми они могли танцевать воздухе будто те ничего не весят. Проводящие валы надо было всего лишь приспособить к их рукам, а сами кристаллические паруса огранить, превратив в подобие лезвий дуэльных офицерских рапир. Надеяться разрубить или пробить, даже из орудия дредноута, выкованный туата дэ металл - бесполезно. Но столько вененума сколько могут выплеснуть в кристалл феи - даёт такое количество тепла, что это оставляет глубокий шрам даже в тугоплавком панцире механической Твари. И если раз за разом, огненные мотыльки...

 

Правда, броненосцы Флота, всё же имели могучие двигатели, огромные винты и могли легко скомпенсировать навешенные бронеплиты и те же кристаллические паруса лишним градусом наклона своих ветрорезов в ту или иную сторону, то огневки могли надеяться только на собственные силы.

Словно ожив, обретя собственную волю, шмельцен рвался из рук Д-7. Можно было подумать, что она хочет зарубить ветер. Или,что её Оружие отказывается драться с "Апокалипсисом".

 

Нос девочки моментально заиндевел. Вдыхать холодный воздух стало больно. Она открыла рот. За что тут же получила лёгкий шлепок по губам.

-Не смей, - морозное дыхание подлетевшей АН-17, ничуть не согревшее её щёки, потому что мгновенно остыло на ледяном холоде высоты, обдало щёки Д-7. Пар остыл не до конца. Этот водяной, влажный мороз был по-своему нежен,как касание лепестка вишни, - Не смей, сразу же заболеешь. Дыши только носом. Только носом...

Д-7 не слышала её слов - но движения её губ, суровое выражение лица, ладонь закрывшая ей рот сказали всё.

Они висели вместе,забыв о времени, и Старшая, державшая за её руки. Столько,сколько понадобиться - пока та привыкала к порывам ветра и колебаниям своего оружия. Им не было никакого дела до того, что «Мидгард» уже несколько раз включал и выключал прожектор, прося поторопиться. Полёт и бой- дело огневых фей. Остального народа Островов, не способного оторваться от земли, иначе как кроме как в кратком миге прыжка или на воздушном корабле это не касается! Они, конечно, хорошие и милые... Но это не их дело! Они ничего не понимают в том,как надо воевать. Флот , со всеми его дредноутами, ничего не может поделать - когда слышит подступающий рокот моторов «Апокалипсиса». А значит, он может и подождать.

 

Вокруг них была ночь, холодная как сотня смертей, внизу расстилались туманы Нифльхейма и Д-7 было страшно. Больше ничего не имело значения -даже «Апокалипсис». АН-17 видела, как мерцают,её крылья, готовые исчезнуть - от того, что впервые рядом она не видела Ананты и никто её не удерживал от падения в облака.

 

Не стыдясь никого, она притянула и мягко прижала к себе, совершенно не сопротивлявшуюся Д-7. Огромное оружие, тяжёлое как плита, легло на спину Д -7, укрывая её ото всех страхов холодным одеялом потрескавшегося синего стекла.

Она так привыкла к её всегдашнему молчанию, что сейчас не поняла, как слышит плач Д-7.

Только сейчас, АН заметила какие у младшей были густые волосы. Рука тонула в их тёплой нежной мягкости, скользила по ним. Пальцы Старшей будто бы коснулись куска воска. Только-только стёкшего по свече. Ещё тёплого... Не остывшего. Живого.

 

Луч прожектора, питаемого от главной силовой установки фрегата, был так силён, что легко пробивал без устали создаваемое Ткачами Погоды укрывавшее Нифльхейм облачное покрывало - а это сотни фатомов холодного мокрого тумана. Он не выводил даже и не мог вывести точно к Твари - он всего лишь указывал в рассчитанную точку, там, где по расчётам звукометристов, можно было ожидать одичавшее железо.

Но с ним было легче, намного легче нырять во влажные вечные туманы,а потом - быстро находить древние военные механизмы в вое вечных песчаных бурь Нифльхейма. И быстрота эта всегда была особенно важна.

 

Но луч поискового прожектора, способного пробить облака и пылевые бури был очень, очень силён -недаром при изготовлении отражателя использовалась полированная сталь, а стекло представляло практически тот же самый материал, что идёт на шмельцены -самое тугоплавкое из прозрачных веществ из известных цвергам. Даже на расстоянии десяти миль, световой конус слепил, жёг кожу и, что куда важнее, разбивал в клочья радужную плазму Крыльев быстрее, чем к гаснущему белому огню, по сузившимся от боли сосудам, успевали протолкнуть кровь сердца фей.

Было бы просто замечательно спускаться по световой лестнице или,хотя бы, даже рядом с ней в точно указанную точку - но нет. Мертвенно-синий свет с кораблей Флота был опасен - но другого способа указать направление Полёта не было. Из-за чего спуск к поверхности походил, скорее не на нырок в белые холодные волны облаков, на танец мотыльков вокруг раскалённой лампы. Или на падающие осенние листья, подхваченные ветром . Бесконечная, мучительная спирать спуска в холодном одиночестве. Особенно она была страшна если, как сейчас, в Нифльхейме царила ночь и страх не услышать голоса своих подруг накатывал и железным кулаком сжимал сердце.

А ведь поисковые прожектора всегда выводили к цели - той самой, что в этой ночи бродит, грохочет, воет...

 

Д-7 вздрогнула от холода, снова толкнувшего её в грудь, когда АН-17 разжала руки. Но её Крылья окрепли, чтобы она не успела провалится в бездну туманов. Теперь она спокойно висела в воздухе - и, каким-то образом, шмельцен больше не мешал ей. Теперь, вдоволь належавшись в спокойных и тёплых объятиях своей Старшей, она успокоилась. Понаблюдав,как мерцает и возникает плазма Крыльев АН-17, она кое-как могла компенсировать парусность своего оружия. Конечно, ей было далеко до инстинктивного умения - управлять плазмой, отталкиваясь от воздуха и любых препятствий, но она этому научится со временем. Она очень способная девочка. Д-7,глядя как Старшая улыбается, видя её успехи, тоже засмеялась. Едва слышно

Если честно, больше всего, она обрадовалась тому, что Старшая не бросила её одну. Она ведь помнила как её привезли на Арсенальный Остров. Капитан вывел её за руку на причал , и строго-настрого велели ждать - и просто забыли среди ящиков.

Корабль разгрузили и он ушёл, проревев на прощание винтами. Она ждала.

Солнце упало в багровые пески и прохладный осенний день сменился холодной ночь. Стоять было так утомительно, что она присела.

Сколько времени она чертила в пыли рисунки невозможно сказать -наверное, пока не погас последний солнечный луч. Оставшись одна,в темноте, среди высотных ветров, пронизывавших беленькое льняное платье, так будто его и не было, она поверила,что за ней уже никто никогда не придёт, что её забыли... А куда идти? Она и побежала к причальным мосткам - но корабль ушёл. К складам - но их, разгрузив воздушную барку, заперли на замок. Она долго и упорно трясла неподатливый чёрный металл -но он не отрывался, никто не ругался, зажигая свет, чтобы открыть ей. И тут она сделала то, что ей следовало бы сделать давным давно - свалившись без сил, у бронзовой решётки, замёрзшая девочка, которая тогда ещё не носила имени Д-7, заплакала...

Если звуки металла уставшая Ананта могла бы ещё списать на ветер, играющий с крышей или незакрытой дверь сарая, то звуки детского плача... Нет, ей никто ничего не сказал, но, это же был плач.

Тролли - хищники. Они прекрасно слышат, угадывают направление звука и могут бежать многие лиги без отдыха. Так что, Арсенальный Остров площадью в двадцать югеров она пересекла бешеными скачками, разрывая платье о случайные ветки или кусты и не замечая оград и или луж и белый огонь горел в её глазах.

Тролли - хищники и они жрали даже броненосных туата дэ, вместе с их закованными в железо лошадьми - это верно. Но знает ли скесса, самка тролля, заслышав голодный и одинокий плач ребёнка - что из него может вырасти броненосный туат, что сядет на лошадь, возьмёт тяжёлое дубовое копьё и пробьёт стальным наконечником кварцевое сердце её сородича? Нет, ничего она не знает. Да и не хочет знать.

Скессам достаточно того, что это ребёнок - и он плачет. И слышать как от него пахнет молоком...

 

И Ананта, ведомая страшным нерушимым инстинктом, рвалась,страшным каменным каменным обвалом- сквозь изгороди, деревья, холод ночи, сквозь колья, сквозь режущие плоскости металлической спирали...

 

Она бы разорвала того,кто оставил фею на холоде причала - но ведь никто не был виноват. Просто полевой телефон опять не работал - вечная здешняя сырость, сдала изоляция. Капитан барки понадеялся, что кто-нибудь всё равно придёт проверить -всё ли в порядке и девочку заберут. Тем более, что он был вольнонаёмным и не имел отношения к Флоту, а значит не имел права на передвижение по Арсеналу - то есть, физически не мог отвести фею к Общему Дому.

Но в порту его, всё равно, ждала смерть - уже не в лице разгневанной троллихи. На борт небесной барки взошла расстрельная команда. Небесный генерал Бонац, в чьем непосредственном ведении находился Арсенальный Остров и весь бывший аэродесантный район 21, скорее простил бы нарушение режима передвижения по территории вверенного ему объекта, чем брошенное просто так, сопливое,чихающее и кашляющее секретное флотское имущество.

 

Впрочем, об этом ни огневкам, ни Ананте никто так и не рассказал. Да и им не было никакого дела.

Как и Ананта, АН-17 пришла за ней, и не бросила её. Как и тогда она, замёрзла. Старшая не могла, как Ананта, раскрыть свои рёбра и согреть её замерзшие босые ножки своим мягким нутряным, мокрым теплом -от которого хочется спать. Но она тоже делилась своим теплом как могла - прижимая к себе, гладя, согревая дыханием её замёрзшие щёки.

 

 

Свет «Мидгарда» ещё раз мигнул и сместился на пол-градуса. До того момента «Апокалипсис» мёртвыми глазами локаторов увидит Остров оставалось совсем немного...

Надо было спешить.

АН-17 посмотрела на Младшую. Крылья Д-7, прижавшейся к ней всем телом слабо мерцали, неуклюже подстраиваясь под воздушные потоки - но клинок, гранёную плиту из синего стеклянного монолита она теперь держала твёрдо и не боялась выронить.

Она улыбнулась Младшей. Замёрзшие губы Д-7 едва шевельнулись в ответ. Вкус воды из растаявшего льда на них ничем не отличался от простой воды из стакана - разве что холоднее и чище. Но вместе с поцелуем, растворились их объятия, оставив как послевкусие руку Старшей, которая уверено вела свою Младшую к огненному лучу «Мидгарда», прожигавшему им путь вниз, сквозь облака...

АН-17 на держала её за руку - на случай, если крылья Младшей снова начнут исчезать. И Д-7 этого было достаточно, чтобы идти за ней туда, куда она позовёт. Куда угодно - лишь бы не отпускала. Тогда ей совсем не страшно. А что облака холодные и мокрые -так это не страшно. Крылья фей не мокнут в густых туманах - в отличие от птичьих перьев.

 

 

В Нифльхейме, как над Облаками, царила ночь. Впрочем, в Нифльхейм никогда не приходит день -в лучшем случае, вечерние сумерки. Тени облаков тогда скользят по мёртвым красным пескам, лишь слегка освещённым слабым, то и дело гаснущим, светом. Но даже когда над облаками пылает полуденное солнце здесь всегда царит полумрак. Нифльхейм- страна вечного вечера, вечной ночи.

 

Прожектор погас ещё когда они летели сквозь облака - «Мидгард» выдерживал время, какое ему казалось достаточным, но он на прожекторных постах воздушного броненосца не могли предусмотреть всё и знать точно, сколько времени понадобиться шестёрке фэйри,чтобы пробить Вечные Туманы. Так что, ночь Нифльхейма теперь полностью вступила в свои права. В это ночи не было ничего, кроме порывов ветра несущих жгучий песок. Каждая из фей выплеснула чуть-чуть вененума, собираемого крыльями, чтобы зажечь воздух вокруг своих мечей, который они держали слегка наотлёт. Призрачно - белый свет от язычков раскалённых газов, постоянно уносимых ветром вместе с сиянием крыльев, подсвечивал их спокойные лица.

 

Казалось,что в ночи нет ничего,кроме них, света Оружия и жгучего красного железного ветра.

 

Впрочем, кроме Д-7, все феи здесь знали, что это не так. Уже нарастающая злоба ветра говорило,что ВСЁ ЗДЕСЬ НЕ ТАК. Шелест песка становился всё громче. Звук, гигантский, раздававшийся отовсюду - будто бы песок сыпался в ветер по уходящему за небеса гигантскому металлическому желобу, дрожавшему, стонавшему, как сотня сожжённых душ туата дэ, вибрировавшему в порывах рвавшего плазму крыльев яростного ветра. Именно таким, наверное, воспользовался Миль, чтобы засыпать прекрасную и зелёную Землю активным пеплом и красным песком. А теперь, ему подумалось , что песка слишком мало, что неплохо бы было, если песчаные волны захлестнут парящие Острова, впитают воду облаков... А может, древнее божество просто добавлял его каждый раз, когда феи и "Апокалипсисы" сжигали его слишком много в своих бесчисленных боях.

Или Великий Кузнец, Господь Миль, просто ссыпал в Нифльхейм, как в мусорную яму, ядовитую золу из своей кузни.

Д-7 опять прижалась к Старшей. Это была её первое нисхождение в пески Нифльхейма и первая встреча с древней машиной. Она впервые что-то слышала вой. Слышала страшный мученический стон Земли, не могущей нести подобную тяжесть. Она впервые слышала песнь бури, рождаемой его движением. И, что самое страшное, в этом вое, скрывающемся где-то в глубине вечной ночи, был смысл.

Это была самая настоящая песнь древней машины - ждущей битвы

Конечно, на самом деле, это лишь были мысли испуганной Д-7, услышавшей в этом звуках ветра, создаваемого мощными магнитными полями противоснарядных щитов пока далёкой, но приближающейся машины вой огромного волка. Мёртвые глаза древних сканеров, конечно, уже видели фей - даже сквозь помехи, создаваемые железной пылью. И щиты усиливали мощность, увеличивали плотность поля, сдирая целые дюны железного песка, как грязные чёрные пальцы - запёкшуюся корку с только подзажившей раны. Поднятый ими песок закручивался в бесконечном вращении по силовым линиям щитов вокруг огромного, похожего на капли застывшего белого металла корпуса, корпуса.

 

Десятки, сотни тонн железа вращались, увлекая за собой холодный сумрачный воздух, создавая эту бурю.

 

Умная, как и создавшие её туаты, машина пользовалась этими щитами и летающим железом как самым настоящим оружием. Уже за сотни метров от него, красный песок разгонялся до невозможных скоростей и было его там столько, что ветер становился похож на сплошную ржавую стену. Только подлетев совсем близко можно было заметить движение вертикальных потоков красной пыли.

 

Вой огромного волка стал силён как никогда. И тут Д-7 поняла почему эти механизмы зовут тварями -несмотря на их неживую природу. Конусы света, ударившие из огромных , похожих на лампы, источников белого - электрического, туаты и их творения никогда не использовали вененум,- света ударили,взметая клубы песка.

Она появилась из ниоткуда, как страшный сон.

Это были не лампы, не фары, освещавшие путь огромному механизму, которыми древняя машина решила упростить работу своим детекторам - самые настоящие глаза на выступающей вперёд обтекаемой каплевидной морде гигантского зверя. Смотрящие поверх устроенной его движением и магнитным колдовством бури. Древняя тварь уже увидела их. Она смотрела прямо на Д-7, не отводя взора и не моргая...

И тут до неё донёсся грохот моторов.

Это опять же была иллюзия разума. Д-7 выросла на Арсенальном Острове, встречая и провожая корабли с шумными пропеллерами. Она ПРОСТО ЗНАЛА, что моторы должны создавать невероятно много шума. На само деле, атомные моторы древней машины работали почти бесшумно и все звуки, что она производила, не имели отношения к его двигателям.

Бесконечный шелест создавался работой десятков мокро блестящих в свете его огромных танковых фар угольно-чёрных гусеничных лент, что несли на себе пепельно-белого цвета обтекаемый корпус. Иллюзия текущей чёрной воды, создавалась скользящими в своём поле, по самой поверхности не поддающейся плавлению в печах цвергов стали туатов, частиц магнитной псевдожидкости, служившей нестираемой и нерасходуемой смазкой при работе механизмов подвески и монструозных зубчатых колёс, вращавших металлические ленты . Вот уже пять веков эти жернова перемалывали мёртвые, состоящие из пепла и древнего железа пески - в золу и пыль.

Д-7 видела как на них них движется... Почти летит, сшибая кажущиеся единым целым дюны - и они разлетаются под ударом металлического Острова, на отдельные песчинки как разлетается как вода на брызги.ОНА ПРОСТО ЗНАЛА, что вибрации, причиняющие её кровоточащим ушам боль - это работа моторов невероятной мощности.

А такие моторы ДОЛЖНЫ рокотать. Да так словно, под блестящим жучиным брюхом махины рушилась целая горная цепь.

С того места, откуда смотрели на это зрелище фэйри, создавалось впечатление, что обтекаемая масса металлического клина носовой части "Апокалипсиса", подмяла создаваемую им же неестественную кроваво-красную бурю будто нечто монолитное.

 

Из-за бури, вокруг них царил такой адский шум, - пожалуй, даже посильнее чем от винтов, внутри авизо, - что девочкам приходилось почти что кричать. Толкаемый всей массой колосса воздух, как великанский выдох, ударил шестёрку фей с такой силой, что, на мгновение, сдул плазму Крыльев в ничто.

Танк не открывал огонь, - но и не сворачивал с пути, указанного ему ещё мёртвыми королями туатов, катясь прямо на фей - только потому что они находились за внешней границей щитов и пока что не представляли угрозы.

 

М-46, наполовину босая, потерявшая при спуске одну из своих щегольских кальцей с крылышками, почесала подошвой сохранившейся босую пятку - песок нестерпимо жёг кожу, так зуд хоть немного унимался и становилось полегче. Мельком глянула на сохранившуюся. Наверняка, в бою, и эта слетит. Придётся потом покупать новую обувку...

Ну да это даже хорошо - в город, на Остров, за покупками! Это всегда весело. Ананта отсыпет серебряных цилиндриков, с надетой на них медью, скажет что надо будет купить...

Надо бы только побыстрей всё тут закончить.

- Не удивительно, что даже туата дэ, -предвкушая весёлую игру крикнула она подругам, но её перебил новый порыв дьявольского ветра - Даже туата дэ проиграли "Апокалипсисам"!

Голос был её так весел и страшен -а задранный клинок, пылающий боевым пламенем, не оставлял сомнений в словах и намерениях.

Опущенный шмельцен Д-7 погас. Она рванулась к Старшей. Ей было всё равно как это выглядит - окружающий мир был обжигающе железен и страшен. Он гудел, рокотал, накатывал на неё как обвал... Почему так всё неправильно? Она никогда не слышала голоса Старшей или Ананты - они были слабы. Почему только эти звуки могли пробиться в залитые застывающей темной кровью уши. Вой и грохот рвались внутрь неё. Она не желала их слышать, закрывала глаза, надеясь укрыться в тихой тьме под веками, где доселе не было места никаким звукам, даже её собственному голосу - но живой металл, железными когтями, с хрустом проламывал тонкие птичьи косточки её черепа. Он жаждал рассказывать ей все кошмарные сны, что могли сниться живому железу туатов. Он ненавидел её теплоту и жизнь, ломая невесомые рёбрышки, чтобы досуха выжать своими когтями её сердечко... Единственным местом, где, как ей казалось, можно укрыться от здешней темноты, звуков, пронзительного света глаз механического дракона, была грудь Старшей, освещённой светом её шмельцена. Только Старшая здесь не была страшным призраком - она держала её за руку, она была в этом уверена...

М-46 удостоилась осуждающего взгляда. В ответ, та лишь пожала плечами. Что она такого сказала? Туатов, и в самом деле, сжёг Ядовитый Огонь. А выживших добили "Апокалипсисы". Это правда,все это знают. И Старшая - тоже.

Правда, сейчас, когда Д-7, чьи крылья, готовые погаснуть в любую секунду, будучи задутые железным дыханием магнитных щитов древнего танка, бессильная не то, что зажечь своё Оружие яростным боевым белым пламенем, огнём плавящим даже металл и урановую керамику туатов - но и даже просто разгоняющим вечный мрак мёртвой страны синим светом. Когда слёзы Д-7, что беззвучно рыдала у неё на груди, промочили ткань её платья у самого воротника... Сейчас, у АН-17 был особый взгляд на любую правду.

Её рука снова проникла под накидку.

"Бояться". "Нет" . "Нет"

Пальцы АН-17 вынимали застрявшую меж косточек позвонков тревогу и боль. Она повторяла это "нет" столько раз,сколько надо - пока сама не поверила.

"Бояться. Нет."

Д-7 подняла голову. Щёки девочки горели от соли слёз и липшего на влажную кожу железного песка.

- Этот туат ползает по этой, а ещё 19-ой и 24-ой зонам. Вон, на его бортовых щитах. И главная орудийная башня. Эмблема., - Р-7 говорила задиристо и чрезмерно громко. Хотя, врядли тут кто-то нуждался в пояснениях относительно их противника. Но так ли уж давно, пустившись в Нифльхейм в первый раз, ревела на груди своей Старшей точно так же как и Д-7 сейчас? - «Кулак на кресте, крест в огне». 45-ая стратосферная артиллерийская бригада, Трансатлантик. Из всех - они самые агрессивные. Легко отвлекаются от первоначальной цели....

 

Но АН-17 улыбнулась,потрепала младшенькую по голове:

- Видишь?!, - погладила она Д-7 по спине промеж крыльев, -Сегодняшняя игра с этой глупой железякой закончится быстро.

Конечно Д-7, не могла никого из них слышать - даже если бы буря была далеко. Но так она могла бы увидеть её лицо и хоть что-то понять по её губам... Да и остальным от её слов станет спокойнее

И она поняла. Прекрасно.

"Оставайся здесь!" - таков был общий смысл слов.

 

Ей стало стыдно. Она вырвалась. Её кристаллический клинок зажёгся белым призрачным светом - боевым пламенем. Д-7 сжала свободную от Оружия ладонь в кулак.

 

"Я могу сражаться!"

Хотела крикнуть она, но нетренированные голосовые связки и мышцы горла, сами отказались воспроизводить согласные. Это был смешной высокий,

- "Можешь" - серьёзно произнесла АН-17, - Тебя бы не было с нами -если бы не могла. Но сейчас нужно, чтобы ты оставалась вне боя. И если что-то пойдёт совсем уж не так, ты сохранишь силы и сможешь, если что, нам помочь.

 

Д-7 всё-таки осталась одна, глядя как за плотной завесой чёрной бури исчезает призрачный белый свет.

Тихие хрустальные слёзы катились по раскрасневшимся щекам -и жаждущая мёртвая планета снимала бесчисленными пальцами летящего песка капли прозрачной влаги.

 

Шмельцены и крылья пятерки огневых фей разгорались всё ярче и ярче. Стекавшие с них раскалённые белые газы воздушной плазмы превратились в самые настоящие факелы. Это почти рефлекторная реакция на приближение к щитам древней машины. Защитные поля когда-то предназначались для того, чтобы отклонять орбитальные кинетические ударники. Напряжение магнитного поля в них было столь сильно,что почти любой металл, включая железо песков, попав в щиты, плавился от индукции. Летящий железный песок давно стал дождём. А песчаная буря - настоящим штормом, в котором водяные брызги заменили разогнанные полем мириады тяжёлых мельчайших капель тяжёлого расплава и шлака. Полям щитов было по силам даже расплавить кости и заставлять кровь бежать в другом направлении - и гибель любого живого существа, подошедшего к пробуждённому и никак не могущему уснуть механическому кошмару на расстояние мили была бы неизбежна. Даже тролля не спасла  бы его толстая кварцевая кожа. Фей защищали  только ярко пылавшие мечи, через которые они, работой вененума, сбрасывали адское тепло - это было,практически, обычным режимом работы парусов, гревших теплоноситель внутри корабельных машин. Шмельцены, хоть они грелись выше чем обычные паруса, должны были выдержать такое.

Мягкие, тут же разлетающиеся на брызги капли не могли повредить эти огромные массивы гранёного синего льда.

Но всё же каждая из миллиардов тяжёлых капель била сильнее пуль. От удара быстро летящего ядовитого металла, мясо разбрызгивалось подобно воде. Эти капли, этот ветер - они целиком состояли из железа...

Она успела задрать голову

 

Полям щитов было по силам даже плавить кости и заставлять кровь бежать в другом направлении

Небо было такое глубокое и синее.

Синее небо -это хорошо.

Семена одуванчика, легчайший пух коснулись щёк АН-17

Какой прекрасной была тишина -переливающаяся всеми цветами. Самыми холодными, забирающими болезненное, совершенно не нужное тепло. Как снег, иногда выпадающий на Острове. Солнце вспыхивает электрическими молниями на иглах снежинок...

Небо пошло трещинами как лёд. В трещины не проникал свет и трещинах было темно.

...

 

Осколки полетели из широкой кристаллической лопасти всё же бывшей достаточно толстой и прочной,чтобы выдержать удар, защитить грудь девочки. По ней будто бы ударили кувалдой был так силён, что отбросил тельце с огромной силой и опиравшиеся о воздух крылья, расплющенные сопротивлением воздуха, сломались, разлетаясь на сотни кусочков плазмы.

Удар от падения не был сам по себе страшен, хотя дюнный песок совсем не смягчает, если вас на него швыряет со всей силы, да ещё высоты часовой башни. Кости позвоночника, рёбра - девчоночье тело в красивом синем платье с высоким шнурованным лифом и наброшенной будто плащ курткой воздушных стрелков, походило на брошенную на пол капризным ребёнком фарфоровую куклу. И ребёнок это был очень злой -ведь он не только изорвал одежду и изломал хрупкое шарнирное тело, но оторвал ей голову, бросив куда-то в тёмный угол -и убежал, хохоча. Это случилось потому что АН-17 упустила мгновение, поздно заметила те самые искры, проскочившие по трубам противопехотного пакета. И какая-то часть потока металла прошла чуть выше и чуть ниже.

Кукла? АН-17 и была той самой куклой. Скорость электромагнитной шрапнели настолько высока, что она ударяет по локтями, щекам, по горящим, широко распахнутым синим глазам как камень - по оконному стеклу. Нет, как по воде - раскрытой ладонью.

Всё, что не закрывала горевшее синем огнём широкая кристаллическая лопасть, разлетелось красными брызгами. На тёмно-красный песок упало сначала лезвие, зарывшись в дюну, а потом - рухнуло аккуратно обрезанный, кусок тела феи, который почти не задерживали в её падении, изредка вспыхивавшие за лопатками широкие языки странных бело-радужных огней. Одна нога была срезана у ступни, на другой из мяса был виден уцелевший кусок молочно-белой кости, очень хорошо видной на фоне песка и разорванных мышц. Было видно,что она держала своё оружие наискось - будто загораживаясь от яркого металлического света. Но тот осветил её и целым осталось только то,что было в тени.

Но это было не важно. Пока стучит сердце феи - могут гореть её крылья.

 

Он сама была тенью над которой, лязгая железом сотен гусениц, проходил танк.

 

Лежать становилось жарко. Песок был "горячим» -во всех смыслах. Но к древним невидимым ядам и проклятьям ушедших туата дэ, тела фей были невосприимчивы или, если точнее, слишком быстро восстанавливались, чтобы остаточное зло могло им повредить.

Но песок был железом.

Как только АН-17 это вспомнила, она вскочила. Вся спина будто бы вспыхнула - как от ожога. Как она могла забыть! Туата дэ всюду использовали железо! Туата дэ делали из него всё! Даже огромные тела «Апокалипсисов» обжигают ! Невозможно, чтобы обычное железо выдерживало тепло шмельцена -но туата дэ это удалось! Они так обожали этот металл, которого не коснутся фее, что даже шли воевать. И за него, и просто так, чтобы лилась их кровь - ведь в их крови было полно железа!

Уже этого было им достаточно!

Крылья вспыхнули красным

 

 

....

 

- Мне приснилось! - звонко засмеялась АН-17, держа свою оторванную голову в руках - Это всего лишь сон!

 

Расстегнув единственную пуговицу, что удерживала на её плечах тяжёлую форменную куртку воздушных стрелков, она повела плечиками - и та, изуродованная карбидными шариками, с торчащей из рваных ран мокрыми красными волокнами, упала на песок, чёрным комом. При падении, она сорвала только что запёкшуюся корочку на ранах -и её приятно захолодило налетающим ветром -и тут же начало жечь давным давно

 

От высотной куртки, сейчас, на этой жаре, не было никакого толка. Кроме того, в ней изорванная карбидными шариками, было жарко. Кроме того, на мокрую от выплеснувшей крови потрескавшуюся старую коричневую кожу, налип красный песок. А красный песок мешал проявляться Крыльям.

Кроме того, это было сплошное железо - и оно жгло раны феи. Кроме того, сейчас тратить вененум на такую ерунду как восстановление изорванной одежды было просто смешно.

....

 

Медный подсвечник, - на этом Острове не было ничего железного или стального, - опустился на широкую,гладко выструганную доску. Чёрный дуб, толщиной не менее двух пальцев, что слушал как бился в ночное окно ветер, как он рвался к ней к ней, стоящей за непробиваемой преградой из ледяного стекла, что защищал от его холода тепло Общего Дома, отозвался на это прикосновение глухим стуком.

Женщина, мягко положившая руки на подоконник, по обе стороны от горящей свечи смотрела куда-то вдаль. Её только издали можно было бы принять за человека. Но чтобы так ошибиться, надо было видеть живых женщин туата дэ - а на Земле не оставалось уже пять веков никого, кто бы их видел.

 

-Ты опять жжёшь свечи,- сказали из полумрака около двери, - Дорогие свечи!

 

- Говори что тебе надо, цверг, -сказала она не оборачиваясь, - И проваливай - к Милю.

 

- Дверь не скрипнула. На улице темно, - сказал чей-то скрипучий смеющийся голос из темноты, - Запах ты не могла учуять - поскольку стоишь рядом с горящей восковой нитью.Так как же? А, свинская нянька?

 

- Тщеславие цверга, жадность цверга. Образ мысли цверга - их вонь я почуяла как только вы ступили на Остров, - в голосе женщины звучала холодная ярость,- А ещё чужих на этом острове просто не бывает, секунд-майор Кальцин.

 

-Ясно, - толстяк плюхнулся на один из жалобно скрипнувших стульев, - Ты просто увидела в окно как я иду к дому

 

- Я не предлагала тебе сесть, - всё тем же каменным голосом произнесла скесса, вернув обратно фамильярность секунд-майору.

 

- В этом доме, - сказал пухлый карлик с коричневой кожей и крючковатым носом, - Мне не требуется твоё разрешение.

 

Он положил чёрную фуражку с бронзовым гербом, вытер пот со лба и, запихнув покрытый какими-то масляными пятнами платок в карман, схватил из вазочки на столе напечённые троллихой печенья-зверюшки - сколько поместилось в его жадной пятерне. Не переставая жевать, он продолжил говорить и крошки, вместе со слюной, летели из его рта,каждый раз когда он открывал его:

 

- Мне не нужно просить позволения. Ни на что! Не нужно - потому что за всё здесь платит Флот! Тем более - его не требуется просить у здешней свинской няньки!

 

Говоря «Флот», цверг подразумевал себя. Он и именно он скупил здесь всё, включая фей и саму прекрасную хозяйку Общего Дома - со всеми их потрохами.

И был удивлён, что кто-то смеет пренебречь этим непреложным фактом. Он был удивлён. Он даже хотел проверить по возвращении -не забыл ли он занести всё, как положено, в конторские книги?

 

 

- А Флот, - улыбающийся толстяк встал и подошёл к окну, не собираясь упустить ещё одну возможность показать властью, которую ему даёт его чин - над кем угодно, даже над рослой троллихой, - Не любит ненужных трат...

 

Тяжёлые как металлическое литьё огненно-медные волосы великанши поднялись будто под сильным ветром -и так и застыли, едва тревожимые слабым током конвульсивной дрожи. Лысый толстяк поглядел - и увидел,что пламя ненавистной ему свечи горит всё так же ровно.

Он почуял, что по жирной коже лба медленно, будто ртуть, катится капелька какой-то странной густой влаги. Он почувствовал как капля становится больше и больше, набирает

Значит, этот ветер, ударивший ему в лицо облаком толчёного стекла, сверкнувшего и пропавшего в темноте, не имел никакого отношения к обычным движениям воздуха. Все следующие движение, все порывы души секунд-майора брали начало из этого момента.

Этот ветер был неестественным. Его ударил воплощённый чьей-то злой волей вененум. Чьей? Кто был рядом с ним? Ненавидел его?

Ответ был так очевиден

- Щёлк! - только и ответил мыслям секунд-майора лишний позвонок, плоский и огромный как кость древнего ящера ,  на его глазах появившийся  у основания  черепа «свинской няньки».

Лицо троллихи, на которое он смотрел и не мог насмотреться, у не выражало ничего - хотя, бледность и закушенная до крови губа выдавали её желание закричать.

 

Щипцы для снятия нагара, которыми он собрался погасить свечу, со звоном упали на пол - но было уже поздно

 

-Щёлк! - из основания шеи вырвался новый,такой же огромный позвонок

 

-Щёлк! - Щёлканье убыстрялось. Будто расплавленный свинец в дроболитной башне, сыпался в воду

Кожа и мышцы на шее скессы стремительно растягивались, пока с треском не порвались. Нормальные кости пока что оставались между появившимися, походившими скорее на булыжники, чем то на чём может покоится живое мясо. Если можно было всё ещё назвать нормальным то,что было вырвано таким движением, какое основа живого тела совершать просто не должна- но заслоняющийся от троллихи рукой майор был готов и на такое. Ведь они пока что оставались хоть чем-то нормальным, правильным, остатком ушедшего мира какую-то зацепку, какую-то опору в творящемся сейчас с ним.

 

-Щёлк! - и повисла тишина.

 

Повиснув на костяной змее из огромных, ни с чем не сообразных костей, казавшейся бесконечной лежавшему нас спине, грудой дрожащего жёлтого студня флотскому офицеру, упавшему и теперь пытавшемуся оттолкнуться мягкими руками и скользящими мокрыми сапогами от пола - в попытке обогнать движение стремящихся к нему костей . Когда оторванная голова повисла над ним, он увидел, что ней изменился цвет кожи. С мраморно- белого - на серый, будто бы отделившаяся от тела по своей воле голова не только умерла, но и успела сгнить.

 

- Щёлк! - сказал, и намного громче плечевой сустав троллихи, возвещая,что пытка ещё не закончилась. Тёмная ткань платья напиталась какой-то, фонтаном брызнувшей сквозь ткань жидкостью. Даже такой бумажной крысе , было понятно,что это отнюдь не вода.

 

Цверг завизжал как свинья

 

- Щёлк!

 

Раскрывшиеся и увеличившиеся рёбра, разорвали лиф в клочья, моментально обнажив бешено стучащее сердце и синие лёгкие -которое тут же замерли, укрывшись под толстой каменной коркой из кровавого кварца.

 

-Щёлк! - острые концы костей, сомкнулись, хватая воздух, словно бы наслаждаясь давно забытой свободой.

 

-Я СЛУЖУ ПРИ ШТАБЕ! - крикнул он, стараясь защититься, единственным возможным для него образом, - Если ТЫ нападёшь на МЕНЯ - у ТЕБЯ будут неприятности!

 

 

-Щёлк! - это семь лишних костей, которых там не было, не могло быть, не должно было, не существовало до сего момента, будто лезвием ножниц раскрыли каждый рукав несчастного платья

 

Закрытые глаза головы, висевшей на сотне позвонков под самым потолком, распахнулись -и там не было ни зрачков, ни белков. На истекавшего вонючим потом золотопогонного цверга, смотрели два провала в пропасть из белого льда.

 

Щёлканье позвонков, которое костяная змея её шеи, издавала при каждом движении раздалось у самого уха Кальцина. Губы мёртвой головы раскрылись и та слизнула ему щёку шершавым языком.

 

-Но. Ведь ты, - шевельнулись мёртвые губы, прошептав ему на ухо о смерти,- Не. Доживёшь. До этих неприятностей. Верно?

 

Ноздри головы расширились и она сделала глубокий вдох. На потную лысину цверга капнула, потревоженная потоком воздуха, чёрная вязкая жидкость, остававшаяся в одной из аорт разорванной шеи . Одна, другая... Цверг в ужасе вспоминал сказанные им слова. Злить, угрожать надевшему костяные доспехи троллю? Даже более глупо,чем встать перед самым дульным срезом заряженных крейсерских орудий - там, хотя бы, всё будет быстро.

 

- Нет.. не надо.. - вжав свой твёрдый каменный под в доски пола - лишь бы не видеть головы со светящимися глазами, - Прости меня! Не убивай!Прости! Я не трону! Ничего здесь не трону! Уйду и не трону! Клянусь -ничего здесь не трону! Только не уби...вай... Не тро ... гай, - по жирным щекам катились крупные стеариновые слёзы,- Ме... ня.

 

Он уже чуял лёгкие скользящие прикосновения широких костяных лезвий бритвенно-острых позвонков её шеи по своему жирному горлу. Стоило бы ей захотеть, хоть на мгновение - и его тоненькая пергаментная кожа на шее лопнет, проливая жиденькую, будто разведённую водой, кровь. Её подвижные рёбра сомкнуться, сгребут его бесчувственный труп, как как огромная рука, утаскивая бывшего секунд-майора Кальцина внутрь телесной полости, что как раз под её покрытым кварцевой коркой огромным сердцем. Потом рёбра задвигаются, рассекая добычу движениями своих костяных лезвий.

И с неделю, в размолотую кашу, будут прорастать, как корни в почву, тонкие кровеносные и лимфатические сосудики, высасывающие из его останков всё, абсолютно всё. Сердце скессы высосет и съест даже его сапоги. Все знают как питаются тролли....

 

- Кля... нусь...

 

 

Дохнуло нездешним ветром. Опять же не потревожившим пламя свечи -впрочем этого уткнувшийся в пол, чтобы не увидеть смертельного удара, майор не видел.

 

Цверг не мог поверить ему, но его мольбы услышали.

 

Когда посланник нашёл в себе достаточно смелости подняться, он увидел что она опять стоит у окна. Вененума, который могли захватить костяные доспехи тролля, хватило,чтобы обратно восстановить всю органику её мясных одежд. В том числе, и платье - которое тоже было соткано волокон бывших когда-то живыми.

 

Он ухмыльнулся. Тролли всё-таки были и оставались воинами, все до одного - и потому были слишком, слишком глупы и прямолинейны. Они, например, верили, что произнесённое вслух слово,обещание связывает руки.

 

В этом и была их слабость! Потому-то он и может приказывать этой скессой, а не скесса - ему

Цверг встал. Он не мог поверить,что всё закончилось - но да. Он победил. Его золотое шитьё с десятью золотыми листьями на обшлагах и звезды на воротнике оказались сильнее ужасных костяных доспехов троллихи. И так будет всегда. Тролли никогда не командуют. Они глупы. Они всего лишь воины.

 

Платье на троллихе дотлело синим пламенем, восстанавливаясь. Огонь солнечной материи погас. Хозяйка Общего Дома тяжело дышала. Сейчас, не могла бы сделать ему ничего.

 

Пришло время преподать урок покорности Улыбка искривила круглое лицо секунд -майора, уже видевшего отчаянье женщины -неспособной сделать ничего. Значит дело было в свече? Чтож, значит в свече.

 

Кальцин довольно цыкнул и... Увидел цвет её кожи. Кожа троллихи оставалась серой. Противного гнилостного цвета . Клетки полностью заменил кварц. Боевая кожа тролля берётся не всякой пулей. Конечно, это могло значить, что ей тяжело заново одеваться живыми одеждами ... Но это означало,что скесса сохранила хотябы часть сил! Языки белого ледяного огня плясали по краям её глаз... Нет, этого не могло быть, она делает такие большие перерывы между вдохами и выдохами. Чтобы одеть костяные одежды вновь, сразу же после того как они будут сброшены -это нужна особая сила и долгие тренировки. А она не тренированный флотский абордажник - просто бывшая «двуногая лошадка», то есть, таскавшая двадцатипятифунтовое стенобитное орудие одного из отрядов коммандос , которым они ломали искусственный камень руин туата дэ. На эту роль особенно охотно берут троллей любого пола, с их чудовищной силой.

И всё же, белый огонь сжигал белки её глаз, как несгоревшие угли. Даже если служишь при штабе аэродесантной зоны, не знать, что это такое невозможно - в любой момент может пойти боевая трансформация.

Скесса, оскалив пасть, полную треугольных, прозрачных в своей белизне зубов, плясала, буквально, на острие стальной бритвы голыми пятками - и легко могла сорваться. Во второй раз, она его не услышит. Да и стала ли она бы его слушать? Тролли были воинами, вечно верными однажды данному слову или обязательству - и к нарушителям клятв относились соответствующе. Да, от желания разорвать живые одежды , она, пока что удерживается - но стоит ему сделать неверный шаг и она... На доставившем его  авизо нет никого,кто бы мог остановить одетую в костяные одежды  - это невооружённый кораблик, скорлупка состоящая из обшивки и моторов, рассчитанная только на скорость. Правда там есть небольшая пушчонка - но успеют ли сорвать чехол и выстрелить...

 

Возможно, вененума, ей потом не хватит, чтобы одеть кость в живые одежды. А может, не хватит только для того,чтобы излечить изорванную вновь одежду. Вот это будет зрелище. Правда, посмотреть будет некому. Даже жаль.

 

Цверг не удержался и представил - как могла бы выглядеть плотоядная скесса, измазанная в вязкой крови всего экипажа авизо, если ей не хватит материи Солнца на одежду. Придерживающая руками готовые упасть жалкие лохмотья, ничего толком не скрывающие, липнущие к ней там где кости рассекли живые ткани - и вздымаемые тяжёлым дыханием полные молока горы тёплого материнского мяса и жира. То-то эти крылатые свинки так жмутся к её животу. Наверное, всех до единой, на Острове выкормила своими кобыльими...

Он сладострастно облизнулся и его остроухая морда, похожая на портрет, натянутый на бильярдный шар, стала ещё боле отвратительной.

Но тут же шею захолодило в тех местах , где её коснулись огромные, неестественные кости монстра - и приятное видение исчезло из разума секунд-майора Кальцина

 

Но если до этого, он мог и испытывать желание испытать её ласки, ощутить своей мелкой ладонью ,сквозь кожу, стук её могучего сердца, положив её между... Он не мог забыть вида костяных доспехов тролля. Это тело, у которого даже губы и рот были фальшивые. Это как желать спать на подушке - где вперемешку с пухом - острое стекло. И оно,в любое мгновение, может выскочить из самой нежной мягкости.когда уже заснёшь -и разрезать, разрезать на части! Нет уж, такого бы цверг не смог бы пожелать ни от какой женщины. И единственной радостью, которое оно ему могло подарить - сознание того, что он всё-таки не обмочился увидев её - настоящую.

 

Сжав зубы, он, наконец, произнёс те, слова, ради которых он и покинул уютное штабное судно и долгие часы трясся в ревущем и холодном авизо, будто мороженая свиная туша:

 

-Я прибыл в Арсенал... - скесса обернулась и внимательно посмотрела на него, - Чтобы известить вас о прибытии на Остров Представителя штаба небесного генерала Бонаца, ответственного за Острова в 21-ой, 19-ой и 31-ой аэродесантных зонах.

 

 

- Зачем? - пожала плечами дочь троллей, - Я и сама прекрасно со всем справляюсь.

 

- Не справляетесь, - равнодушным голосом бессмертного бюрократа произнёс цверг. Усевшись за стол, он словно бы оказался в родной стихии. А то, что он, сидя спиной к окну, не видел троллиху, только укрепляло его расшатанную уверенность в себе и своей важности, - Физически с этим не можете. Должен вам напомнить, госпожа Ананта, что ваши шесть месяцев в гарнизонной тюрьме, заменённые по решению военного суда, годом работы на Арсенальном Острове ещё не закончились. Вы являетесь расконвоированным заключённым класса два. Вам запрещено покидать границы Арсенала - или вернётесь в крепость. А ваши свинки...

 

 

- Дети. -поправила его троллиха.

 

- Они не ваши, - ответил цверг и улыбка снова исказила его губы. Оказывается, толстую кварцевую кожу тролля можно пробить не только из полицейского «люцерна», - Дети. Все поросята в этом загоне принадлежат Флоту Открытого Неба. А в том, что вы не можете отправиться с ними на соседние Острова, вы можете винить только сами себе, госпожа Ананта. Статья 34 пункт 7, Осознанное неподчинение старшему по званию в условиях боевых или приравненных. Я всё понимаю, древние инстинкты вашего племени и понятная всем ненависть к мёртвому племени Миля... Но ведь в вас пришлось же даже стрелять! И где! В Нифльхейме, во вскрытом городе туата дэ!

 

Гнев карлика был неподделен и отнюдь не смешон. Цверги весьма трепетно относились к исследованию не-мёртвых городов на поверхности. Всё, что могло таить знания об устройстве механизмов

 

- Я знаю. Но на праздники или прогулки,с девочками у нас всегда ездила их Старшая...- несмело возразила украшенному золотым шитьём карлику великанша, - У так тут принято.

 

- Что!? - возмущенно воскликнул майор,- Где это -»здесь»!? Что значит - «принято»!? Вы тут меньше месяца - и уже свои порядки заводите?!

 

От удара

 

- Не обсуждается, - - Это решение штаба и генерала. Кроме того, вы совсем не ведёте Журнал Учёта и не занимаетесь всякой бумажной работой.

 

-Цверг ...- цыкнула троллиха, снимая со свечи натёкший воск, - Бумажки... Хорошо. Мне надлежит убрать и подготовить ему одну из комнат. И не пускать его к детям. Я поняла.

 

 

- Напротив, - удивил её цверг, - Пусть разговаривает с вашими свинками как можно чаще. Разрешайте, понуждайте...

 

Няня удивлённо подняла голову:

 

- Что? Удивлены?

 

 

- Но куда же мне идти? - спросил Кальт у прямоходящей ящерицы, ежась от холода ночи

 

- Розовокожей свиньёй займётся та - лапа ящеролюда указал ему на широкий проём, в который выносили бесконечные ящики и мешки,- Выходи.

 

Кальт пожал плечами и направился к звенящей от его шагов металлической ленте.

Жёлто-серая каменная плитка, истёртая множеством шагов, расползшаяся от дождей и процарапанная выстилала пятачок посреди леса.

Кальт стоял среди

Она схватила его за руку. Запястье сжало так,что он скривился от боли.

 

- Если бы там не было командос - и того недоделанного лейтенантика, - от тебя бы остались одни кости! Но то, что я -твоя жена ничего не значит. Я исполню все обязанности -но более того, я тебе ничего не должна!

 

Кальт попытался вырываться и идти сам. Но это оказалось не легче, чем из заклёпанных кандалов или коротнувшего манипулятора промышленного робота. И где в этих тонких пальчиках... Оставив бесполезные попытки,он стал просто быстрее перебирать ногами. Лес, который и,в самом деле, оказался садом, быстро закончился. Тут его внимание привлёк подол платья. Не то,что бы о шевелившийся так яростно, что это никак нельзя было объяснить

 

- Ты мне руку должна! И только! - плеснул своим раздражением,как холодной водой из ведра , - И если не можешь отрыгнуть её, даже пожёванную, и приставить на место или сделать протез,то иди...- он хотел сказать «к чёрту», но вспомнил, как реагировал капитан транспортной баржи, доставившей его сюда и другой народ Островов на другие слова,- То иди к... Богу!

 

Троллиха, услышав упоминание Бога людей, будто на кирпичную стену наткнулась. С минуту она стояла, бормоча что-то очень тихо. Кальту, напрягшему слух, удалось услышать без конца повторяемое: «...славный Предок, защити». Дальше снова какое-то непонятное слишком тихо сказанное слово -и снова «... славный Предок,защити». Он давно устал вслушиваться в её бесконечное монотонное бормотание, но так как держала его Ананта, по-прежнему, крепко, то оставалось только ждать, чем это закончится:

 

- Творение Миля! - сказала как плюнула Ананта ему в лицо, больше не пытаясь заговорить с ним.