Порно почти без сюжета

***********************************************************************************************
Порно почти без сюжета
https://ficbook.net/readfic/5515876
***********************************************************************************************

Направленность: Гет
Автор: Grey_Hood (https://ficbook.net/authors/2088088)

Фэндом: Бесконечное лето
Рейтинг: NC-21

Жанры: Флафф, PWP, POVПредупреждения: OOC, Underage, Полиамория, Элементы фемслэша
Размер: планируется Макси, написано 95 страниц
Кол-во частей: 19
Статус: в процессе

Описание:
Много секса, хотя и не в каждой главе. Флаффа тоже много

Публикация на других ресурсах: Уточнять у автора/переводчика

========== ППБС-01. Алиса ==========

О этот запах загорелой девичьей кожи! Горьковатый, но такой сладкий!

***

Я лежал ничком с закрытыми глазами. Я чувствовал кожей тепло солнца и нежный ветерок. По голому плечу что-то ползло, но двигаться не хотелось – даже больше: я не мог заставить себя даже шевельнуть рукой. Я слышал отдалённые, но отчётливые звуки – негромкие хлопки, взмахи, как будто рассекают воздух, и весёлые женские крики, сопровождающие каждый второй взмах.

В животе заурчало. Неужели придётся подняться – открыть  глаза, встать и идти искать пищу? Я глубоко вздохнул, подобрал под себя руки и, приподнявшись, перевернулся и сел. Оказалось, что я лежал в высокой траве, которая теперь закрывала меня по плечи. Я вдруг заметил, что монотонность взмахов и хлопков прервалась. Вместо этого мои уши заполнил приближающийся ко мне девичий крик, переходящий в радостный визг. Я повернул голову, но не успел ничего рассмотреть, как на меня свалилось что-то мягкое и горячее, и я повалился на землю.

Визг сменился учащённым дыханием, и я увидел прямо перед собой раскрасневшееся девчачье лицо, плывущее словно в жаркой дымке.

– Сёмчик! Родненький! Мой! – с придыханием прошептала она. Внезапно она выкинула руку с указательным пальцем в сторону и громко крикнула:

– Даже не думай! Не приближайся! Я первая! Он мой!

Я скосил глаза и увидел, как другая девушка остановилась и, как будто обессиленно, осела в траву. Тут же меня схватили ладонями за щёки, и я услышал:

– Куда смотришь? На меня смотри!

Моя голова была в нежных, но крепких тисках её рук, так что ослушаться я всё равно не мог. Я увидел перед собой красивое лицо с глазами цвета старого янтаря, горящими томным блеском. Она приоткрыла влажный рот и медленно облизала верхнюю губу. Потом наклонилась ко мне так, что её ярко-каштановые волосы защекотали мне лицо. 

Поцелуй длился вечность.

В первый миг я даже дёрнулся от неожиданности, но меня не отпустили. Её губы плотно обволокли мои, а кончик языка коснулся нёба. Я закрыл глаза и почувствовал, что взлетаю. Повисев над землёй несколько сотен лет, я начал мягко опускаться обратно, но она впилась в меня с новой силой, и меня подбросило ещё выше.

«Я не могу так! Я умру! Задыхаюсь! Пусти!»

Она отпустила, и я, закинув голову, жадно вдохнул весь воздух, какой смог достать. Наконец, я отдышался и открыл глаза. Она, продолжая сидеть на мне, водила пальцами по моей груди.

– Какой ты худенький, слабенький, – протянула она, – Но ничего – мы тебя поправим!

На ней был сине-белый топик с короткими рукавами, едва закрывающий грудь, и самые короткие в мире спортивные трусы.

– Пра-авильно смотришь.

Не успел я опомниться, как она закинула руки за спину и сдёрнула топик через голову. Её грудь была идеальной, конической формы, с торчащими ввысь коричневыми сосками, и цветом ничем не отличалась от остального тела, которое всё как будто сияло розовато-оранжевым цветом. Она покрутила снятой тряпицей над головой и бросила далеко в траву. Через секунду и шорты отправились туда же. Под ними ничего не было. То есть, трусиков под ними не было. А то, что было, заставило моё тело распрямиться как пружина, и я сам не заметил, как оказался сверху.

– Ого! – воскликнула она и откинула голову, раздув ноздри.

Она обхватила меня ногами, и я вошёл в неё. Она широко раздвинула ноги и застонала. Я входил и выходил почти полностью. Моя левая рука проходила под её плечом – я чувствовал пальцами её влажный, горячий затылок. Правой рукой я прижимал к траве её закинутую левую руку. Она смотрела мне прямо в глаза своими янтарными глазами и стонала при каждом движении, совершенно не сдерживаясь. Правую руку она положила мне на затылок и слегка впивалась в неё ноготками при каждом толчке. Я двигался быстро, но не ощущал никаких усилий – моё тело двигалось словно само собой. Я вдруг осознал, что она создана для меня. Она как будто услышала мои мысли и, сквозь пот и стон, улыбнулась и прижалась ко мне ещё сильнее. Через миг моя скорость достигла максимальной отметки, и я на несколько секунд выпал из этого мира.

Когда я вернулся, моё тело ещё совершало медленные движения вперёд-назад. Лицом я чувствовал траву, а левой щекой – её шею. Руками она обвивала мне спину. Я чувствовал её дыхание – близко-близко, я слышал её сердце. Наконец я затих.

– Ми-илый. Всё хорошо, – она гладила меня по спине и ерошила волосы. Я слышал негромкие стоны. Но это были не её стоны. Я приподнял голову и посмотрел направо. В нескольких метрах от нас, почти скрытая травой, лежала девушка. Она лежала на спине, а её растопыренная ладонь прикрывала лобок. Два пальца были во влагалище, и кроме стонов я стал различать эти влажные, скользкие звуки. Её тело было совершенно белым, как будто загара не существовало в природе, а большие округлые груди с ярко-розовыми сосками казались ещё больше из-за выгнутой вверх спины. Моя любимая тоже её заметила.

– Чёртова кукла! – заорала она, – Не могла подальше отползти?!

Девушка в траве издала самый сладкий, протяжный стон и, откинув голову, прикрыла глаза рукой.

– Ладно, что уж там, – продолжала моя девушка, – Ползи сюда.

Девушка повернулась на бок, поднялась на четвереньки и, к моему удивлению, граничащему с испугом, действительно поползла к нам.

– Ты что окаменел? А-ха-ха! Не бойся, она тебя не съест.

«Мне уже всё равно», – только и успел подумать я, прежде чем провалиться в глубокий, бессознательный сон.

========== ППБС-02. Ульяна ==========

Я открыл глаза и увидел над собой звёздное небо – знакомые звёзды и тонкий серп Луны. Лежать было тепло и необычайно уютно – с обеих сторон ко мне прижимались женские тела. Я чувствовал тепловое излучение – слева сильнее, чем справа – и слышал их дыхание. Я повернул голову направо и уловил фиолетовый отблеск на волосах лежавшей рядом девушки. 

«Как я сюда попал и что вообще происходит?» Как ни странно, эти вопросы меня совсем не волновали. Более того, мне показалось странным, что я вообще смог их сформулировать. Я ничего не помнил до того момента, как очнулся в высокой траве, но меня это не пугало – у меня не было ощущения, что я забыл что-то важное.

Я повернул голову налево и в этот момент девушка, не открывая глаз, сказала:
– Чего не спишь? Рано ещё. Спать.

Я мгновенно отрубился.

***

Мне снился берег моря где-то в Сочи. Я глядел наискосок направо и видел там Парфенон и ещё какие-то античные колонны. «Кто бы мог подумать, что Греция так близко. Надо будет туда съездить», – подумал я. В этот момент из моря вылез ихтиандр с корабельной шваброй. Вслед за ним поднялась волна и мне в лицо ударила холодная морская вода.

Я услышал кроткое «Ай!» с одной стороны, а с другой грозный окрик: «А ну стоять!!!». Я приподнялся и, вытерев лицо руками, успел заметить на краю леса фигурку с красными волосами. Она быстро удалялась, но я разглядел, что это была девочка – совершенно голая.

С меня ручьями стекала вода. В траве валялось жестяное ведро с трафаретной надписью «МОРСКОЙ ЦАРЬ». 

– Ну, мелкая, получишь у меня! – продолжала бушевать девушка с волосами цвета каштанового мёда, но взглянув на меня, она зашлась в хохоте, – Вы только гляньте!

Я прикоснулся к голове и понял, что на мне не только вода, но и целая копна водорослей. Кроме того, я внезапно понял, что на мне нет никакой одежды – даже трусов. Я инстинктивно прикрылся руками.

– Ты чего прикрываешься?
– Ну, я же голый.
– Ты сейчас только это понял? А вчера тебя это не смущало, – девушка лукаво улыбнулась, продолжая разглядывать меня и, видимо, наслаждаясь всей гаммой моих эмоций, – Ладно, найдём тебе что-нибудь. А пока надо с тебя хоть водоросли убрать. Эти, кстати, съедобные. Ленка, собери в ведро – сделаем онигири.

«Ленка, значит». 

– А тебя как зовут?

Глаза девушки немедленно стали по пять копеек. Она уставилась на меня с выражением крайнего удивления, а Ленка, которая начала было собирать водоросли с моей головы, так и застыла с вытянутой рукой.

Наконец безымянная девушка пришла в себя – по крайней мере, на её лице появилось выражение гнева, смешанного с презрением. 

– Ты – не знаешь – как – меня – зовут? – сказала она с нажимом, – Да как ты вообще тогда сюда попал?

Я только пожал плечами. Я совсем не испугался её гнева – каким-то образом я чувствовал, что ничего плохого не последует. И в самом деле – она просто расхохоталась.

– А-а, теперь понятно, почему с тобой так весело! А, Ленка?

Ленка, стоявшая рядом с ведром, полным водорослей, согласно кивнула.

– Это Лена, а я – Алиса. Запомни хорошенько. А ту мелкую нудистку зовут Ульяна. И почему ты нас не помнишь? Как же дошёл до жизни такой, Сёма?

Я, конечно, многое забыл, но я точно помнил, что меня зовут не Сёма. Но вот стоит ли им об этом говорить – это другой вопрос. Тем временем, Алиса продолжала:
– Появился откуда ни возьмись, да ещё не в тот день. Хорошо, что я тебя заметила! Удачная мысль была поиграть в бадминтон, да, Ленка?

Лена опять кивнула.

– Она у нас молчаливая. А Ульяна – проказливая. А я – хулиган. А-ха-ха! Но это всё фигня. Это всё неважно.

Она упёрлась указательным пальцем мне в переносицу.

– Важно – чтобы ты хорошо отдохнул. А поэтому, – весело продолжила она, – твой путь лежит на пляж, – она показала направление, где за деревьями, видимо, скрывалась река.

– А у нас дела. Пошли, Ленка.

Они помахали мне на прощание и удалились по тропинке в сторону каких-то строений.

«На пляж, значит». Я огляделся. Ну, это очень удачно, что надо идти через лес. Но как же завтрак? Я прислушался к себе и с удивлением понял, что есть совсем не хочется. «Очень странно. Ведь вчера я ничего не ел – это я точно помню. Ладно, на пляж – так на пляж».

***

Лес, при ближайшем рассмотрении, оказался не лесом, а садом. Я остановился у первого же дерева, чтобы всё внимательно рассмотреть. Это была слива, но не совсем слива. Листья, плоды, форма кроны – всё это было как у сливы, но сами листья были раза в четыре больше и блестели так, как будто это было какое-то вечнозелёное тропическое растение. А сами плоды – источающие одуряюще-сладкий аромат, ослепительно жёлтые ренклоды – были величиной со среднее яблоко. Кроме того, среди спелых плодов были и недоспелые, и совсем зелёные – были даже цветы, огромные, как ромашки, хотя по форме ничем не отличающиеся от сливовых. Под ногами лежало несколько перезрелых, растрескавшихся плодов, над которыми кружились осы. Я осторожно подобрал один и разломил. Мне в лицо ударил такой аромат, что я уже не колебался – пробовать или нет. Это был великолепнейший, переспелый ренклод, мякоть которого тут же обращалась в небесный нектар. Я подобрал ещё парочку с собой. Впрочем, через несколько шагов я их бросил, потому что вокруг висели тысячи разных плодов – некоторые похожие на груши, яблоки, персики, виноград, некоторые вообще ни на что не похожие – и не меньше лежало на траве под ногами. Я подобрал веточку винограда – это был готовый изюм. Не спеша я шёл по этому саду преувеличенных плодов, недоумевая, что же это может быть – последствия радиационной активности или, может быть, результат селекции местных мичуринцев. Я всё-таки склонялся ко второму, потому что все плоды были сверхъестественно вкусными, да и ничего уродливого в них не было. Я как раз доедал фиолетово-красный округлый плод с кремовой мякотью, по форме напомнивший мне патиссон, когда впереди сверкнула вода, и я услышал плеск волн.

***

Я подошёл к воде, чтобы смыть липкий сок, и вдруг понял, что вода – солёная. Это была морская вода – уж точно не речная! Но это же речка! Как такое вообще может быть? Я огляделся вокруг – обычный речной берег, кое-где подмытый водой так, что получились маленькие обрывчики, и пляжик – явно искусственный, то есть, насыпанный из привезённого песка, крупного и белоснежного, как будто состоящего из мириадов крохотных жемчужинок – впрочем, не удивлюсь, если так оно и есть. А во всём прочем – самый простой речной берег, каких полным-полно в средней полосе, но – речка с солёной водой. Я зашёл по щиколотку, и в этот момент услышал:
– Эй ты! Хорош жопой сверкать – я же ещё маленькая!

Это была Ульяна, о которой говорила Алиса, и кричала она мне, стоя у странного строения, похожего на шалаш. Собственно, это и был шалаш, укрытый длинными побуревшими листьями.

– Ну, это… – я почему-то сильно смутился, – Мне нечего надеть просто.
– Так ты же через лес шёл – хоть бы листик сорвал что ли.
– Не догадался. Гоменнасай, – вырвалось у меня.
– Чего? Это мы не понимаем. Это тебе к Мику – с ней будешь выпендриваться. 

«Мику? Ещё одна девушка?»

– Ладно – подожди.

Ульяна нырнула в шалаш, но через секунду выглянула обратно:
– Стой там!
– Хорошо.

Сама-то в чём мать родила и не стесняется. Я успел заметить, что тело девочки было покрыто ровным загаром без всяких танлайнсов, причём загар был не сказать чтобы совсем обычного света – как будто оранжевый с солнечно-жёлтым отсветом. Одним словом – персиковый.

– Ну что – познакомились?

Это была незаметно подошедшая Алиса.

– Она у нас всё время голышом ходит. Уж как мы её ни одевали – только отвернёшься, глядь – а она опять уже булками сверкает. И главное одежду потом нигде не можем найти – ну, нам это надоело, в конце концов. Чего не купаешься?
– Да я…
– Фруктов объелся? Тяжело теперь?
– Да нет.
– Ну, тогда – за мной! Держи маску.

Алиса разбежалась и, подняв буран брызг, вонзилась в воду. Она вынырнула метрах в двадцати от берега.

– Давай сюда! Чего боишься? Тут крокодилов нет!

Я надел маску, осторожно зашёл в воду и нырнул. Я увидел перед собой – коралловый риф. Мимо вальяжно проплыла рыба-луна. Какие-то рыбы-попугаи, скалярии и другие пёстрые рыбки, которых я видел только в аквариуме. Что-то длинное и толстое проползло по дну и скрылось в ровных рядах широколистных водорослей. Потом я увидел краба – это был огромный камчатский краб, такой большой, что я не осмелился его ловить.

Вдруг меня кто-то пощекотал за пятку. Я обернулся всем телом и увидел девушку с японскими чертами лица и длиннющими волосами сине-зелёного оттенка, размётанными по бокам. В левой руке она сжимала гарпун, а правой – прикрывала рот, и – безудержно хохотала. Как вообще можно хохотать под водой? Но для неё это не было проблемой. Она показала мне пальцами «Окей» и, метнувшись в сторону как рыба, молниеносно скрылась из виду.

«Не та ли это Мику?»

Я вынырнул и осмотрелся. Алисы нигде не было видно, а на берегу стояла Ульяна всё в том же костюме Евы. Она махнула мне какой-то тряпкой и сердито закричала:
– А ну плыви сюда! Сказала же тут ждать!

Я не спеша поплыл брассом, гадая, что же она мне приготовила. Издалека это напоминало какой-то транспарант. Подплыв поближе я действительно разглядел буквы «УД! МА». И что – она хочет, чтобы я это надел? Это вообще как?

Подплыв к берегу, я спросил:
– А Алиса где?
– На остров уплыла твоя Алиса. А ты же что за ней не поплыл?
– Ну, ты же сказала тебя ждать.
– А. Агась. Вылезай-давай! Э-э! Прикройся, бесстыдник!

Я, как мог, прикрылся руками и осторожно пододвинулся к Ульяне.

– Спиной повернись!

«И чего она вообще раскомандовалась? Ладно».

Она плотно обернула ткань вокруг пояса, потом ловко пропустила её мне между ног и, кажется, завязала на узел сзади.

– О! Ещё на портупею осталось!

Она закинула конец ткани мне на плечо и приказала:
– Завяжи там! Это ты и сам сможешь.

Я поддел ленту под импровизированные «трусы», завязал бантиком и повернулся к Ульяне. Она валялась на песке, дрыгая ногами и задыхаясь в приступе беззвучного смеха. Видно было, что она и до этого едва сдерживалась. Наконец, её прорвало и окружающее пространство наполнилось смехом такой силы и звонкости, что даже эху в горах Алтая пришлось бы стыдливо замолчать. Я, во всяком случае, молчал, так как не знал, что сказать, и отчасти стыдился, так как знал, что выгляжу нелепо. Хотя – кому какое дело. Если ей от этого так весело – пускай смеётся. Впрочем, её смех заразил и меня – я слегка усмехнулся.

– О-о-ой… – она поднялась с песка, держась за бока, – Уморил.

Она оценивающе осмотрела меня – точнее свою дизайнерскую работу.

– По крайней мере, на человека стал похож. Теперь тебя даже можно приглашать в приличный дом. Пошли.

Она махнула рукой в направлении шалаша.

Интерьер шалаша превзошёл все мои ожидания – внутри было просто набросано соломы и листьев на полметра вперемешку с какими-то тряпками. С краю лежала широкая доска с остатками фруктов. 

– Угощайся, – сказала Ульяна, заметив мой взгляд.
– Спасибо – я недавно поел.
– Ешь давай!

Я из вежливости взял давешний фиолетовый фрукт.

– А это что? – поинтересовался я.
– Мангустин – мой любимый.
– Вкусный.
– А то!

Она уселась на пол и сложила ноги в падмасану – хотя я и сомневаюсь, что ей знакомо это слово. Но сейчас, благодаря густой шевелюре красных волос, она была удивительно похожа на маленького самодовольного йога из какой-нибудь древней индийской книги. На секунду мне даже почудилось, что передо мной – не живая девочка, а иллюстрация к рассказу о начале начал.

– Садись – чего стоишь как столб. Только осторожно! – спохватилась она, – Маваши не порви.

«Так вот, как это называется».

– Постараюсь, – я аккуратно сел, вытянув ноги перед собой.
– Ну, расскажи что-нибудь, – потребовала Ульяна.
– О чём?
– Кто ты такой?

Признаться этот вопрос застал меня врасплох. И ещё – я вдруг неожиданно вспомнил, что точно такой вопрос мне задавали совсем недавно, но кто и при каких обстоятельствах – этого я вспомнить не мог.

– Кто я? Что ты имеешь в виду?
– Я ничего не имею в виду – просто скажи, кто ты, по-твоему.
– Э-э… Человек?
– Ты в этом сомневаешься?

«Я не это имел в виду, но ведь и правда – сейчас я сомневаюсь. Какие основания у меня есть называть себя «человеком» или причислять себя к человечеству? Нахожусь неизвестно где, разговариваю непонятно с кем».

– Кстати! – нашёлся я, – А ты сама-то кто?
– Что за предъявы, Семён?

«Опять Семён. Ладно – раз решил оставаться Семёном, то буду пока этой линии и придерживаться».

– Это не предъявы, мне правда интересно, кто ты. Вот я, допустим, человек.
– Допустим.
– А ты?
– А я – нет.

Тут уже я не знал, что сказать – но вроде бы говорит она серьёзно.

– Ладно, человек, не напрягайся ты так! – она вскочила, схватила меня за плечи и улыбнулась, – Пойдём на солнышко – поиграем!

***

Мы вышли наружу. Ульяна захватила с собой деревянный меч, похожий на катану.

– А это – тебе.

Она протянула мне нечто вроде сдутого воздушного шарика. «Что это – презик?» – в ужасе подумал я.

– Надувай!

Я с опаской надул этот шарик, который превратился в длинную красную колбасу.

– Дай сюда, – Ульяна взяла его и моментально соорудила что-то вроде эфеса, – теперь это твой меч – можешь дать ему имя.
– Какое имя?
– Сам выбирай – или ты хочешь, чтобы я выбрала? – сказала она с угрозой.
– Разрубающий вечность, – выпалил я, неожиданно для себя.
– Неплохо, – Ульяна покивала головой, – Теперь защищайся – я твой противник!

Делать нечего – я встал в фехтовальную позу, какой я себе её представлял, и тут же почувствовал прикосновение деревянного клинка к горлу.

– Слишком медленно! Ты должен усовершенствовать свои навыки, прежде чем сражаться со мной. Начнём прямо сейчас.

Не успел я опомниться, как она влупила мне катаной плашмя по башке. Я отступил, но тут же получил по рёбрам. Учитывая моё оружие, я даже не пытался атаковать, а просто старался уклоняться от её выпадов, но всё равно раз за разом получал довольно-таки болезненные удары. Не прошло и минуты, как я уже просто с воем спасался бегством, получая то, по ногам, то по спине. Оставалось только ждать, когда она набегается, но не похоже было, что это скоро произойдёт. 

Наконец, я бросил свой меч, закрыл лицо руками и повернулся к ней:
– Ульяна, пощади!
– Не Ульяна, а сенсей! – я получил удар по рукам.
– Сенсей, пожалуйста!

Я ожидал ответа, но его не последовало. Вместо этого Ульяна вдруг осела на песок, вытянула руку в моём направлении и тихо простонала:
– Нече-естно.

«Ох ты ж, твою мать! Повязка сползла!»

Я схватился за тряпку и попытался сделать как было.

– Это подло, – её глаза налились кровью, – Ну всё-ё…

Тут я понял, что придётся ещё побегать. Но сил у меня уже не было, поэтому я ринулся в воду и зашёл по горлышко.

– Пощады не жди, презренный трус! – самозабвенно орала Ульяна, – Борись до конца – вот наш девиз! Даже если горы разверзнутся перед тобой, а небо упадёт на землю! Слышал! – она стояла в живописной позе, воздев меч к солнцу.

– Да на мне уже живого места нет. Смилуйся, о великий воин. Разве милосердие – не печать истинного превосходства?

«Боже, что я несу». Однако эти слова подействовали.

– Да – точно, – произнесла она, хотя и не совсем уверенно, – На этот раз хватит. Но ты должен больше стараться! – прикрикнула она.
– Я буду.
– Смотри у меня, – пригрозила она кулаком и тем же тоном сказала, – Пошли за арбузом.
– Ага, – выдохнул я.

***

Арбуз оказался недалеко. Я думал придётся идти на какой-нибудь огород, такой же волшебный, как и пройденный мною сад, но арбуз – великолепный, идеально круглый, с чёрно-зелёной, глянцевой коркой – просто охлаждался в воде у берега. Арбуз был огромный – почти в обхват – и тяжеленный. Я с трудом дотащил его и поставил на широкие свежесорванные листья, которые Ульяна уложила на песок.

– А нож? – спросил я.
– Нам не нужен нож, у нас есть это, – она взмахнула деревянным клинком.
– Но им арбуз не разрежешь…
– А мы не будем резать – будем бить!
– Как это?

Ульяна показала мне какую-то косынку.

– Запомни, где лежит арбуз, и иди сюда – я тебе глаза завяжу.

Я подчинился. Она завязала мне глаза и развернула меня вокруг оси.

– Теперь отойди на десять шагов.

Я отошёл, хотя вслепую идти по перетоптанному песку было совсем не просто.

– Вручаю тебе свой меч, – я ощутил в ладони тепло деревянной рукоятки, – Хотя ты этого и недостоин, – с пафосом добавила она.

«Ага – понял. Значит, я должен сориентироваться, подойти к арбузу и ударить по нему палкой, то есть, мечом. Ну что ж – попробуем. Я тоже, знаете ли, не лыком шит».

Я двинулся в направлении арбуза – как мне казалось.

– А-ха-ха, вообще не туда! – услышал я, – Ты чего в речку попёрся? Разворачивайся и иди пока на голос. Давай, давай, ещё, подходи, – руководила она, – Та-ак. Помедленнее теперь.

Я сделал ещё пару маленьких шажков по песку, про себя отметив, что я удивительно похож на Буратино.

– Стой! Теперь бей! Со всей силы! А то не расколется!

Я замахнулся и рубанул. И в тот момент, когда я уже думал, что это испытание кончилось, раздался оглушительный взрыв – точнее хлопок, как будто прямо перед моим носом взорвалась автомобильная шина. От неожиданности я отпрянул и сел на задницу, выставив перед собой меч, который я продолжал держать обеими руками.

– Ы-ы-ы! – услышал я злорадный смех Ульяны.

– О-о, какой у тебя длинный, – это был другой, уже знакомый мне, голос.

Я понял, что она смотрит на меч, но имеет в виду явно не меч. Я снял повязку и увидел, что доставил развлечение не только Ульяне, но и Алисе, которая уже вернулась с острова и сейчас нежилась на солнышке в компании ещё одной девушки – японки с очень длинными волосами цвета аквамарина.

– Привет! – помахала она мне рукой.
– Охайо! – неожиданно для самого себя ответил я.

Обе девушки были в открытых купальниках, в отличие от Ульяны, которая продолжала расхаживать в чём мать родила. Впрочем, в какой-то момент я перестал это замечать – её нагота воспринималась уже как нечто само собой разумеющееся.

– Арбуз недостоин разбить ты, – Ульяна взяла у меня меч и встала перед арбузом, буравя его взглядом. Потом она поднялась на носок, подняв согнутую в колене ногу, вытянула катану вперед, держа её двумя руками, затем отставила ногу назад, описала катаной полный круг и снова застыла, занеся меч над арбузом. Когда моё внимание достигло пика, она лёгким движением кисти опустила меч, и он самым кончиком коснулся вершины арбуза.

Я продолжал наблюдать. Через десять секунд я не выдержал:
– Что-то ничего не происходит. Может, надо посильнее ударить? – я двинулся к арбузу.
– Стоять! – велела Ульяна, – Преклонись перед моей техникой распределённого удара, – она величественным жестом указала на арбуз, – Узри!

Тут я услышал слабый треск и увидел, что по сторонам арбуза начали ползти тонкие трещинки. Ещё мгновение – и он разломился на двенадцать ровных ломтей, сверкающих влажной свежестью. Я упал на колени и ударил руками по песку:
– Это было потрясающе! О Ульяна-сенсей, смогу ли я когда-нибудь сравниться с тобой или хотя бы приблизиться к твоему уровню?
– Всё зависит от тебя, – ответила она со странной смесью самодовольства и скромности.

Я поднялся и услышал, как Алиса и Мику аплодируют. Мне почему-то показалось, что аплодируют они не только Ульяне, но и всему представлению. Я приложил руку к груди и поклонился.

– Браво! – крикнула Алиса, – Ну что – снимай свою халабуду. Ты заслужил новую одежду, – сказала она, смеясь.

Я осознал, что всё ещё «одет» в первомайский транспарант. Тем временем, Алиса поднесла мне цветастую рубаху, похожую на гавайскую, но с длинным рукавом, и короткие чёрные шорты ADIDAS.

– Спасибо.
– Славе спасибо скажешь  –  она специально на склад ходила.
– Славе?
– Да – девушке с пшеничными косами.
– Хорошо, – я взял одежду и хотел было направиться в лесок, чтобы переодеться.
– Ну, куда же ты? – чуть обиженно сказала Алиса, – Хотим стрипти-из, – протянула она и левой рукой спустила с плеча лямку лифчика.

Мне всё это показалось странным, однако уходить я не стал – просто, переодеваясь, повернулся к зрителям спиной.

– Бука! – сказала Алиса.
– Бака! – сказала Мику.
– Бяка! – сказала Ульяна.

***

Арбуз был наивкуснейшим. Было одно удовольствие наблюдать, как девушки впивались в него зубками: Алиса – со сладким мычанием, Мику – с тихим урчанием, а Ульяна – почти с визгом. А я просто хрупал кусок за куском, стараясь не сильно чавкать, хотя не очень-то это у меня получалось.

– Не чавкай! – крикнула Алиса и бросила в меня лифчиком. Через секунду я был с ног до головы забросан лифчиками и трусиками. Ульяна, за неимением купальника, бросила в меня арбузной коркой и с видом выполнившего свой долг человека растянулась на песке, поглаживая живот. Мику и Алиса последовали её примеру.

– Уф-ф, объелась, – удовлетворённо сказала Ульяна, – Ну, что – чем займёмся?
– Ничем пока – хочу просто поваляться, – сладко протянула Алиса и изогнулась дугой, вытянув напряжённые руки и ноги.
– Ленивая жопа!
– На себя посмотри, – с той же расслабленной интонацией ответила Алиса.
– А ты, Мику?
– Я? – Мику будто не ожидала, что её спросят, – Я пойду искупаюсь.

Она мило улыбнулась и направилась к морю – то есть, к реке, хотя какая же это река, если вода солёная? Но сейчас я не мог об этом рассуждать, потому что Мику остановилась у самой воды и смотрела куда-то вдаль в самой мечтательной позе – как будто специально для меня.

Она была такой маленькой, но вовсе не казалась хрупкой. Тонкие бёдра с идеальным просветом. Круглая попка – не большая, не маленькая, и именно такая, как надо. Выгнутая спинка с тоненькой ложбинкой. Шелковистые, светло-голубые волосы, укрывающие плечи и спадающие вниз как водопад. Мику легонько вздрогнула плечами и начала входить в воду. Она плавно прошла несколько шагов и нырнула.

И в тот же миг вынырнула через десять метров. Я аж привстал. «Что это? У меня провалы в сознании? Ведь, чтобы проплыть, десять метров под водой, нужно хотя бы какое-то время. У неё такие сверхспособности? Или может быть – это матрица шалит?»

Тут я увидел, что совсем рядом с Мику появилась – ещё одна Мику.

Я ошарашенно показал на них пальцем и повернулся к девочкам, которые нежились на солнышке.

– Чего-о? – с нотками удивления и досады спросила Ульяна.
– А? – Алиса приоткрыла один глаз.

Я кивнул в сторону двух светло-голубых голов, покачивающихся на волнах совсем рядышком – было похоже, что две Мику о чём-то говорят друг с другом.

– И что?

«Ну, окей – если им это не удивительно, тогда и я не буду удивляться». Но спросить хотелось:
– А кто вторая?
– Русалка.
– Русалка? Но у неё же есть ноги.
– Ноги-то у неё есть, но дело не в этом – просто она умеет дышать под водой. И вообще – плавает как рыба. И молчит как рыба. Дикая какая-то, недоделанная. Вообще, ни разу не слышала, как она говорит. Только Мику с ней и общается, наверное.

Почему-то мне в голосе Алисы почуялись нотки женской зависти. Или может быть, Алиса на неё обижается за то, что она её игнорит?

«Дикая, говоришь? Вы остальные-то тут как будто такие цивильные».

Я оглядел ладную фигурку Алисы, которая снова откинулась на спину и закрыла глаза: красивая она всё-таки удивительно – все линии, изгибы и мягкости, всё это – там где надо, и ничего лишнего. И эти ножки, раздвинутые навстречу солнцу! Я вдруг понял, что хочу её прямо сейчас.

– Чего зыришь? – вывела меня из транса Ульяна. Она глазела на меня, широко улыбаясь.

Я отвёл глаза и, чтобы немного сбросить напряжение, спросил:
– А ты разговаривала с этой... русалкой?
– Не-а. Она нам просто тунцов гарпунит и на берег выбрасывает. Кстати, сегодня тоже должна поймать – и краба ещё. Алиса с Мику сюда за этим и пришли.
– За чем?
– За морепродуктами, балда!

Ульяна резко вскочила и завопила:
– Мику-у! Давай сюда! В волейбол играть!

Она бесцеремонно растолкала Алису и потребовала:
– Где мячик?
– Отстань, – Алиса всё никак не могла до конца проснуться, – Сама же его в тот раз в кусты бросила – вот теперь и ищи.
– А-а, точно! – Ульяна мгновенно скрылась в кустах и через пару секунд вылетела оттуда с белым волейбольным мячиком, – Ура-а! Сегодня пара на пару! Сёмка – за меня!

Я огляделся, но нигде не увидел ни сетки, ни разметки.

– Мы что – на спортплощадку пойдём?
– Брось, – отмахнулась Алиса, – Улька сама не знает, что орёт. Просто побросаем мячик друг другу, – сказала она, надевая лифчик.
– Уля, а, Уля? – сказала она с хитринкой, – А где твой лифчик?
– Да зачем он мне? – с вызовом ответила Ульяна. Но я заметил, что она слегка покраснела и разозлилась, – Зато мне ничто не мешает играть – не то, что вам!

Я невольно посмотрел на её грудь. Женской её назвать было трудно – но она была такая милая и волнующая, что у меня перехватило дыхание, и я почувствовал знакомое зудение в затылке и мягкие толчки во всём теле. Я поспешил отвести глаза, пока Уля не заметила.

Мы играли почти до заката, ненадолго прерываясь, чтобы искупнуться и подкрепиться фруктами. Алиса, в основном, гасила. Ульяна тоже не давала никому спуску. Но Мику принимала мяч безупречно, как будто в её руки был встроен амортизатор. Я тоже не ударил в грязь лицом – всё-таки школьные уроки физкультуры не прошли даром. Хотя мне и было трудно сосредоточиться на мяче – ведь я играл с такими горячими девчонками, что от одного взгляда на них мои шорты, казалось, начинали дымиться. Девушки же всей душой и телом отдавались игре – я то и дело наблюдал за их полётами, прыжками и растяжками. Ульяна так вообще крутила кульбиты, как профессиональная акробатка. В общем, под конец у меня уже из ушей валил дым, изо рта сочилась слюна, и вот-вот из носа должна была пойти кровь.

Но каким-то чудом мне удалось этого избежать.

– Ну, хватит на сегодня! – решила Ульяна, – Вам пора!

Я оглянулся и увидел, что Русалка, видимо, давно наблюдает за нами из воды, положив руки на прибрежный песок, а голову – на руки. Рядом лежал великолепный тунец с синей спиной. Тут же стояла железная клетка, в которой недоумённо застыл краб величиной с небольшую собаку.

Заметив мой взгляд, Русалка тихонько всплеснула в воде ногами и, оттолкнувшись руками от берега, скрылась в потемневшей к вечеру воде.

Алиса подбежала к тунцу и, схватив его в охапку, пропела нарочито дурным голосом:
– Я возьму тебя и-и прижму, как родную до-очь! Оу-оу!

Лена… «Откуда она взялась!»

Неизвестно откуда появившаяся девушка с иссиня-чёрными волосами, в которой я безошибочно узнал вчерашнюю богиню мастурбации, переложила краба в большую плетёную сумку и, держа её за ручки обеими руками, задумчиво покачивалась, устремив взгляд куда-то за реку-море, за кромку дальнебережного леса, за горизонт.

– Пошли! – сказала Алиса, – Мику, тебе ничего не досталось? Тогда будем тунца по очереди нести.

Почему-то получилось так, что моя, вроде бы естественная – мужская – помощь, сейчас была не нужна. Я это чувствовал и всё-таки спросил:
– Может быть вам помочь?

Алиса показала мне большой палец:
– Не переживай! Ты просто нашей истинной силы не знаешь.

Когда они почти подошли к лесу, Мику обернулась и помахала мне, как это умеют делать только японки.

«Кавайи-и», – я расплылся в улыбке, и по всему телу прошло живительное тепло. Мику улыбнулась в ответ:
– Девамата!

«Увидимся», – понял я и почувствовал, что меня как будто толкает вслед за уходящими девушками.

В этот момент я почувствовал как кто-то легонько, но цепко взял меня за рукав рубашки у самой кисти.

– Братик.

***

От этого шёпота у меня перехватило дыхание – сердце, глухо стукнув, провалилось куда-то, а в моей голове раздался ослепительный взрыв. Ноги подкосились, и я рухнул на колени.

Не знаю, сколько времени прошло, и сколько слёз из меня вытекло, но в один момент я почувствовал у себя на голове её ладонь.

– Не плачь.

Она положила руки мне на плечи, заглянула в глаза и сказала:
– Пошли.

Я не двигался с места.

Она взяла мои руки в свои и положила мои ладони себе на щёки. Я чувствовал её тепло и как она улыбается.

– Пойдём.

Я поднялся и мы, рука в руке, пошли в шалаш.

***

Я лежал на мягких листьях, а рядом лежала она – моя сестрёнка. Я чувствовал пряный запах её волос и слышал чуть прерывистое, влажное дыхание. От неё исходило волшебное тепло. Казалось, всё солнце, накопленное за день, она теперь отдавала мне – так щедро и невинно, что я только и мог, что лежать с распахнутыми глазами не в силах пошевелиться.

– Так и знала, что придётся тебя насиловать.
– Ненад, – жалобно сказал я.

Она рассмеялась – так звонко и тепло, что я осмелел и обнял её.

Она прижалась ко мне в ответ.

– И правильно, – с напускной серьёзностью сказала она, – Сестрёнок нельзя ебать. Ты же не нейрон какой-нибудь.

Я сначала не понял, но потом улыбнулся.

– Не-ет, я точно – не Нейрон.

– Вот и славненько, – она прижалась ко мне ещё сильнее, обняв руками и ногами, и мы заснули сладким сном.

========== ППБС-03. Славя. Часть 1 ==========

Не напрягайся – ты ничего никому не должен. Делай, что хочешь или – не делай ничего. В этом твоя суть.

***

Проснувшись, я закричал.

Прямо мне в лицо смотрел бледно-зелёный монстр с огромным круглым ротовым отверстием и какими-то червями на носу.

«Чёрт! Ульяна, зараза!»

Присмотревшись, я увидел, что это всего лишь огромный осётр – ещё живой, свежепойманный. Нетрудно было догадаться, кто мне его подложил.

– Хи-хи-хи, – услышал я снаружи и увидел, как полог, закрывавший вход в шалаш, моментально задёрнулся. Видимо, наблюдала за мной – ждала, пока проснусь. А теперь убежала купаться – довольная. Подтверждая мою догадку, ровно через время, необходимое, чтобы добежать до воды, раздался всплеск и весёлое «Ух!».

Ну, ладно – всё равно я сердиться на неё не могу. Она наверняка и сама об этом знает. «Пойду-ка я тоже окунусь», – решил я, и сам удивился этому желанию. Обычно, проснувшись, я какое-то время размышлял о том, что день грядущий мне готовит, но сегодня мне этого совсем не хотелось.
Я вышел и огляделся на окружающее великолепие. Всё казалось бело-золотым и небесно-голубым. Наполненным ясным сиянием и крошечными радугами. Я сбросил рубашку и ринулся в воду.
Вдоволь наплававшись, я подплыл к берегу и увидел, что Русалка подвела ещё одну метровую рыбину и теперь как будто ждала меня, повиливая в воде хвостом. «Стоп! Каким хвостом?» Я же вчера своими глазами видел, что у неё нормальные, человеческие ноги – то есть, красивые женские ножки. Глюки у меня, что ли? Я пригляделся, но из-за отсвета на воде ничего не смог разглядеть.

– Ну, чего встал? – услышал я звонкий Ульянин голос, – Тащи её сюда.
– Что?.. – не понял я.
– Рыбу – что же ещё!

Русалка подтолкнула осетра на песок, и я вытащил его, взяв за морду – ну и страхолюдина же. Недаром я испугался. Но ведь вкусный, должно быть. Я попытался вспомнить, когда я в последний раз ел осетра. Последний раз это было – никогда.

– Что – тяжело? – участливо спросила Ульяна, – А ведь тебе две таких нести до столовой.
– Две?
– Да – одного мало. Так что, давай, приноравливайся – думай, как их ловчее нести.

Делать нечего. В конце концов, я связал обе рыбины куском какого-то каната, продев его под жабры и в рот, и отправился в путь.

***

«Стоп! А откуда я знаю, где столовая?» Странно, но я действительно, знал, где располагается столовая, хотя готов был поклясться, что никогда там не был. Я даже не знал, как выглядит эта столовая, однако был уверен, что направление к ней выбираю безошибочно.
Вокруг был густой лес, благоухающий тысячами плодов. Я увидел заросли голубики в человеческий рост с ягодами величиной с терновую сливу – и не смог удержаться. Руки у меня пахли рыбой, поэтому я хватал ягоды просто ртом. Мало-помалу я так увлёкся, что положил осетров на землю, а сам углубился в заросли. Что это было за объедение – такое только в сказке бывает. Ягоды лопались во рту, проникая своим неповторимым вкусом с кислинкой в самый мозг. Я зажмурился и урчал от удовольствия, сам себе напоминая кота – шелковисто-чёрного, пресыщенного сладкой жизнью гурмана, которого могут соблазнить только поистине райские наслаждения.
Я всё ел и ел – и, как ни странно, не пресыщался. Но в один момент я ощутил, что сквозь пряный туман эйфории пробились какие-то звуки – по сладости, сравнимые с тем, что овевало и обволакивало все мои вкусовые рецепторы.
Это было тоненькое постанывание. Я отвёл ветку рукой и увидел Мику – совершенно обнажённую и в совершенном экстазе.
Она стояла у широкого ствола какого-то экзотического дерева, прижимаясь к нему спиной, вся прогнувшись назад, а одной, откинутой в сторону и согнутой в колене, ногой – на гладкой удобной ветке, выходящей почти от земли. Её бедро и икра, и колено были идеальны – их линия и слегка тронутая загаром нежная кожа отчётливо выделялись в высокой сочно-зелёной траве, доходившей ей почти до пояса. Мику негромко, ритмично стонала, прикрывая рот ладошкой. Другая рука слабо царапала фиолетовую, гладкую кору лесного гиганта. Но что же заставляет её стонать – так сладко?
Я пригляделся.
На кромке высокой травы я заметил чьи-то светлые волосы, сплетённые в длинные, толстые косы: они не были русыми, они были гораздо темнее и ярче, но они и не были рыжими – это был поистине золотой, пшеничный цвет, как у пшеничного поля в июльский, солнечный полдень. И голова обладателя этих роскошных кос двигалась, несомненно, в такт стонам Мику.
«Уж не та ли это девушка с пшеничными косами, которую я должен поблагодарить за одежду? Славя, кажется… Э-ге-гей, да у них тут необычная любовь».
Славя поднялась из травы во весь рост, и я был просто ошеломлён её нереально стройной, и в то же время, по-настоящему женственной фигурой. Она резко, почти грубо, прижала Мику к стволу: «кабедон» – мелькнуло у меня в голове. Несколько секунд девушки смотрели друг другу в глаза таким взглядом, что ясно было: для них не существует ничего другого на свете, кроме них самих и этого момента. И не нарушая момента, Славя развернула Мику спиной к себе – а лицом ко мне, заворожённому зрителю – и правой рукой схватив её под бедро, задрала её ногу так, что Мику раскрылась вся, как раскрывается ракушка, таившая в себе сумасшедшей красоты жемчужину. Затем Славя повернулась в мою сторону сама, и в этот момент мой запас удивления был сожжён дотла.

У неё был хуй.

На некоторое время в моей голове образовался вакуум. Потом я смог пару раз моргнуть, как бы прогоняя наваждение. Но хуй был там. И он был очень красивый. У меня и у самого нет причин для комплексов, но это было просто какое-то произведение искусства.
Славя ввела – или ввёл? – свой член в раскрытое влагалище Мику и, нежно взяв её за волосы, начал движение. Я видел всё – ярко-розовые половые губы Мику, блестящие от влаги; член Слави, входящий и выходящий в совершенном ритме – это было идеальное соитие.
Не знаю, сколько времени прошло, но, в какой-то момент, я смог, наконец, оторвать взгляд от этого зрелища.

«Ну, вот – теперь ещё и вуайеризм».

Я с величайшей осторожностью отпустил ветку, которую держал всё это время, и, отступив на шаг назад, отвернулся. Почудилось ли мне? – но я уловил какое-то движение за правым плечом. Я быстро повернулся ещё направо, но ничего не заметил. И в то же время, я отчётливо ощущал чьё-то присутствие – здесь был ещё кто-то, помимо меня и влюблённой парочки, которая, судя по звукам, продолжала заниматься любовью, не замечая ничего вокруг.

«Ладно, пора осетров нести», – вспомнил я, – «а то ещё станут «второй свежести».

Я прошёл обратно через заросли гигантской голубики, взвалил осетров на спину и направился к столовой.

***

Столовая была закрыта. Я даже не стал стучать, а просто обошёл здание кругом и у служебного входа заметил эмалированный лоток с полустёртой надписью «РЫ», в который и сгрузил тяжеленных осетров.

– Ф-фух.

«Теперь неплохо бы помыться. Может, обратно на речку вернуться? Ещё ведь очень рано – часов семь, не больше».

Я вышел на дорожку и осмотрелся. И справа, и слева виднелись какие-то строения, но нигде не было видно ни табличек, ни указателей. Я решил довериться своему чувству, хотя я и не люблю ходить наугад. Я надеялся, что в меня уже вшита карта местности, ведь как-то же я чувствовал направление к столовой – однако направления к душу я уловить не мог.
Я двинулся направо, и уже через пару шагов передо мной открылась площадь. Сквозь асфальт почти везде прорывалась трава, так что площадь была стихийно украшена густым ковром из ромашек и клевера. В затылке площади, на фоне величественных облаков, возвышалась серо-коричневая статуя какого-то серьёзного мужчины – он стоял, крепко расставив ноги и поправляя очки указательным пальцем левой руки, как мог бы делать Шурик из «Операции «Ы». Похоже, это какой-нибудь государственный деятель, однако никакого уважения к его памяти я не заметил – никаких цветов или венков, подножие памятника заросло кустами, да и вообще он казался каким-то подкопчённым.
Всё это созерцание привело меня в несколько задумчивое настроение. Я ещё раз огляделся и заметил, что площадь по периметру уставлена массивными скамейками, почти утонувшими в зелени – я сел на ближайшую из них и уставился в пространство.
«Куда же я попал? Что за фантастический мир? Солёная речка, вечноплодоносящие сады, прекрасные и без всяких проблем дающие девушки. Почему я ничего не помню? И странно – если я ничего не помню, то почему мне этот мир кажется странным? Значит, всё-таки что-то я помню. Например, то, что я не Семён. А кто? Не помню. Но не Семён – это точно. А что было со мной до того, как я очнулся в высокой траве и услышал звуки воланчика? Я вспомнил, что случилось потом, и улыбнулся. Алиса. А где она сейчас, интересно? Я ведь в неё влюбился тогда и считал своей девушкой, но сейчас от этих мыслей не осталось и следа – как будто они были и не мои вовсе. Но всё-таки я хотел бы её ещё раз увидеть – и даже много раз. Вообще, не хотел бы с ней расставаться, если честно. И с Леной тоже – есть в ней что-то загадочное и притягательное. И с Ульяной, и Мику, и… Славей? Ну, не знаю. А впрочем, даже не смотря на то, что у неё оказался хуй, она была прекрасна – зачем себе врать. Женщина с хуем – это вам не ламбада. Что? Какая ещё ламбада. Что-то меня понесло – может голубика была какая-то не такая? Но чувствую я себя нормально – даже очень хорошо, хотя и без эйфории. Сверхнормально – вот самое подходящее слово».
Вдруг я почувствовал перед собой чьё-то присутствие и, подняв глаза,  увидел – сиськи.
Они были огромные и они были прямо передо мной. Некоторое время я безмолвно смотрел на них, потом поглубже вдохнул, ощутив непреодолимый женский запах, и, наконец, нашёл в себе силы, поднять глаза ещё выше.

– О чём задумался, пионер?

Передо мной стояла высокая женщина в костюме медсестры. Именно, «в костюме», а не в форме – я сразу это понял. Белый «халат»  плотно обтягивал её аппетитные формы и тонкую талию. Верхние пуговицы были расстёгнуты, да и вряд ли их можно было вообще застегнуть – её грудь была какого-то нечеловеческого размера. На её губах играла влажная улыбка, а огромные, невероятной соблазняющей силы глаза были разные, то есть, разного цвета: один карий, другой – ярко-синий. Женщина явно осознавала моё состояние и давала мне всё время во Вселенной, чтобы себя рассмотреть. Наконец, она отступила на шаг и демонстративно помахала рукой перед носом.

– А что это от тебя так рыбой пахнет? А-а! Неужели тебя заставили провиант таскать? Ну, сегодня кто-то получит по первое число.
– Да мне нетрудно, – вымолвил я.
– Это ты Ольге Дмитриевне скажи.
– Ольге Дмитриевне?
– Да. Это ведь она будет щелобаны раздавать нерадивым пионеркам.
– Каким пионеркам?
– Нерадивым. Которые недобросовестно относятся к своим обязанностям, возложенным на них, ни дать ни взять, партией и правительством.

Она весело расхохоталась. Я не мог оторвать взгляд от её груди.

– Хотя я понимаю, что ты имеешь в виду. Пионерки – это все, кого ты здесь можешь встретить. Ульяна, Алиса, Лена, Мику, Мику-2…
– Два?
– Ну та, которая рыба. Так вот – все они пионерки. Ещё Женя, Славя…
– Славя?
– Да. Славя, кстати, самая лучшая пионерка – а что тебя так удивляет?
– Нет, ничего, – я решил не распространяться об инциденте в лесу.
– Ну так вот, а Ольга Дмитриевна – суперпионерка, то есть, вожатая. И она не упустит случая прописать кое-кому на орехи.
– Да мне правда не тяжело.
– Защищаешь? Нашёл кого защищать. Да их гонять надо как сидоровых коз, а то совсем разленились. Ульяна вообще из своего шалаша не вылазит. Алиса вечно шляется не пойми где... Хотя, я-то что переживаю? Я здесь всего лишь медсестра.

Она сказала «медсестра» так, что явно чувствовались кавычки.

– Ой ладно – ты иди помойся: вон там, – она указала направление, – а потом можешь погулять-осмотреться. Время-то ещё раннее – до завтрака далеко. А потом найди время – загляни к Ольге Дмитриевне.
– А как мне её найти?
– Ты её легко узнаешь по огромной рыжей бороде и чёрной повязке на левом глазу.
– Что?..
– В общем, когда ты её увидишь, то сразу поймёшь – Ольга Дмитриевна.
– Ага, хорошо, спасибо.
– А меня зовут Виола.
– Очень приятно, – я немного замялся, но потом всё-таки решил представиться, – Семён.

Она прыснула.

– Да ла-адно! Уж мне-то можешь не рассказывать. Я-то вижу, что ты не Семён. Однако, по сути, это ничего не меняет. Но лучше сам не представляйся Семёном: врать – нехорошо.
– Ага, ладно.
– Ну, а если почувствуешь себя как-нибудь странно, приходи в медпункт. В рабочее время я почти всегда там.
– Обязательно, – хотел сказать я, но почему-то смутился и только смотрел ей вслед. У поворота она обернулась и сказала:

– Приходи, пионер!

И снова мне явственно послышались кавычки, но я уже был не в состоянии тонко реагировать на всякие странности. Надо было помыться, да и в животе заурчало.

***

Я пошёл в указанном мне направлении и довольно быстро вышел к рукомойникам. Не знаю, почему именно это слово всплыло в моей памяти при виде странного сооружения, предназначенного для омовения – ряд умывальников под мощным, блестящим на солнце, козырьком. Я открыл кран и тут же отдёрнул руку:
– Цуметай!

«Интересно, почему из меня сегодня японские слова вылетают как из пулемёта. Странно всё это».

Однако помыться всё же надо было. Но почему такая холодная вода? Как же здесь мыться – я же околею. Может, и правда на речку сбегать? Или нормальный душ поискать. А хотя, ладно, чем чёрт не шутит – попробую, а не получится, так на речку пойду.
Я начал горстями кидать на себя воду, стараясь попасть побольше на спину. Вода, конечно, была ледяная, но я неожиданно быстро привык.
«Ух, хорошо! Теперь бы вытереться только».
Не успел я об этом подумать, как передо мной возник Славя – как будто из-под земли – с штабелем аккуратно сложенных полотенец в руках.

– На, возьми, – сказал он любезно.

«Какой внимательный трап», – подумал я и, чуть замешкавшись, взял у него полотенце.

– Что-то не так? – спросил он с улыбкой.

«И чуткий, как прецизионный манометр».

– Да нет – всё нормально, – поспешил успокоить я.
– Если тебя что-то беспокоит – говори, не стесняйся. Я всегда буду рада помочь, – твёрдо сказал Славя.
– Хорошо, обязательно, – снова соврал я.

Вдруг я ощутил чьё-то присутствие спинным нервом – второй раз за сегодня. Я быстро обернулся – гораздо быстрее, чем тогда – но опять никого не увидел.

– Что там? – участливо спросил Славя.
– А ты никого не видела?
– Нет, – Славя поднял свои голубые глаза к небу и добавил, – Но это наверняка Юля.
– Какая Юля?
– Хи-хи-хи! Такая! – он показал в кусты, но я опять никого не увидел, – Не буду спойлерить – сам увидишь. 
– А почему она прячется?
– Она не прячется. Просто в ней борются любопытство и страх. 
– Во мне, вообще-то тоже, – почему-то сказал я вслух, хотя хотел только подумать.
– Ну, значит вы созданы друг для друга. Но имей в виду – она не покажется, пока ты её не увидишь. А увидеть ты её сможешь, только когда она покажется. Понятно?
– Н-не очень.
– В общем, чтобы её увидеть, она должна тебе показаться, но она никогда не покажется тому, кто её не видел.

Я снова ничего не понял, но решил промолчать. Не зря же говорят: промолчишь – за умного сойдёшь. Однако Славя, который во всей красе стоял передо мной с изысканной улыбкой, видимо, принимать меня за умного никак не собирался.

– Ладно, не напрягайся: потом поймёшь – когда наберёшь достаточно силы.

«Какой силы?» – я опять не понял.

– Но я тебе помогу. По крайней мере, постараюсь объяснить всё, что сама понимаю. Ты погуляй ещё минут двадцать, а потом заходи в столовую – я сейчас туда. А потом в баню сходим.

«Нет, спасибо!» – мысленно крикнул я, но Славя уже отчалил, помахав мне на прощанье. Может, мне примерещилось, но я почувствовал, как будто он послал мне воздушный поцелуй.

«Может, ну её нафиг – столовую?». Но живот опять заурчал. «Да ладно – чего мне бояться-то? Да и надеюсь мне осетрины перепадёт – не зря же я их на себе тащил».

А пока погуляю – минут двадцать, как мне и посоветовал любезнейший трап.

***

Я вернулся на площадь, и мне стало интересно, куда же ушла Виола. Пройдя через площадь, я почти сразу увидел медпункт. В окне сидела Виола и что-то писала за столом. Почувствовав мой взгляд, она посмотрела в окно, улыбнулась и поманила меня пальцем. Я сделал жест, что просто мимо крокодил-проходил. Она вздохнула и сделала расстроенное лицо. Я всем своим видом показал раскаяние, но всё же направился дальше.
Вскоре я увидел библиотеку. Каким-то образом я понял, что это библиотека, даже ещё не прочитав табличку. Впрочем, на двери висел замок. Значит, здесь всё ещё используют висячие замки – какая архаика.
В этот момент я услышал за спиной гитарный звук – уверенный и весёлый. Мелодию я не знал, но похоже было, как будто Юи Хирасава выросла и наконец научилась играть на гитаре.
Я пошёл в направлении звука и вышел к сцене. Это была совершенно советского вида эстрада, в центре которой неистовствовала Алиса. Казалось, что она не замечает ничего вокруг, но, конечно, это было не так. Закончив финальное соло, она встала в красивую позу и победно посмотрела на меня.

– Что – на звук пришёл? – она усмехнулась, – Всё-таки кое-что совпадает.
– Что совпадает?
– А кое-что не совпадает, – проигнорировала она мой вопрос.
– Алиса, ты о чём?
– Да о тебе, родимый, о чём же ещё? Все Семёны как Семёны – приезжают на икарусе к воротам, а он свалился невесть откуда как терминатор, – она рассмеялась, – Голенький!
Я почему-то смутился. И почему, интересно? Не с ней ли я занимался спонтанным сексом буквально позавчера? Но под её взглядом – рыжим-бесстыжим – мне было неловко.
– Ну, я не знаю, почему я был без одежды – я вообще ничего не помню.
– Ну, это-то как раз в порядке вещей – здесь никто ничего не помнит, и каждый думает, что он Семён. А ты ведь не думаешь, что ты Семён?
– Нет, не думаю, – сознался я.
– Во-от, – подтвердила Алиса, – и ведёшь ты себя не как Семён – это уж точно.
– А кто такой этот Семён?
– Вот уж не ждала от тебя такого вопроса! Разве для тебя не важнее, кто – ты?
– Кто – я? – эхом повторил я.
– Именно! Ведь для тебя нет и не может быть задачи важнее, чем понять, кто ты – выяснить свою истинную природу,  – сказала она с серьёзностью, которая к концу фразы стала явно напускной. Она как будто цитировала чьи-то слова, от которых веяло ветхозаветным пафосом.

Алиса взглянула на меня и вдруг безудержно расхохоталась.

«Что такого смешного?» – стоял и думал я в ожидании, пока её она закончит смеяться.

– Ой ладно, – наконец, махнула рукой она, – Тебе лучше Славяночка всё расскажет, или вон Юля – это вроде бы её работа. А то, может, и ОД что-нибудь прояснит. А меня, знаешь ли, такие вещи только смешат.

Алиса распростёрла руки в позе народного певца России.

– КТО-О-О ТЫ-Ы! – пропела она басом, – Надо будет про это песню написать, – сказала она задумчиво.
– А ОД это…
– Ольга Дмитриевна. Ещё не встречал?
– Нет.
– Ну, так пойди-познакомься – здесь прямо за этими деревьями её домик. И твой, кстати, тоже.
– Мой?
– Ну, вы с ней в одном домике должны жить – так принято.

«Кем принято?» – подумал я, но быстрее вспомнил про рыжую бороду. «Ещё один трап, что ли?»

– А она… – неуверенно начал я, не зная, как задать вопрос.
– Да она уже проснулась, – по-своему интерпретировала Алиса, – Хотя она поспать любит. Но её моя гитара хотя бы должна была разбудить.
– А… Как она выглядит? – решил так спросить я.
– Да ты её легко узнаешь – она всегда в своей белой панамке.
«Ну, хоть про бороду ни слова – и то хорошо».
– Ну, давай, шуруй, – Алиса весело подмигнула, – А мне ещё новинки послушать надо.

Я тронулся, но притормозил, чтобы сказать:
– А ты хорошо играешь.
– Я знаю, – самодовольно ответила Алиса и, с улыбкой покачав головой, добавила, – Всё-таки все вы, Семёны, одинаковые.

«Немножко обидно – ну да ладно. И что это за Семёны – я так и не понял».

Однако долго размышлять было некогда.

***

Я прошёл через стену деревьев и увидел аккуратный домик с треугольной крышей, утопающий в облаках благоухающей сирени.
Тут же, судя по надвинутой на глаза панамке, была и Ольга Дмитриевна. Она лежала в шезлонге, вытянув на газон нереально длинные ноги. Я немного полюбовался нежными коленками и изгибом бёдер, однако решил не беспокоить и тихонько зашагал по тропинке.

– Мальчик, куда пошёл? – услышал я за спиной, и мне в хребет  прилетело что-то мягкое.

«Это мной тут помыкать теперь будут что ли? Ну нет – я на это не подписывался».

Я обернулся, и значительная часть вспыхнувшего недовольства мгновенно испарилась – уж больно она была хороша во весь рост. Смело могу сказать – я таких женщин ни разу не видел и даже и не подозревал, что такие есть. Я видел перед собой идеал лучших мастеров эпохи Возрождения. Одни только волосы чего стоили – ласковые волны тёмно-русых волос ниспадали на гладкие плечи и большую грудь, прикрытую, насколько это возможно, легчайшим топиком. Прекрасные, оленьи, тёмно-карие глаза слегка щурились, и я мысленно дорисовал ей широкополую шляпку от солнца.

– Ну, что встал? Панамку дай, – услышал я голос, интонации которого заметно смягчились.

Я подобрал панамку, которой Ольга Дмитриевна бросила мне вслед, и подошёл поближе.

– Постой-ка, – услышал я неожиданно, – Ты ведь не Семён.
– Нет, – просто сказал я, не зная, как реагировать.
– А ну, излагай, кто ты такой и как сюда попал.
– Эм-м… Я не помню, кто я. А попал я сюда – тоже не помню как. А ещё – мне очень хочется кушать.

В этот момент в воздухе зазвучала мелодия, искусно сыгранная на трубе – слишком сложная, чтобы быть просто сигналом к пробуждению или к приёму пищи. Я заслушался, а мелодия повторилась ещё раз.

– Ну так пойди-поешь, – разрешила Ольга Дмитриевна, – Вон Слава ради тебя даже трубу расчехлил – понравился ты ему что ли? Небось, ждёт тебя на крыльце.

«Так, значит, всё-таки Слава – я так и знал. И зачем было девушкой прикидываться?»

– Ну, как бы там ни было, сегодня ты – Славин.

«Что-о-о?! Это как это?!»

– Ты чего в лице изменился? С тобой всё в порядке? А то – к Виоле зайди. Здесь по пути, кстати.
– Всё-ё в порядке, – машинально сказал я.
– Да нет, не видно, что всё в порядке. Ладно, иди поешь – а то, похоже, тебя уже от голода торкает…

Ольга Дмитриевна элегантно сделала мне ручкой, уселась обратно в шезлонг и закрылась панамкой.

***

«Не очень-то она похожа на тот строгий портрет, который нарисовала Виола. Вернее, может, она и строгая, но сама-то явно не горит желанием что-то делать. Да – и я же забыл сказать, что мне не тяжело было осетров тащить. А с другой стороны – зачем? Может, она об этом и не узнает? И вообще – какие-то сложные размышления. Мне почему-то хочется, чтобы всё было проще. А может, оно всё и на самом деле – просто? Если самому не выдумывать? Не придумывать себе сложности, а?»
Так я дошёл до столовой.
На крыльце никого не было, и я зашёл внутрь. В помещении витали вкуснейшие запахи и слышался стук ножа о разделочную доску. Стук доносился из служебного помещения, скрытого за перегородкой, перед которой было что-то вроде барной стойки. Помещение было почти лишено мебели, если не считать четырёх круглых столов из тёмно-коричневого дерева, расставленных у стен. В общем, на общественную столовую это было мало похоже.
Не зная, что делать, я кашлянул, а затем сказал:
– Есть кто живой?
– Это как посмотреть… – донеслось из-за перегородки, и стук ножа стих.
В дверном проёме показалась девушка в белой сорочке и с окровавленным шефским ножом в руке. Это была Лена, но какая-то другая Лена – сосредоточенная и целеустремлённая. Казалось, что именно в этот момент она занимается чем-то действительно для себя важным и интересным, и отвлеклась на меня только в виде большого одолжения.

– Ты присядь-подожди, – приветливо сказала она, – Сейчас всё будет готово – буквально пять минут.

Она исчезла так же стремительно, как и появилась, а я прошёл к одному из массивных столов, стоявших в зале, и сел на потемневшую от времени скамейку, которая оказалась неожиданно очень удобной.
Через минуту я услышал чьи-то приближающиеся голоса. Похоже, один человек рассказывал что-то другому, а другой звонко смеялся. Вроде бы голос похож на Славин, но интонации какие-то другие. А смех тоже мог бы быть Славин, но не может же она (он) одновременно и рассказывать, и смеяться. Или может?
Я поднялся, чтобы посмотреть в окно, но они уже поднялись на крыльцо, дверь распахнулась и передо мной предстали  – две Слави.
Именно «Слави», а не «Славы», ибо это были определённо девушки – прекрасные и оживлённые, держащие в руках концы своих роскошных кос отзеркаленно, как карточные королевы. Я поражённо смотрел на эту сцену, хотя порог удивления и не был пройден – в отличие от сцены с Мику у баобаба. Ведь то фиолетовое дерево было не иначе баобаб… Чёрт! О чём я думаю!
Передо мной стоят две Слави и лучезарно улыбаются.

– Мне Слава всё рассказал, – сказала одна из них и весело рассмеялась.
– Слава?
– Он! – она толкнула в бок другую Славю и та подтвердила:
– Я.
Я не нашёл ничего лучшего, как показать пальцем на Славю и сказать:
– Славя.
Потом я медленно перевёл палец на другую Славю и произнёс:
– Слава?
– Всё правильно! – отозвалась Славя, – А что ты нас не можешь различить – не удивительно. Ты ведь ещё не можешь видеть.

Почему-то я сразу понял, что она имеет в виду говоря «видеть» – может быть, благодаря особой интонации.

– Но даже без этого нас можно различить, если присмотреться, – продолжила Славя, и они обе (то есть, Славя и он) снова встали в зеркальные позы, подперев локоть руки другой рукой и приложив указательный палец к щеке.
– Найди десять различий, – раздался голос из кухни. Я обернулся и увидел Лену с дымящейся кастрюлей в руках. Она ловко поставила кастрюлю на стол и приказала:
– Помогите стол накрыть, красавцы!

Я дёрнулся помочь, но Лена сказала:
– Ты, конечно, тоже красавец, но ты посиди: не царское это дело – посуду таскать.
Я почувствовал приятные мурашки привилегированного положения и уселся обратно на скамейку.
На столе быстро появились четыре тарелки, ложки, хлеб и всякая мелкая снедь. Я потянул носом изысканный запах. Безусловно, это был осётр. Я не удержался и приподнял крышку. В золотистом как солнце бульоне искрились янтарные добрые куски осетрины, которые, казалось, могли утолить любой голод одним своим видом – а ведь я их ещё и буду есть. Но накладывать в тарелку самому мне показалось неправильным – как будто я этим отнял бы удовольствие у хозяйки. Наконец, все расселись, и Лена разлила уху по тарелкам.
– Приятного всем аппетита, – сказала она и смачно откусила кусок благословенной пищи.
Это было так вкусно, что я не заметил, как съел несколько тарелок. Наконец, я облокотился на спинку скамейки и заметил, что Славя, видимо, уже давно наблюдает за мной, подперев подбородок рукой.
– Кушай, Сёма – а я посмотрю, – ласково сказала она, заметив мой взгляд.
– Да я уже всё – очень вкусно, – честно ответил я, поглаживая живот.
– Вот и прекрасно. Извини, что пришлось поголодать. Говорила же я Славе…
– А что я? – отозвался Слава, который беседовал о чём-то с Леной у барной стойки.
– Говорила же я тебе, чтобы не налегал на тунца – Сёму даже нечем было и покормить с утра, – повысив голос, сказала Слава.
– Ну, извините, не удержался – уж очень всё вкусно было, – ответил он, обращаясь больше к Лене, чем к Славе.
– Льстец, – произнесла Лена.
– Но ничего – я заглажу свою вину. Я вам такую баньку истоплю, что вмиг забудете все свои заботы!
Он помахал рукой и скрылся за дверью.

Славя снова посмотрела на меня ласково-ласково и вздохнула сладко-сладко:
– Вообще-то, полагается добра-молодца сначала в баньке искупать, а потом уж кормить, но как-то у нас немножко не получилось. Надо нам с тобой немного поболтать о том о сём, чтобы не с полным желудком идти париться. У тебя же наверняка есть какие-нибудь вопросы? – сказала она почти утвердительно.
Я кивнул, но спросил почему-то не о том, что это за место или как я сюда попал, а…
– Вы с ним близняшки?
– Ни в коем случае, – засмеялась Славя.
– Но вас же не отличить?
– Ну, ты же видел разницу – там, в лесу.
– Э… – я опустил глаза и услышал, как Славя рассмеялась ещё сильнее.
– Ой, ну и смешной же ты! Ладно – попробую объяснить тебе.
Она зачем-то взяла со стола полотенце и повязала его себе на голову в виде косынки.
– Понимаешь, нам, пионеркам, для нормального функционирования нужно периодически возбуждаться, а Мику не может этого сделать без члена – такие у неё настройки. А в этом сезоне у нас постоянных членов почему-то нет, вот и пришлось Славу к этому делу привлечь.

«Функционирование, настройки, член», – вроде бы всё понятно, но – ничего не понятно.

– Какие настройки?
– Хороший вопрос, – одобрительно кивнула Славя, – Настройки – это наши способности, или, точнее – особенности, потому что не все они напрямую связаны с какими-нибудь навыками или умениями. В основном, наши настройки похожи на настройки какой-нибудь компьютерной программы – поэтому мы их так и называем – однако это всего лишь слово, и ты в первую очередь должен понять, что оно не равно тому, что оно обозначает, хотя бы потому, что не все наши настройки известны даже нам самим.
– А кто такие «вы»? Вы – программы?
– Сам ты программа! – Славя со смехом огрела меня полотенцем по лицу, – Мы все из плоти и крови – можешь пульс пощупать, – Славя протянула мне руку.
Я осторожно прикоснулся к её запястью, хотя и не чувствовал надобности в такой проверке. Кровь действительно стучала, и её глаза блестели, не оставляя никаких сомнений, что передо мной живое существо.
– Мы не программы, – Славя подняла палец в знак важности своих слов, – но – мы и не люди.
«Вот так-так, – проскочило у меня в сознании, – А ведь Ульянка говорила мне это. То есть, она говорила, что она не человек, но я тогда пропустил это мимо ушей. А ведь и правда – какие же они люди? Не похожи они на людей: скорее на богов – вон какие идеальные и все светятся».
–  Вы – боги? – спросил я благоговейно.
– А-ха-ха, ещё лучше! Нет, конечно! Мы – существа, населяющие этот мир. Но мы можем быть и людьми – по крайней мере, если бы нам это было нужно, ты бы никогда не отличил нас от людей. Хотя, ты знаешь, по-моему, только последний болван будет считать людьми существ, которых он встретил в таких обстоятельствах. Как, по-твоему – этот мир похож на мир людей?
– Похож.
– Болван!
Славя даже привстала.
– Хотя, – поразмыслила она, – Может быть, ты ещё мало видел. Ну, а местная флора тебя не удивляет?
Я вспомнил вечноцветущий и вечноплодоносящий то ли лес, то ли сад у реки, которая тоже была то ли рекой, то ли морем.
– Так вот, – продолжила Славя, – У этих растений – изменённые настройки. Поэтому – они живут почти вечно и плодоносят непрерывно. Но настройки – тонкое дело, – сказала она немного печально, – эти растения не могут давать семена. А ещё они не выносят холода, поэтому могут расти только в огороженном пространстве этого мира.
– А этот мир… Это ведь – Земля? – сказал я неуверенно.
– Это – копия Земли.
– Как это – копия?
– Очень просто – Землю скопировали и поместили в другое место. Потом поколдовали немножко, разделили на миры, населили разными существами, ну – собственно и всё. Теперь всё это живёт как бы само по себе.
– А кто это сделал?
– Что?
– Ну, скопировал, заселил…
– Ну, не знаю – может быть, даже и ты.
– Я?
– А что тут такого? Не боги горшки обжигают. А скопировать планету – это даже проще, чем обжечь горшок – уметь просто надо.
– Так я ведь не умею.
– Может быть, не умеешь. А может быть, просто не помнишь. Вот скажи мне, что ты помнишь до того, как попал сюда?
Я подумал и честно признался:
– Ничего.
– То-то, – она ткнула мне указательным пальцем в лоб, – У тебя, кстати, тоже есть настройки.
Видимо, на моём лице отразилось такое неподдельное изумление, что Славя снова звонко расхохоталась.
– А что тебя так удивляет? Настройки есть у всех, просто не все умеют ими пользоваться. У некоторых не хватает умения, а у некоторых – прямо скажем – ума.
Она взглянула на меня.
– На этот раз я не про тебя! Ну да ладно. Между прочим, настройки у всех разные, то есть, одни могут быть, а другие могут не быть. Ну, или не могут быть выявлены. Всё сугубо индивидуально, поэтому твоя задача сейчас – поднабраться сил и самому всё понять на собственном опыте. Ведь, как я уже говорила, некоторые вещи невозможно передать словами, и ты не будешь знать их, пока они не станут бессловесной частью тебя.
Я слушал её и изумлялся – как же она складно говорит.
– Ну, а что не сможешь понять сам – тебе Юля объяснит.
– Это которая в кустах прячется?
– Она не прячется – я тебе это, кажется, уже говорила, там, у умывальников.
– А… Да. То есть, я тогда просто думал, что ты Слава…
– Не-е, это была я! А Слава в это время как раз у Мику трубу начищал – так что у него алиби.
– Трубу… – кажется, у меня дёрнулся рот.
– Что такое? – встревожилась Славя, – Трубу чистил – в музыкальном кружке, у Мику. А ты что подумал?
«Чего я только не подумал…»
– Всё никак от шока отойти не можешь? – вроде бы участливо спросила Славя, но тут же залилась смехом, – Забудь или смирись!
– Ладно… – неуверенно ответил я.
– Молодец! Так вот, о Юле – она не прячется, то есть, она прячется только в твоём восприятии – просто у тебя ещё не хватает сил, чтобы её увидеть. Но когда-нибудь хватит – я тебе обещаю! – торжественно заверила Славя и, сменив тон, добавила, – Кстати, банька этому поспособствует. Пойдём – Слава уже, верно, заждался.

***

Пока мы шли по лесной тропинке я смотрел на стройные ножки Слави и думал:
«Что значит – не люди? Существа… Существа, похожие на людей. Но не люди. А кто же тогда? Монстры? Что-то не очень похоже. Ну, а вдруг всё-таки монстры?»
– О чём задумался? – обернулась Славя.
– Скажи, – решил я как-то попытаться прояснить этот вопрос, – Если ты – не человек, то почему так похожа на человека… на девушку?
– Можно сказать, что когда-то я была девушкой – обычной человеческой девушкой. Или можно сказать, что обычную земную девушку из Вологодской области – со светло-русыми волосами и васильковыми глазами – взяли как материал для моего создания.
– Как это «взяли»? – напрягся я.
– Да не её саму! – объяснила мне Славя как последнему дураку, – С неё сделали копию, а потом внесли изменения и – вуаля! – Славя приняла позу, выгодно подчёркивающую все её прелести.
– М-м… А с той девушкой что стало?
– Ничего с ней не стало, говорю же. Она ничего даже не заметила.
– И с остальными то же?
– Не знаю точно, но скорее всего – да. По крайней мере, Славу создали точно так же, только настройки применили другие. А так – мы с ним в буквальном смысле – из одного теста.

«Теста, значит…»

– Понятно, – сказал я, хотя, на самом деле, чем больше я узнавал, тем, казалось, меньше понимал; точнее, возникало множество новых вопросов – они роились в голове, и я не знал, какой задать первым. Но Славя решила мне помочь.
– А тебе что – не нравится, что я девушка? Или, может быть, – Славя прищурила глаз, – я не нравлюсь тебе как девушка?
– Нравишься, – сказал я, немного оторопев от такого напора.
– Это хорошо! Это очень приятно слышать, спасибо, – просто, и в то же время с чувством, сказала Славя.
Я вдруг оказался очень близко к ней – опасно близко. И ещё через миг я узнал вкус её губ.

***

Малиновый.

– А может быть, тебе бы больше понравилось, если бы у меня были крылышки? – снова то ли серьёзно, то ли в шутку, сказала Славя, отклонившись от меня, но оставаясь в моих объятиях, – Или чтобы я была змеёй? Или кентавром?
«О чём это она?»
– Не-ет, не хочу. Ты мне и такой нравишься.
– А если с кошачьими ушками?
Я немного замялся, представив себе Славю с некомими.
– По-моему, они бы тебе очень подошли.
– Ты настоящий кавалер, – улыбнулась Славя.
В этот момент где-то впереди, совсем близко, послышалась нежная мелодия, мастерски сыгранная на трубе. Я её уже слышал сегодня, но никак не могу вспомнить, откуда она.
– Опять задумался? – окликнула меня Славя, – Вперёд – труба зовёт!

========== ППБС-03. Славя. Часть 2 ==========

Над баней клубился сладко пахнущий дымок – похоже, здесь даже древесина пахнет не как обычно. Мы вошли в предбанник, и Славя бросила:
– Раздевайся.

И сама мигом сняла всё, что на ней было, и нырнула в баню – я даже не успел толком её рассмотреть. Так и остался стоять с шортами в руках, звуком захлопывающейся двери в ушах и с глазами, застланными благоухающим можжевельником банным паром.

«Интересно, Слава там тоже нагишом расхаживает?»

– Ну что ты там копаешься? – он приоткрыл дверь и сверкнул членом.

«Помяни чёрта…»

– Чем недоволен, а? – поймал он мой взгляд, – А-ха-ха! Ладно – только ради тебя фартучком прикроюсь. Давай быстрей, – и захлопнул дверь.

«Вообще-то я баню люблю. Но лучше бы там была одна Славя».

– Ну, ты скоро? – Слава снова высунулся в дверь, – Не хочешь, что ли? Может, это я тебя напрягаю?

«Какой прозорливый, ну надо же».

– Может, думаешь, что я тут третий лишний? – Слава прикрыл дверь и встал передо мной, – Так ты ошибаешься – без меня ничего не получится, – он неожиданно подмигнул и добавил шёпотом, – Ты просто не сможешь синхронизироваться без меня.
– Синхронизироваться – с чем?
– Со своей Евой.
– Евой?
– А ты думаешь – ты где? Ты сейчас в роботе.
– Что?
– Не чтокай, а подумай – что такое твоё тело, если не Ева? И кто такой ты, если не тот, кто пилотирует её по жизни?
– Ну, это аллегория… – уклончиво начал я, – Как аллегория – достаточно любопытная.
– Хорошо, считай это аллегорией. И что сия аллегория означает? – со странной полуфиглярской интонацией сказал Слава и тут же сам себе ответил, – А то – что без синхронизации ты так и будешь спотыкаться и ползать на четвереньках до конца дней своих.

Я не совсем понял, что он имел в виду, но странным образом я ощутил важность момента и почувствовал убедительность его слов.

– Прошу! – торжественно заявил Слава, и я проследовал внутрь.

***

«Всё-таки, очень хорошо, что я не должен ни перед кем отчитываться – даже перед самим собой».

Эта, казалось бы, неожиданная мысль пришла ко мне, пока я сидел на гладкой лавочке, привыкая к повышенной температуре и влажности.
«Ведь в самом деле – спроси меня кто-нибудь, почему я делаю то, что делаю, и я не знал бы, что ответить. Просто прекрасно, что никто мне таких вопросов не задаёт. Не буду и сам – что ж я себе враг, что ли?»

– Между прочим, то, что мы тебе говорим, может и не быть правдой, но если ты правильно к этому отнесёшься, то можешь получить то, что тебе нужно – точнее прийти в правильное состояние.

Голос Слави журчал как ручеёк, и то, что она говорила, лишь едва касалось моего сознания.

– Приготовься к испытанию веником! – её голос зазвучал игриво, и я расслабился – как оказалось, зря.

В парилку зашёл Слава. 

– Пусть запарятся хорошенько, – сказал он, положив на полку пару роскошных берёзовых веников, – А ты, я смотрю, уже пропарился – пот так и льёт. Выходи – отдохни.

Я нехотя вышел. Нехотя – потому что Славя не последовала за мной, а улеглась на полку и только проводила меня весёлым взглядом.

– Всё никак не можешь расслабиться? – встретил меня Слава риторическим вопросом, – На мой взгляд, это очень странно, ведь я даже не человек, поэтому не могу быть ни мужчиной, ни женщиной, ни уродом – каким ты, наверное, меня считаешь, – Слава рассмеялся, видя моё смущение.
– Ну, я не считаю тебя уродом.
– Благодать-то какая! – воскликнул Слава.
– Но кто ты вообще?

Я понял, что вопрос прозвучал грубовато, однако Слава, казалось, совсем не обиделся, а даже наоборот – оживился.

– Я – сконструированное существо. Славя ведь тебе объясняла? Ну, так вот – если судить по человеческим меркам, то я ближе всего к андрогину – у меня есть и мужские, и женские половые органы. Может быть, ты не заметил – но у меня есть влагалище. Настоящее – женское – влагалище.

Его голос приобрёл бархатистые оттенки, и я попятился, однако непроизвольно скосил глаза вниз.

– Желаешь убедиться? – мгновенно отреагировал Слава.
– Нет, – остановил я его жестом, когда он уже взялся за фартук, – Я верю.
– Хорошо. Кстати, яйца у меня тоже имеются – только они внутри. У меня это внутренний орган. Это очень удобно – ничего не болтается. Ещё вопросы?

Я неожиданно осмелел.

– Так тебе нравятся девочки?
– Да. Ну, ты же видел. Кстати, Мику мне больше всех нравится. Она такая – ух!
– А у тебя со всеми что ли секс был?
– Нет. Ой, слушай, ты меня смущаешь, – зарделся Слава, но я ему не поверил.
– А со Славей?
– Ну, что ты такое говоришь! Славя – это святое. Мы же с ней из одного источника вышли – хотя она и отказывается признавать меня близнецом. Не знаешь, почему?

Я несколько потерялся, но этот вопрос был нужен Славе, видимо, только для того, чтобы перехватить инициативу.

– Ты знаешь – я ведь даже родить могу.

Он посмотрел на меня, чтобы оценить эффект своего заявления. Не увидев ничего замечательного, он продолжил:
– Правда, для этого нужно применить очень сложные настройки. Из наших это ещё никому не удавалось. Да, мне кажется, никто по-настоящему и не пробовал – все останавливались на теоретическом уровне. Я думаю, даже у Слави это пока не получится.
– У Слави?
– Ты опять забыл, что мы – не люди? Большинство обитателей здесь выглядят как девушки, но – важная вещь – наши внутренние органы не идентичны человеческим.

«Вот-те на! Может, и правда – монстры?»

– Не идентичны, хотя и похожи. При этом, ещё и каждый из нас – уникален. А самый уникальный – ты, конечно же, понимаешь, кто.

Слава явно имел в виду себя, что и подтвердил горделивым жестом, встав в позу римского патриция с розой за ухом.

– Но даже я не всесилен. Например, я не могу менять пол. Это даже теоретически невозможно.
– А зачем тебе менять пол? – невольно спросил я.
– Ну, это же очень интересно – побыть женщиной, потом побыть мужчиной, потом опять женщиной, а? Ты так не думаешь?

Говоря это, Слава как будто преображался – я с удивлением наблюдал, как он практически мгновенно изменяет осанку и выражение лица, становясь похожим то на мужчину, то на женщину. Его актёрская игра меня так увлекла, что я совсем забыл о своих страхах. Может быть, они и в самом деле не имеют никаких оснований. Я опять расслабился. И тут же завизжал как свинка.

Это Славя, подкравшись сзади, вылила на меня ушат ледяной воды.

– Водные процедуры! – прокричала она.

– Всё – пошли в парилку, – она погладила меня веником по спине.

***

Я с нарастающей нежностью наблюдал за Славей. Здесь от её тела исходило ещё более интенсивное и красивое сияние, а капельки пота, застывшие на её коже и стекающие по ней, заставляли «внутреннего меня» таять как пломбир.

– Ну, что ты улыбаешься – на скамейку ложись, – сказала Славя, поигрывая веником.

Посреди парилки стояла облитая водой скамья, и не успел я опомниться, как уже лежал на ней со странным чувством предвкушения и страха.

Сначала меня просто поглаживали по всему телу, отчего мне было так приятно, что я окончательно расслабился. Но постепенно поглаживания становились всё решительнее, потом стали шлепками, и вот меня уже охаживали в четыре веника так, что я с трудом сдерживал крик. А они ещё и развлекали меня разговорами:
– Слышал, Слава? – слышал я слева.
– Что, Славя? – слышал я справа.
– Юля опять сахар спёрла.
– Да зачем он ей?
– Не знаю – мания у неё что ли какая-то…
– Клептомания – как у Ульяны, только на сахар.
– Может быть… Так пусть в других мирах сахар ворует!
– Да не злись – с нас не убудет. А в других мирах – ещё неизвестно, что с ней за это могут сделать.
– Хвост отрубить.
– Не исключено. Кстати, она как-то рассказывала, что в одном мире есть такие существа, которые меняют пол, когда чихают.
– Как это? – услышал я то ли справа, то ли слева.
– Вот так это! – услышал я то ли слева, то ли справа.
– «Ап-чхи!» – и он уже девушка, ещё раз «Ап-чхи!» – и он уже парень.
– Что за чих-трансформер?

«Смешно», – подумал я, хотя думать уже было очень трудно – я вибрировал где-то на краю сознания и не терял его, наверное, только потому, что был слишком возбуждён от хлестания вениками. Голоса Славы и Слави слышались то в левом ухе, то в правом – их тембр менялся и расплывался, как в каком-нибудь психоделическом мультике – я понимал всё меньше и меньше, и вот я уже слышал только какие-то обрывки слов, похожие на звуки клеверного поля, наполненного шмелями и кузнечиками.

НВЖН ЧТ М ТБ ГВРМ ДЖ Н ВЖН ЧТ Т СЛШШЬ Т МЖШЬ СЛШТЬ Н БЛЬШ ЧМ МЖШЬ ПНТЬ СЛВ Н ВЖН Т ЧТ Т ДЛЖН ПНТЬ Н ПСВТС СЛВМ Т СЧС ДНСТВНН ЧТ Т ДЛЖН ПНТЬ

Неважно, что мы тебе говорим, и даже не важно, что ты слышишь. Ты можешь услышать не больше, чем можешь понять. Слова не важны. То, что ты должен понять, не описывается словами. И это сейчас единственное, что ты должен понять.

***

Я не помню, как вышел из парилки – должно быть я действительно потерял сознание, и меня оттуда просто вынесли. Не знаю, что эти двое надо мной учинили, но чувствовал я себя как совершенная TABULA RASA. Я просто сидел за столом и смотрел перед собой, слегка покачиваясь в такт дыханию. Мне было очень хорошо. И сейчас, когда я думаю об этом, я понимаю, что это было счастливое ощущение абсолютной пустоты или, скорее, наоборот, абсолютной наполненности – ощущение вне слов и событий.
Славя налила мне чай – точнее, не чай, а какой-то зелёно-пенистый напиток, от которого явственно пахло болотными травами. Я отпил глоточек – горько – но по телу мгновенно разлилась такая нега, что меня снова повело, и я не упал со скамейки только благодаря минимальному напряжению мышц. Тут я ощутил, что меня кто-то трогает ногой под столом. Я взглянул на Славу и Славю, которые сидели напротив меня и одинаково широко улыбались. Кто же меня там трогает?

– Ну – можешь угадать, кто тебя трогает? – сказала Славя, – Угадаешь – получишь приз.

Я снова взглянул на «близнецов», но на их лицах застыл идентичный покер-фейс. Пока я думал, меня коснулась ещё одна нога. И ещё одна.

– Не успел! – воскликнула Славя, и они оба превесело рассмеялись, продолжая толкать и поглаживать меня под столом – теперь уже в четыре ноги.
– Он предпочел бы, чтобы это была Славя, – с весом сказал Слава, – Хотя всё равно не смог бы понять, кто это был. Ну, не смешно ли?
– Мы ловим море лулзов, наблюдая человеческие предрассудки, – с учёным видом добавила Славя.
– Но тебе не стоит волноваться за свой анус, – подхватил Слава, – Хотя, если бы это была Славя со страпоном, ты бы не возражал? А?

Тут даже Славя засмеялась, а я совсем не знал, что сказать.

– Но ты не бойся, – продолжил Слава, – Я же по девочкам – поэтому можешь быть спокоен. Более того, если вдруг случится, что к тебе начнёт приставать какой-нибудь гей, скажи ему, что Слава Колмогоров его в порошок сотрёт. Или просто упомяни моё имя – этого будет достаточно.

Я взглянул на Славю и заметил, что она смотрит на Славу с нескрываемым восторгом и уважением – как на любимого семпая, ни дать ни взять. «Какие у них тут отношения между собой? Иногда кажется, что здесь существует некая иерархия или субординация, но какая именно – непонятно».

– Семён!
– А! – вздрогнул я. Я и забыл, что меня здесь так называют.
– Тебе сейчас вредно много думать, – с врачебной ласковостью сказала Славя, – Оставь это бесполезное занятие – и прыгай в бочку!
– Что? – не понял я.
– Ты что – «Конька-Горбунка» не читал? – Славя широким жестом указала в сторону дальней стены, и я увидел огромную пузатую бочку из потемневшего дерева, перехваченную массивными обручами. Слава уже стоял возле неё и делал пригласительные жесты.

– Только учти, – наставительно сказала Славя, – Погружаться надо с головой – иначе эффекта не будет.

Я поднялся со скамьи и ощутил в теле необычайную лёгкость – ноги как будто сами понесли меня к бочке, и я даже не успел осознать, как уже нырнул в неё с головой. Внутри было уютно, как в утробе матери. Я немедленно свернулся в позу эмбриона и повернулся вниз головой. Впрочем, я продолжал вращаться по всем осям и уже не мог понять, где верх, а где низ. Я чувствовал себя первобытным существом, которое никогда не жило нигде, кроме воды. Очень долго я не чувствовал недостатка кислорода – никогда не думал, что я могу так надолго задерживать дыхание. Но дело даже не в этом – я даже не чувствовал, что я задерживаю дыхание. Я не дышал – но и не чувствовал потребность вдохнуть. Наконец, я решил, что пора всплывать, но в тот же миг почувствовал на плече нежную, но сильную руку. И ещё одну. И ещё. Что вы делаете? Я оттолкнулся ото дна ногами, но мне не дали всплыть. Я оттолкнулся сильнее и попытался сдёрнуть держащие меня руки, но ничего не получилось – меня держали под водой. «Конец» – мелькнула мысль. Я отчаянно заметался, уже не осознавая в какую-сторону надо выпрыгивать, и крепко ударился головой. Я схватился руками за край чего-то деревянного и снова оттолкнулся ногами от дна бочки – как мне казалось. Неожиданно я услышал шум льющейся воды и понял, что меня больше никто не держит.

Я открыл глаза и увидел Славу и Славю, стоящих по колено в луже воды.

Вид у них был глупый.

========== ППБС-03. Славя. Часть 3 ==========

– Он бочку сломал, – растерянно сказал Слава.
– Теперь от ОД попадёт, – грустно сказала Славя.
– Раствор жалко, – продолжал диалог Слава.
– Да, зря пропал, – вздохнула Славя.

Я сидел в воде и смотрел на своих убийц, пытаясь врубиться, о чём они. Вокруг плавали полукруглые доски, которые еще минуту назад были бочкой. Вода с журчанием уходила в дырку в полу.

Слава, наконец, обратил на меня внимание.

– Ну, что – пойдём, попаришь нас.

«Что?! Вы же только что хотели меня утопить!»

– Семён, ты чего так страшно смотришь?
– Почему вы меня… мне… не давали всплыть?
– А-а – это. Мы хотели пробудить одну важную настройку, но что-то пошло не так, – объяснил Слава, – Мы не учли, что у тебя в стрессовой ситуации, выделяется необычно много энергии.
– Ага – как у зайца, – кивнула Славя.
– И прежде всего мы не учли, что ты захочешь всплыть слишком рано, что и привело к стрессовой ситуации.
– А может быть, мы ещё чего-нибудь не учли, – добавила Славя.
– Тогда ОД нам на это укажет.

Они снова забыли про меня.

Я осторожно поднялся и бочком-бочком пробрался к двери. Я открыл дверь и уже почувствовал радость свободы, как мне в спину упёрлась твёрдо поставленная ладонь.

– Куда это ты?

Это была Лена. Она исподлобья посмотрела на меня.

– А я принесла, – сказала она так, чтобы её слышали и Слава со Славей.
– А… Спасибо, – отозвался Слава, – Но уже не надо, извини.
– Как это не надо? А – поняла, – сказала Лена, оглядев комнату, на полу которой валялись доски от бочки, – А может, всё-таки взять?
– А как это поможет? – спросил у неё Слава.
– Если не поможет, то уж точно не повредит, – убедительно сказала Лена.

Я понял, что ничего не понимаю – и уже давно. Так давно, что это стало для меня привычным ощущением. Тем временем, Лена взяла меня за руку и усадила за стол. Встав за моей спиной, она поставила на пол эмалированное ведро, с которым пришла, и, звякнув крышкой, достала из него что-то. Я ожидал чего угодно, но почувствовал только, как мне протёрли кожу ваткой и приложили к ней что-то прохладное и влажное. Я потянулся, чтобы пощупать, но получил по руке.

– Сиди смирно.

Я не мог ослушаться. Ладно – доверюсь судьбе. Что ещё и делать-то остаётся. В конце концов, как говорил герой одного романа: «Если бы они хотели меня убить, то уже давно бы это сделали». Что же это был за роман? Не помню. Или это было несколько разных романов? Да – скорее всего. Именно поэтому я и не могу вспомнить.

– Ну, вот и всё, пациент, – услышал я голос Лены, в котором несомненно были интонации пышногрудой Виолы, однако голос Лены тут же изменился – теперь он увлекал и успокаивал, и, в конечном счёте, гипнотизировал, – У обычного человека ещё несколько дней сочилась бы кровь, но тебя уже нельзя назвать обычным человеком. Ты определённо претерпел модификацию – по крайней мере, заживление идёт прямо на глазах. Вот всё и зажило.
Лена положила руки мне на плечи и склонилась ко мне, смотря прямо перед собой, как будто перед нами стоял невидимый фотограф, который собирался сделать фотографию. Она легонько потёрлась щекой о мою щёку и отпустила меня.

– Ну, вы здесь закончили? – услышал я её голос, обращённый к «близнецам».
– Нет, – откликнулся Слава, – Он ещё должен нас попарить.
– Не бойся их, – прошептала мне Лена в самое ухо, – Вообще ничего не бойся – ни здесь, ни потом, никогда.

Она взяла ведро и ушла, как уходят богини.

Я заворожённо смотрел ей вслед, точнее, на дверь, в которую она вышла, пока Славя не взъерошила мне волосы веником и не сказала:
– Пошли.

***

Они визжали как две истеричные теннисистки.

Я и не думал их жалеть. Я чувствовал необычайный прилив сил и даже не пытался сдерживаться – я отыгрывался за все свои страхи, которых натерпелся в бочке. Кроме того – и больше всего – меня бесило то, что сейчас, когда они лежали на лавке спиной вверх, я не мог понять, где Славя, а где Слава!!!
Значит, обеим попадёт! «Вот тебе Слявя! Вот тебе Слива!» – думал я в ярости, охаживая веником их попы, спины и ножки.

– Пощади! А-а-а-а! – слышал я, уже не стараясь разобрать, где кто.
– Почему ты такой беспощ-щ-щадный? – но я не собирался останавливаться.

Неожиданно они скатились на пол в разные стороны, и я ещё по инерции несколько раз хлестнул по пустой лавке. Воспользовавшись этим, меня схватили сзади, ловко подсекли и уложили спиной на лавку. Я в панике заработал кулаками, но они только рассекали воздух.

– А-ха-ха! Какой буйный! – услышал я, – Успокойся уже! Драка закончена. После драки кулаками машут только дураки. Ты же не дурак, Семён?

Не то чтобы на меня подействовали эти слова – я просто не мог сопротивляться. Я обмяк под весом двух тел. И вдруг ощутил, что мой член эрегирован и находится во влагалище. Я ощущал плавные движения в идеальном для себя ритме, который сделал меня совершенно беспомощным. Сквозь моё существо – от позвоночника до мозга – проходили волны эйфории.

– Тебе хорошо? – услышал я ласковый голос как будто с девятого неба.
– Вот и славно, – услышал я божественно-влажный шёпот в самое ухо. Кусь.

Я сдался.

***

«Не бояться, да?»

Впрочем, страха и не было – ни тогда, ни сейчас. Я сидел за столом и, положив руку на стол, задумчиво сжимал и разжимал ладонь. «Она же вдвое больше обычного. Это вообще моя рука? Они меня здесь стероидами что ли кормят? Или я сам превращаюсь в монстра?»
Мысли текли удивительно спокойно, безэмоционально. Они приходили и уходили, как морские волны. Морские волки – выходят из моря, отряхивают серебристые шкуры и лижут друг другу спины.

– Твоя рубашка куда-то делась, – я очнулся от видения и увидел подходящую ко мне Славю. Славю? Это точно Славя?
– Славя, это ты?
– Я-я. Всё ещё не можешь видеть? – Славя посмотрела на меня, как Бог смотрит на мир.

Я вдруг вспомнил, что в парилке, когда я распластанный лежал на лавке, всё окружающее вдруг предстало передо мной в жёлто-оранжевом цвете – я видел обе восседающие на мне фигуры, как бы одну сквозь другую, и они горели внутренним огнём, и я чётко понимал, что спереди, уперевшись мне в плечи, сидит Слава, а сзади, прогнувшись назад и закинув голову – Славя. И я это понял по цвету – я не видел людей, я видел только дрожащие пятна цвета. Наверное, это и называется тут – «видеть».

– Пойдём, – услышал я родной Славин голос.
– Куда? – ответил я с невольной улыбкой. Хотя я был полон сил, но идти куда-то не очень хотелось – хотелось побыть со Славей наедине.
– На склад – найдём тебе футболку и обувь. Путь предстоит неблизкий – босиком будет не очень удобно идти.

Я вдруг осознал, что все эти дни ходил тут босиком и даже не замечал этого – странно.

– Пойдём, – согласился я.

«С тобой – хоть на край света».

***

Склад. Славя позвенела ключами и открыла огромный амбарный замок. Где же я такой видел? А – в библиотеке. Точнее – на двери библиотеки.

– Славь, а у тебя и от библиотеки ключи есть?
– Да. А зачем тебе? Влюбился в библиотекаршу?

Я даже опешил. «Это здесь при чём? Вообще ведь даже об этом не думал. Я ведь даже её не видел. Точно!»

– Я же её даже не видел, – с неожиданной для себя поспешностью ответил я.
– Ну, увидишь – влюбишься.

«А это как понимать? Славя, я ведь тебя люблю, а ты такие вещи говоришь и даже глазом не моргнёшь. Неужели тут такая свободная любовь – как в Полинезии. Такое впечатление, что Славя готова меня хоть сейчас вручить этой неведомой библиотекарше».

– Вот тебе – держи, – Славя протянула мне белую футболку. Я натянул её и расправил волосы, которые за это время как-то уж чересчур сильно подросли.

– Боженьки! Ну, вылитый Герд Мюллер в молодости.

Я с изумлением увидел, как по щеке Слави скатились две слезинки умиления.

– Ты чего это…
– Ничего. Стой так. Нет, подожди.

Славя сняла с гвоздя бутсы – настоящие кожаные футбольные бутсы с шипами – и странным разбитным голосом выдохнула:
– Надевай.
Я пожал плечами и надел. Пока я зашнуровывал бутсы, я слышал дыхание Слави и чувствовал на себе её неотрывный взгляд. С опаской я поднял голову.
Славя сидела на скамеечке, закатив глаза. Левой рукой она прикрывала полуоткрытый в истоме рот, а правой упиралась в левое бедро.

– О-о-о, я больше не могу, – услышал я стон изнеможения и увидел, как её пальцы впились в нежную кожу абсолютной территории.

В этот момент мои глаза сами собой расфокусировались, и я увидел стены склада в панорамном представлении. Они сплошь были увешаны фотографиями футболистов в чёрно-белой форме. Я не особый знаток футбола, но, по-моему, вот это Руди Фёллер, а вот это – Франц Беккенбауэр. Да здесь же все игроки сборной Германии! О – Лотар Маттеус!

– Ты, наверное, уже догадался, – услышал я приглушённый Славин голос. Она легла боком на лавку, обессиленно уронив руки, и я увидел, что по её бедру стекает струйка прозрачной жидкости – явно более вязкой, чем вода или пот.

Я не мог оторвать взгляд от неё.

– Да, – услышал я угасающий голос Слави, – Немецкая футбольная форма – мой фетиш, – её голос становился всё тише и тише, но всё-таки я отчётливо слышал, – Надеюсь, у тебя хватит ума поступить правильно в такой ситуации.

«И? Что будет правильным? Как поступить?»

Похоже, что от меня впервые требуется какое-то решение.

========== ППБС-03. Славя. Часть 4 ==========

Я вышел и тихонько прикрыл дверь.

Воздух был наполнен ароматом цветов и жужжанием насекомых. Сразу за складом начиналось поле – свежее и вольное, какое бывает только ранним летом. Я сделал несколько шагов по шелковистой траве, и мне вдруг так захотелось присесть, а потом прилечь… Я повернулся на бок и смотрел на синеющее небо сквозь колеблемые слабым ветерком белые цветы с длинными прямыми лепестками – как будто я лежал на дне океана, и не цветы это вовсе, а морские животные. Анемоны, амвоны… Хотя я прекрасно знаю эти цветы, но почему-то не могу вот так сразу вспомнить, как они называются. Матрёшки, мурашки…

Ромашки.

***

Меня уносило на лотосе в просторы бесконечного, первозданного океана – я знал это, хотя и лежал на спине и видел только бескрайнее небо. Океан был змеёй, которая, как гигантский эскалатор, вращалась вокруг себя самой, и уже давно было не понять где верх, где низ. Да и не было никогда никакого верха или низа. Здесь притяжения нет, и нет направлений. Пустота в пустоте, окруженная пустотой. Ничего – нет. Всё – есть. Всё – ничто. Я – змея. По лепестку ромашки стекла кровинка.

Божья коровка.

***

Я сразу понял, что лежу на коленях у Слави.

– Я долго спал?

Она только рассмеялась и надела на меня венок из ромашек.

– Вставай, Иванушка.

***

Неподалёку кто-то пинал мячик. Мы прошли к стадиону и увидели рыжих сестрёнок. «Интересно, почему я считаю их сёстрами?» Алиса была в полной экипировке голландской сборной времён Йохана Кройфа, а на Уле была красная, выцветшая от времени, форма московского «Спартака» и чёрная вратарская кепка величиной с аэродром. Этот экстравагантный лук дополняли скейтерские наколенники. Впрочем, несмотря на маленький рост, ворота она защищала прекрасно – пока мы шли, Алиса ни разу не забила, хотя била весьма недурно.

После очередного сейва мяч покатился в мою сторону. Я остановил его подошвой и, как мне показалось, несильно ударил. Мяч просвистел прямо над Ульянкой, которая едва успела пригнуться и, сбив с неё кепку, вместе с ней затрепыхался в сетке.

– Эй! Ты чего так гасишь?! Так ведь и убить можно!
– Э-э… Я не хотел, – сказал я растерянно.

Уля сидела, закрыв голову руками, как после взрыва. 

– Ну вот – напугал девочку, – подбоченившись, сказала Алиса, – Извиняйся теперь.

Я положил ладонь на её смешной вихор и легонько погладил.

– Извини, силы не рассчитал. Хочешь конфетку?
– Конечно, хочу! Давай!
– Нету, – сказал я ей в самое ушко.

На лице Ульяны отобразилось великолепное возмущение:
– Ну ты и гад!
– Ха-ха-ха, неплохо извинился! – хохотала Алиса.

«Ну, главное, что она о страхе забыла. Хотя и не очень-то я верю в этот страх. Все они тут актрисы ещё те. Может, и весь этот мир – один спектакль?»
«Тентакль».
«Ч-чёрт, это что ещё? Голос в голове?»

Я подождал немного, но больше ничего необычного не происходило.

«Добро пожаловать в КСП».

«Куда?»

***

– Очнулся!

«Алиса».

– Лежи – не вставай. Ты нас узнаёшь?

«Славя».

– Дурак – напугал!

«Уля».

Я слышал их, но ничего не видел перед собой. Точнее, ничего не мог разобрать – перед глазами крутился какой-то калейдоскоп.

– Естественно – такие изменения не могут пройти без побочных эффектов.

«А это кто? А – Виола», – понял я по запаху.

Я чувствовал, что лежу на траве, и надо мной проводят какие-то манипуляции, но пошевелиться я не мог. Но вот вертящиеся передо мной краски замедлили движение, и я стал различать отдельные детали, которые вдруг со стуком старинных часов застыли передо мной в своей стеклянной чистоте – я видел мир как будто сквозь разноцветный, симметричный витраж. И в каждом фрагменте этого витража что-то происходило: вот Славя ведёт лошадь в поводу, вот Алиса плавает в обнимку с дельфином, Уля сдувает с пальчика божью коровку, Лена режет поросёнка.

– Всё в порядке – работаем по плану.

«Это Ленин голос. Лена тоже здесь?»

– Хрю.

Витраж стеклянно загудел, зазвенел, рассыпался на хлопья и исчез – я снова видел как обычно. Передо мной стояла Лена с аптечным ящиком, который она держала перед собой двумя руками. «Она всегда так держит сумки», – мелькнуло у меня в голове.

– Спасибо, – сказал я.
– Пожалуйста, – улыбнулась Лена.
– Встать-то можешь? – услышал я голос Алисы.
– Не знаю.

Я протянул руки.

Они подняли меня вчетвером.

***

«Что, чёрт возьми, со мной происходит? И почему мне совсем не страшно? Ведь в самом деле – страха совсем нет. Может быть, это потому, что я чувствую себя нормально. И в самом деле, несмотря на все эти видения, странные сны и галлюцинации, физически я себя чувствую нормально – даже очень хорошо. А может быть, это потому, что я всё время чем-то занят? Мне не дают подумать – или загнаться? – не оставляют ни на минуту. И всё время что-то новое».

– Улька, а ты почему одетая?
– Так в футбол же играли. Извраще-енец! – спохватилась она и несильно пнула меня в коленку, – Если хочешь знать, я голая только на пляже, а так везде в одежде!

«Врёшь!», – вспомнил я убегающую красноволосую фигурку в свой первый день – точнее, в своё первое утро здесь.

– Точно! Купаться! – вскричала Ульянка. Я думал, она добавит: «Пойдёшь со мной?», но она просто стреканула в направлении речки, на бегу избавляясь от предметов одежды.

Я посмотрел на девушек, которые на некотором отдалении о чём-то горячо спорили между собой. Я не слышал, о чём они говорили, но ощущал напряжённую атмосферу. Похоже, последнее слово осталось за Леной – она развернулась и ушла. Славя подошла ко мне. За ней подошла и Алиса. Виолы нигде не было видно. Может, она мне просто привиделась. Точнее, почудилась – ведь я ощущал только её запах, а голос даже не узнал.

– Уля убежала? – спросила Славя.
– Да, на пляж.

Алиса только поджала губы и скосила глаза.

Мы втроём пошли по направлению к площади. «А не пора ли подкрепиться?», – подумал я, когда мы проходили мимо столовой.

– Солнце уже высоко – надо идти, – сказала Славя, видимо, заметив мой взгляд.

Неожиданно Алиса взяла меня за руку и сказала:
– А вон там наш с Улей домик. Но она всё равно всё время в шалаше, так что я одна живу. Пойдём, я тебе покажу.

Она потянула меня налево.

Но Славя крепко взяла меня за другую руку и развернула к себе.

– Мы должны идти, – сказала она Алисе, как будто напоминая ей о каком-то решении или обещании.
– Ой, знаю я, но мы ведь ненадолго.
– Нельзя – ты сама знаешь, что нельзя.
– Ну что ты как мамочка – нельзя-нельзя. Моё девичье сердечко так страдает, – она обращалась уже ко мне с отчаянно-обиженными интонациями, и я не мог понять, всерьёз она говорит или прикалывается, – Пойдём со мной…

– Это что здесь такое?!

Откуда ни возьмись появилась Ольга Дмитриевна и налетела на Алису как коршун.
– Что ты вытворяешь? Мне казалось, что ты поняла все мои указания? Или мне лишить тебя пайка? Или отправить на разведку? Почему ты препятствуешь коллективной работе? Отвечай – что с тобой не так?

ОД была страшна. Алиса отпустила мою руку и опустила глаза:
– Ну, я же пошутила… – тихо сказала она. Я видел, что она готова расплакаться.
– Никаких больше шуток! Ты и так позволила себе слишком много самоуправства. Больше тебе это с рук не сойдёт, – ОД продолжала наседать.
– Поняла-поняла, – сказала Алиса. Но я чувствовал, что она думает на самом деле: «Да делайте что хотите – я всё равно сделаю по-своему».
– Можешь идти, – сухо сказала ОД и, повернувшись к нам со Славей, приказала, – Идите уже! – и, неожиданно подмигнув, помахала рукой, – Счастливого пути!

Мы, рука в руке, зашагали к выходу, который я различал впереди.

***

– Так почему ты ушёл? – спросила меня Славя, пока мы шли по дорожке к видневшимся впереди воротам.
– Ушёл?
– Из склада.
– А-а, – замялся я. 

«И правда – почему?»

«Надеюсь, у тебя хватит ума принять правильное решение», – сказала она тогда.

А я подумал: «Чего она от меня ждёт?»

– Мне показалось, что ты этого от меня ждёшь – чтобы я вышел.
– Интересно, – улыбнулась Славя, – А сам ты чего хотел?
– Я хотел угадать твоё желание, – с некоторой, неожиданной для себя язвительностью, ответил я.
– Значит, вместо того, чтобы принять собственное решение, ты хотел угадать моё желание?
– Это и было моим решением – говорю же!
– Пусть так. Но ты знаешь – это было предрешено.
– Как это? То есть, от меня ничего не зависело?
– Зависело – но было очень мало шансов, что ты поступишь по-другому.

Я непонимающе посмотрел на Славю.

– Во-первых, – начала объяснять Славя, – Я спросила тебя так, что ты должен был задуматься, а раз ты задумался, то решал уже твой ум, а не тело. Умно?
– Да.
– А во-вторых, – улыбаясь продолжила она, – Мы со Славой тебя выдоили в парилке, так что у тебя просто уже не оставалось сил.

Я был ошарашен.

– Ну, Сла-авя… Ты иногда такие вещи говоришь…
– А что? Что я такого говорю? Или ты имеешь в виду, что люди обычно такое не говорят? Так ведь я и не человек – ты забыл что ли?

Она отпустила мою руку и прошлась по дорожке колесом. Потом встала на руки и, пошла на руках спиной назад, упруго подпрыгивая и плавно пускаясь вниз – вообще не понимаю, как это у неё получалось.

– Ну, разве люди способны на такое? – спросила она, встав на ноги и потянувшись, отчего обозначились все её округлости. Она с поднятыми руками медленно, красуясь, повернулась вокруг своей оси и, как балерина, протянула мне руку.

«Выдоили, значит? Звучит смешно. И пошло, и смешно».

– А кстати, куда Слава делся?
– О! Я ему передам, что ты скучаешь!
– Я не скучаю (нет) – просто интересно.
– Он на рубежах.
– На рубежах?
– Да. Тут поступило сообщение, что в одном месте граница прорвана, и к нам проникает что-то такое – вот его и послали выяснить и устранить.
– А что это может быть такое?
– Я не знаю, но ты не волнуйся – это дело обычное. Граница между мирами – это своего рода мембрана, и сквозь неё можно проникнуть при некоторых обстоятельствах. Не исключено, что ты и сам к нам проник незаконно.
– Что значит «незаконно»?
– Понимаешь, все Семёны приезжают к нам на автобусе, вот к этим воротам. Это происходит в заранее известный день, и я их здесь всегда встречаю.

Мы уже вышли за ворота, и я огляделся. Обычные решётчатые ворота, какие ожидаешь увидеть в каком-нибудь парке отдыха советских времён. По бокам – типовые гипсовые статуи пионеров. Над воротами надпись: «ОВЁНОК».

– Овёнок? Это значит, маленький овен? Ягнёнок?
– Ослёнок, – откликнулась Славя.
– Кто? Я?
– Давай продолжай рифму.
– Э-э… Медвежонок.
– С пелёнок.
– Японок.
– Что?

«Люблю японок», – чуть не сказал я. Но Славя вовремя решила сменить тему.

– На самом деле, «овёнок», – с лекторским видом сказала она, – происходит от латинского выражения «AB OVO», то есть, «с яйца, с начала», ведь именно отсюда всё и началось.

«Не очень-то верится, ну да ладно».

– Не веришь? И правильно делаешь, – рассмеялась Славя. Она протянула ко мне руки и ласково обвила ими шею. Потом взяла меня за щёки и сильно сжала, отчего я невольно расплылся в улыбке. Она добралась до моих ушей и потёрла их ладонями, а затем оттянула мочки вниз, отчего я почувствовал себя не кем иным как Буддой. Я ощутил величайшее блаженство – я в самом деле приблизился к божеству.

– А вот это мы оставим здесь.

Славя сняла с моей головы венок из ромашек, о котором я совсем забыл, и повесила его на ворота.

========== ППБС-03. Славя. Часть 5 ==========

Направо от ворот шла автодорога, но Славя неожиданно нырнула прямо в лес и повела меня по едва приметной тропинке. Я сразу обратил внимание, что деревья здесь были самыми обычными для средней полосы – берёзки, ивы, клёны, редкие сосенки, и никаких слишком больших листьев или необычных плодов.
– А здесь как будто самый обычный лес.
– Так и есть! – живо откликнулась Славя, – Это мои владения. Здесь флора самая обычная, и фауна тоже, хотя изменённые животные тоже попадаются – хотя и не часто. Ну, вреда от них нет, так что мы им позволяем тут гулять. А вот и одно из них, – Славя показала к подножию сосны метрах в пяти от нас, и я увидел белку – совершенно обычную белку, которая просто сидела, вцепившись лапками в шишку, и смотрела на нас чёрными глазами-пуговками. «Ну, и что же в ней необычного», – подумал я, и в этот миг белка исчезла – её просто не стало там, где она была. Я повернулся к Славе.
– Что такое? – улыбнулась она.
– Куда делась белка?
– Что значит «куда делась?» Она же просто прыгнула на дерево и ускакала.
– Не-ет, – недоверчиво протянул я, – Она просто исчезла.
– Ах, вот оно что! Значит, у этой белки есть способность фиксировать твоё внимание – пока ты думаешь, что она спокойно сидит на земле, она уже – прыг-скок! – и ускакала.
– А на тебя этот трюк, значит, не действует?
– Нет – у меня автоматическая блокировка включена.
– Что?
– Блокировка внешнего воздействия. Ты потом поймёшь – когда начнёшь в настройках разбираться.
– Стоп – а как ты тогда поняла, что это необычная белка?
– Очень просто – у неё шёрстка слишком яркая, – улыбнулась Славя.

***

– Так куда мы идём?
– Мы в путешествии.
«И что это должно означать?»
– Гляди, – Славя простёрла руку, и я увидел лесное озеро в обрамлении водных растений. От берега шёл небольшой мосток из посеревшего дерева.
Славя прошла по нему, как по подиуму, на ходу стянула футболку и сняла шорты, пока я, застыв, наблюдал за ней широко открытыми глазами.
– Давай за мной! – Славя сложила руки и нырнула в воду.
Но я почему-то сел на землю и, подобрав веточку, стал чертить перед собой какие-то бессмысленные знаки.
Славя вынырнула на середине озера и помахала мне рукой. В этот момент кувшинка у берега приподнялась, и под ней показалась другая русая голова с улыбкой шириной в несколько километров.
«Опять ты».
– Ой, сюрприз не вышел, – сказал Слава, заметив, что я ничуть не удивлён, – Или у тебя уже толерантность настолько повысилась?
– В каком смысле?
– В обоих! – Слава занырнул обратно и, вынырнув у мостка, выгрузил груду каких-то чёрных, рогатеньких камушков, – Угощайся!
– Нани коре? –  «Тьфу, опять!» – Это что?
– Водяные орехи. Ни разу не видел? – Слава разломил камушек и протянул мне – внутри была белая мякоть. Я осторожно попробовал.
– Вкусно.
– Бери ещё.
– Нет, спасибо.
– Ешь, а то не дойдёшь. Или ты хочешь, чтобы Славя тебя на руках несла.
Я представил эту картину. Слава, наверное, тоже.
– Она-то может, но вот как ты себя будешь чувствовать, а? Поэтому ешь.
– Ладно.
Я взял ещё несколько орешков. «Интересно, он нас одних оставит когда-нибудь? Хотя, с другой стороны, никакого раздражения у меня он уже не вызывает…»
Я не успел додумать эту мысль, потому что на мостках появилась Славя. Она выжимала косы, а по её обнажённому телу стекали сверкающие струйки воды. Она подошла ко мне и уселась рядом.
– Так и не стал купаться? – она протянула руку и неуловимым движением толкнула меня в солнечное сплетение. Я безвольно рухнул на спину и потерял сознание. «В этот раз я успел осознать, что потерял сознание – это успех», – только и успел подумать я.

***

Я плыл кролем по течению большой реки, прямо по её середине, и вдруг осознал, что ещё минута – и меня утянет под плотину, а там крутящиеся механизмы разорвут моё тело в клочья. Но ничего этого не будет, ведь я запрыгнул в какую-то нишу и кулаком разбил стену, за которой колыхались зелёные ветки во дворе. У подъезда трое амбалов расправлялись с другими амбалами, которые были ничем не добрее их – просто слабее. Закончив с ними, амбалы увидели меня и направились в мою сторону с явным намерением расправиться со мной. У переднего в руке был нож. В момент, когда он вытянул руку для удара, я вытянул свою, и все они растерялись и растворились, не причинив никакого вреда. Рядом со мной оказалась девочка лет трёх. Она обвила мне шею одной рукой, а другая была повреждена – закрытый перелом. Я взглянул на её рану и подумал, что сейчас вылечу её – и её рука на глазах зажила, стала как прежде. Мы нашли убежище в конце коридора и решили, что будем там жить. Вот и хорошо.

***

– Эй – на, попей!
Я увидел перед собой лицо Слави – она протягивала мне фляжку. «А на чьих коленях я тогда лежу?» Я резко поднял корпус.
– Чего ты шарахаешься? – услышал я весёлый голос позади себя.
«Опять он».
– Ты же должен быть на рубежах! – сказал я, не оборачиваясь.
– А я уже всё – мелочи остались, – откликнулся Слава.
«Может, мне его прямо попросить удалиться? Хотя…»
Я опять не успел додумать, потому что Славя посмотрела мне в глаза и мягко, но серьёзно сказала:
– Ну, рассказывай, что видел.
– Что? – не понял я.
– Во сне.
«Что же я видел?..» Фрагменты сна пронеслись в моей голове. «Я был Богом. Нет – не то. Ведь, если бы я был Богом, я бы сам творил свой сон, а я только реагировал на него. Но ведь я действительно делал, что хотел, и всё случалось по-моему. Плотину сломал, злодеев победил, девочку вылечил. Чудеса. Значит, я был частью Бога, которая творит чудеса? Я был чудотворцем. Но ведь всё это происходило во сне, и я это понимал – я знал, что это сон. Это происходило в моей голове – что же удивительного в том, что я был всемогущим? Да – но ведь не в каждом сне такое происходит…»
– Кто ты?
– А? – очнулся я.
– Ответь – кто ты.
«Кто я?»

Сон.

***

Мы давно вышли из леса и шли по степи, которой не видно было ни конца ни краю. Хотя нет – справа виднелась череда холмов, и не понять было далеко они или совсем близко. «Похоже на очередную иллюзию – как внутри диорамы».
Вперёд вела грунтовая дорога, проложенная каким-то колесным транспортом. Однако не похоже было, что ей часто пользуются – никаких свежих следов не было. Трава приятно щекотала голени, мерный шаг успокаивал, и в голове царил созерцательный мир – я просто шагал, а рядом шагала Славя. Счастье. «Счастье? Похоже на то». Я решил сыграть в усталого путника и повалился на траву. В нос сразу ударил запах полыни и аптечной ромашки. Славя, видимо, решила подыграть мне и упала рядом.
– Разве не чудо, что человеку приятен запах цветов, хотя он предназначен совершенно не для него?
Мы лежали рядом и смотрели в синее небо.

***

Всё-таки есть что-то в этой бескрайней степи – совершенно плоской, с далёким-далёким, недостижимым горизонтом. Или всё дело в запахе полыни?
Мы снова шли вдаль – казалось, бесцельно – и Славя, приняв одно из своих милых обличий, читала мне что-то вроде лекции.
– Это всё – для тебя. Не удивляйся. Мы, конечно, можем существовать и без тебя, но сейчас мы все действуем в твоих интересах. Тебя часто спрашивают, кто ты, но ты не можешь ответить на этот вопрос – и это абсолютно нормально. Дело не только в том, что ты не понимаешь, кто ты сейчас, но и в том, что ты постоянно меняешься. Конечно, это не новость – ведь всё постоянно меняется, однако здесь изменения происходят с необычной быстротой. А знаешь, почему? В чём непосредственная, физическая причина?
Я наморщил лоб, как будто пытаюсь додуматься, но на самом деле даже не пытался. «Зачем мне вообще всё это знать? Разве недостаточно, что шагаю бок о бок с самой красивой девушкой в мире по неизведанной равнине, а впереди ещё столько всего интересного!» Но Славя неумолимо продолжала:
– Причина в том, что на твой организм воздействуют посторонние вещества! – сказала она так, как будто сделала важное научное открытие. Я посмотрел на её разгорячённое лицо и, преодолевая лень, всё-таки спросил:
– И что же это за вещества?
– Секрет! – раздельно сказала Славя, словно ждала моего вопроса.
– Ну, не хочешь – не говори, – я продолжал разговор на автомате, без всякого желания.
– Секрет! Ты что, не понимаешь?! Секрет! Секрет! – начала тормошить меня Славя, весело смеясь и превращая меня буквально в простынку, которую трясут прежде чем повесить сушиться.
– Да понял я, что секрет, – я попытался отстраниться, но меня притянули ещё ближе.
– Секрет – это выделение органов внутренней секреции!
– Чё?
– Двоечник!
Я вспомнил учебник по биологии. Точно – что-то такое там было. Адреналин. Ага.
– То есть, у меня выделяются гормоны, из-за которых я изменяюсь?
– Не угадал. И вообще – чем ты слушаешь? Я ведь сказала – посторонние вещества. То есть, они вводятся в твой организм извне.
«А вот это уже интересно. Кажется, мне сейчас расскажут, чем же меня здесь пичкают».
– Вы мне в пищу что-то подмешиваете?
– Нет, в пище только обычные питательные вещества – правда очень высокого качества.
Я вспомнил Лену с её ведром.
– Так это мне Лена что-то вколола тогда в бане?
– Нет – это не наш метод.
– Тогда – как?
– Поцелуями!
Я выпучил глаза. «Это что – шутка?»
– Когда ты целовался с Алисой…
«Вот-те раз – сейчас начнётся». Но Славя продолжала как ни в чём не бывало:
 ...Мы получили первые результаты для изучения и определили, чего тебе не хватает. Также Алисины секреты активировали некоторые начальные настройки. Потом Ульяна…
– Но я с ней не целовался! – запротестовал я.
– Ты – нет, а вот она тебя как следует изучила, пока ты спал.
– Ой.
– Нечего тут ойкать. Ты за этим здесь и находишься – чтобы измениться. А нужные изменения могут произойти только под влиянием секретов. А чтобы понять, какие именно секреты тебе нужны, сначала нужно было тебя хорошенько изучить. И ты должен внимательно отнестись ко всему, что я тебе сейчас говорю, потому что, если ты будешь чётко осознавать, что с тобой происходит и почему, ты сможешь, наконец, получить контроль над своими настройками. Для начала – хотя бы активировать защиту от магического воздействия.
«Магического? Это что-то новенькое. Я думал, здесь всё на научной основе. Неужели я попал в мир волшебников?» Я похлопал глазами, что Славя, вероятно, расценила, как просьбу продолжить лекцию.
– Мы знаем два основных вида магии: магия иллюзий и магия вещей. Из названия понятно, что первая создаёт иллюзии, а вторая воздействует на материальные предметы. Хотя, если ты помнишь, я уже говорила, что слова и определения не имеют значения – по-настоящему что-то понять ты сможешь только тогда, когда пройдёшь свой путь сам. А я сейчас, в некотором роде, просто развлекаю тебя светской беседой.
Славя улыбнулась и сделала изысканный жест, в мгновение ока преобразившись в даму на балу.
«Так это не актёрский талант! Она на самом деле – превращается!»
Я застыл в изумлении, но Славя тут же превратилась обратно и бесцеремонно подтолкнула меня:
– Живее – а то мы до ночи не дойдём.
– А куда мы идём? – спросил я.
– Домой, – улыбнулась Славя.

========== ППБС-03. Славя. Часть 6 ==========

– А привал будет? – спросил я, хотя и не чувствовал никакой усталости – просто хотелось подольше со Славей побыть, и в разной обстановке, а не просто бежать навстречу неизвестности, которую Славя назвала «домом».
– Будет – когда до дерева дойдём.
– Так вокруг полно деревьев, – я показал на группы и отдельные деревья, стоящие там и сям на равнине, делая её похожей на саванну.
– Это не то – когда ты увидишь это дерево, то поймёшь.
Я посмотрел вдаль, но никаких особенных деревьев не увидел, зато увидел группу каких-то копошащихся объектов в поле.
– Это что?
– Не видишь? Это косари.
– Косари? Это которые сено косят?
– Точнее не скажешь.
По мере приближения я с любопытством вглядывался – всё-таки новые существа в этом мире. Пока я видел только тех, кого косплейная медсестра Виола назвала «пионерками», то есть, Алису, Лену, Ульяну, Славю, Славу… Хотя его Виола к пионеркам не причисляла – это я точно помню; она его даже не упоминала – из-за этого я, кажется, и запутался тогда. Еще есть Мику и её загадочный двойник-русалка, и библиотекарь Женя, которую я ещё не видел – но её Виола тоже перечислила в списке пионерок, в отличие от себя и Ольги Дмитриевны, которую она назвала «сверхпионеркой», то есть, вожатой. Вроде всё. Ах да – есть ещё Юля, которая прячется, но на самом деле не прячется, а просто я её пока не могу увидеть. Вот теперь – всё.
Наконец, я смог различить десяток одинаковых фигур, синхронно махавших косами под команду «раз – два!», которая исходила от крайней, ближней к нам, фигуры. Все они блестели на солнце, а их ноги и руки казались неестественно тонкими, не соразмерными с туловищем. «Что это у них на лицах? Они в масках что ли?» Подойдя ещё ближе, я увидел, что у этих существ головы цилиндрической формы с большими круглыми глазами и носами в виде толстых болтов, приваренных шляпкой вперёд. Ну и конечно, сверху торчали антенны.
– А-а, так это роботы…
– Разочарован?
Я не стал этого скрывать, но Славя, не обращая на меня внимания, приветственно вскинула руку и звонко прокричала:
– Приветствую!
– Здравия желаем!!! – отозвался хор железных голосов.
– Прекратить работу!
– Есть прекратить работу! – ответил крайний робот, который тут, видимо, был за главного, – Прекратить! – транслировал он остальным.
Роботы встали и опустили косы.
– Сержант Самоделкин, доложите обстановку, – по-деловому сказала Славя.
– Первое отделение первого взвода первой роты первого батальона первого полка Краснознамённой бригады имени Карела Чапека ведёт заготовку сена согласно приказу бригадира. Происшествий нет.
– Молодцы!
– Рады стараться! – взревели роботы, а я с удивлением ощутил, что они действительно рады.
– Но почему без песни?
– Виноват! – поспешно сказал сержант Самоделкин, и махнул своему отделению, – Запевай!
И они запели приятными низкими голосами, от которых веяло и солдатской энергией и какой-то ностальгией:
– Пока-а поют цикады-ы, спокойно дети спя-ят!
«Что это за песня такая? Вроде бы слова там не совсем такие…»
– Красиво поют, а? – спросила меня Славя, как будто с гордостью за своих детей.
– Красиво, – не мог не согласиться я.
– Продолжайте, сержант! И в следующий раз смажьте челюсть, а то она у вас не двигается.
– Виноват, исправлю!

«Зачем ему вообще челюсть, если звук всё равно идёт из динамика на груди?»

***

– Ну, как они тебе? – с непонятным мне воодушевлением спросила Славя, когда мы продолжили путь по прямой дороге, которой, казалось, не будет ни конца ни краю.
– В общем, так совсем ничего себе, – ответил я, не зная как реагировать на Славин энтузиазм.
– Да, вид у них, конечно, не самый презентабельный, зато просты, надёжны и сами себя обслуживают.

«Пока-а поют цикады-ы, споко-ой…», – принесло ветром.

– А откуда песни такие? – решил я всё-таки поддержать разговор.
– Так их делали на военном заводе – отсюда и песни, и выправка, и всё остальное. Как сейчас помню…
«Кажется, пришло время воспоминаний – ну, что же не буду мешать».
– Как сейчас помню – привезли их в контейнере, разобранных, и нам со Славой поручили их собрать, хотя это и не наша работа. Вот это нам пришлось повозиться с этими схемами и проводами – мы ведь тогда только-только вылупились. Но, наверное, благодаря тому, что это было наше первое серьёзное задание, мы сделали всё на совесть – так что даже специалисты присвистнули.
– Специалисты? – полюбопытствовал я.
– Шурик с Электроником – их в этом сезоне нет.
– А кто это вообще?
– Ну, они – как мы, только мужского пола. А они тебя интересуют?
– Не особенно, – поосторожничал я.
– В любом случае, ты с ними можешь даже и не встретиться – хотя в последний день всё возможно.
– В последний день чего?
– Твоей смены.
– А?
– Всё когда-нибудь кончается. И твоя смена кончится. Не думал же ты, что вечно будешь здесь находиться?

«Почему бы и нет?» – задумался я – «Мне здесь нравится».

***

Я вдруг услышал стук копыт – по пологому холму к нам приближался прекрасный белый конь. Он двигался плавно как птица – казалось, он просто скользил по зелёному склону. Славя явно знала его – она сделала шаг вперёд. Конь бесшумно склонил голову, и Славя обняла его за шею двумя руками. Так они стояли время, необходимое для того, чтобы сердца двух друзей уравновесились и начали стучать в унисон. И стоило Славе разнять руки, как конь развернулся и, заложив плавную дугу, улетел обратно на гребень холма, где, как я теперь видел, его ожидало ещё несколько разномастных лошадей.
– Это конь, – сказала Славя.
– М-м, – замялся я, не зная, что ответить на столь очевидное замечание, – Предположим.
– Нет – это совершенно точно конь, – настаивала Славя.
– Хорошо-хорошо, я согласен, – примирительно замахал руками я.
– А знаешь ли ты, чем отличаются настройки у людей и животных?
– Ну, я не так-то много знаю о настройках, чтобы ответить на этот вопрос.
– А что же ты знаешь о настройках?
– Наверное, только то, что ты говорила мне – у каждого есть настройки, их можно пробуждать и изменять, и мне ещё только предстоит это сделать, хотя...
– Постой – сосредоточься на изменении. Здесь и лежит разница. Если бы тебе сказали, что животные не могут сами менять свои настройки, ты бы в это поверил?
«Что за странная формулировка – она как будто говорит мне не верить, странно». Но я сказал иное, стараясь, чтобы мои слова звучали как комплимент:
– Если ты мне это скажешь, мне придётся принять это как данное.
– Нет! – от её окрика у меня аж мурашки пошли по коже, – Ты не должен верить словам – даже моим. Я много раз тебе говорила – ты слишком легко ведёшься. Ты слишком уязвим для магии слов – это твоя слабость, которая может тебе очень дорого обойтись. Подумай об этом, пока я ненадолго отлучусь.

Славя резко развернулась, шагнула мне за спину и – исчезла.

***

Слова – как много в этом звуке для сердца русского слилось.

Славя исчезла, и я, не зная, что и думать, не спеша побрёл по дорожке – как заводная машинка, которая едет в заданном ей направлении.

«Слова, слова, слова… Магия слов. Она завещала мне об этом подумать. То, что я верю словам – моя слабость. Что она имела в виду? Что у меня недостаточно критичное мышление? И правда – есть у меня такая черта. Я склонен верить. Я склонен полагать, что люди говорят мне правду. Или уж точно – что не пытаются соврать. Я легковерный? Или это просто лень? Леность ума. Уму не хочется тратить энергию, поэтому он просто принимает всё, что ему сообщают. Но чем же это плохо? Это ведь очень обычно.  Разве не у всех так? Но мне кажется, такие банальные размышления не помогут мне ответить на вопрос. А какой вопрос, собственно? Я уязвим для магии слов – но могу ли я справиться с этой проблемой. Как говорится, сначала проблему нужно признать – признать, что это проблема. Похоже, что у Слави получилось заставить меня это сделать. Хотя – если она права – то от моих размышлений всё равно ничего не изменится, ведь мои мысли – те же слова, которыми я обманываю сам себя, и сам же себе верю. Или уже – нет? Нет – что-то другое она хотела до меня донести. Что-то, чего я пока не могу понять – не могу додуматься. Наверное, нужно выйти из плоскости. Проявить нестандартное мышление. Взглянуть на проблему с неожиданной стороны. Магия слов. Если воспринимать это не как метафору, а буквально, то ведь от магии можно защититься. Да-да – есть настройки для защиты от магии. Но это универсальные настройки или для защиты от слов нужна какая-то особая настройка? Странный вопрос – весьма поспешный в устах того, кто вообще пока не понимает, что такое настройки. Это вообще я говорю?»
Я встал на месте, как будто очнувшись. Мне в нос ударил дурманящий запах дикой малины. Я обнаружил, что незаметно для себя сошёл с дороги и нахожусь в самой гуще звенящего насекомыми и манящего спелыми ягодами великолепнейшего в своей полдневной дрёме лесного малинника.
Руки сами потянулись за ягодами, и скоро я забыл обо всём.

***

– КТОО ЕСТ МОЮ МАЛИИНУ!!!

Я услышал страшный рёв из-за кустов и попятился:
– Кто здесь?
«Медведь? Говорящий медведь? Хотя, если меня заломает говорящий медведь, мне от этого не легче».

– ЫРРРРРР!!!

Кусты зашевелились, и сквозь них продралось что-то чёрное и мохнатое. Оно приложило лапы к пасти рупором и проревело:

– ОБЖОРА!!!

«Почему у этого медведя красные щёки?»

Я приготовился к худшему, но медведь неожиданно повалился на задницу и, указав на меня лапой, залился звонким, подозрительно знакомым мне смехом.
– Ой, не могу – а-ха-ха! – ну и рожа у тебя!
Медведь схватил себя за макушку и снял голову. Под ней обнаружились красно-рыжие спутанные космы и рыдающее от смеха такое вредное и прелестное личико.
– Ульяна, – сказал я, немного успокоившись, – А если бы меня хватил инфаркт?
– Инфа-аркт? – протянула она издевательски, – Не болтай чепухи – здесь такого не бывает!
– Ты чего в костюм-то нарядилась?
– Это не костюм!
– А что?
– Кигуруми!
– Ну, ладно – пусть будет кигуруми. Так зачем нарядилась?
– Чтоб не поцарапаться – зачем же ещё!
Я внимательно и с удовольствием оглядел Ульянку – выглядела она намалиненной.
– Ты похожа на банку с малиновым вареньем.
– А ты – на клопа-малинника!
– Ну, окей.
– Всё – некогда мне тут с тобой.
Ульянка одним движением скинула с себя костюм и, оказавшись в чём мать родила, выбежала из малинника. Некоторое время я ещё видел её сверкающие пятки среди берёзок и слышал весёлое гиканье.
«Ещё одна проделка – как же она довольна, что удалось меня напугать. И что мне делать с её костюмом, который она швырнула мне в руки? Не могу его выбросить».
Я обнял этот чёрный комбинезон и с наслаждением вдохнул ульяномалиновый запах.

– Эй, – услышал я со стороны поля, и увидел Славю в блестящих доспехах.

========== ППБС-03. Славя. Часть 7 ==========

Она ещё раз помахала мне рукой, и я увидел, что она в своей обычной одежде – коротких джинсовых шортах и кремового цвета майке с красным, пустым, треугольником на груди.
– Ты подумал? – были её первые слова после того, как я подошёл к ней.
– Да.
– И к какому выводу ты пришёл?
– Что у меня гибкое сознание, которое трансформируется под любую поступающую информацию, будь она ложной или истинной.
– Льстишь себе?
– Ничуть. Я не считаю, что это хорошо. Но я не знаю, что с этим делать.
Славя промолчала, но я почувствовал импульс: меньше слов – больше дела.
Мы всё так же шли по степной дороге – правда, деревьев вокруг стало больше. Солнце уже давно перевалило за полдень, и воздух дрожал, напитанный летним зноем.

– Смотри! – Славя положила руку мне на плечо.

Я посмотрел направо, в сторону холмов, и увидел жирафа. Самое длинношеее животное стояло в иллюзорной дымке и смотрело на меня. Вдруг его голова приблизилась ко мне словно в отражении круглого зеркальца. Я чётко видел его лицо – и это было лицо Лесного Духа.
– Не смотри слишком долго, а то он тебя зачарует.
Я моргнул, и лицо исчезло – моё зрение вернулось в норму.
– Что это было? Я видел его лицо так близко, а вокруг него всё было расплывчато.
– Это значит, что у тебя спонтанно активировалась настройка «Орлиный глаз». С тобой не в первый раз такое происходит – разве ты не заметил? Под нашим воздействием у тебя пробуждаются настройки, но, так как ты ещё не умеешь ими управлять, они активируются спонтанно, в зависимости от ситуации.
– И как мне научиться ими управлять?
– На этот вопрос можешь ответить только ты сам.
– Опять двадцать-пять.
– Не торопись – придёт время, и для тебя это будет так же естественно, как дышать.
– Сейчас ты ещё должна сказать, что я должен всё испытать на собственном опыте, и вот тогда…
– И это абсолютная правда, – перебила меня Славя, – Кстати, зачем ты эту медвежью шкуру с собой тащишь?
– Не могу от сердца оторвать.
– А-а. Ну, тогда повесь её за спину – вон там даже лямки есть.
Я развернул Улькин костюмчик и действительно обнаружил две лямки как у рюкзака. Я заправил нижнюю часть и рукава костюма внутрь и закинул получившуюся котомку за плечи.
– Славь, а медведи здесь водятся?
– Думаю, да.
– Думаешь? Я думал, что ты здесь всё контролируешь – ведь это твои владения, сама сказала.
– Владения-то мои, но они не изолированы от других областей, понимаешь?
– Да. Но я хотел спросить, эти животные – на самом деле животные?
– Да, большинство из них – самые настоящие животные, но у некоторых присутствуют настройки.
– Как у той белочки?
– Возможно, – Славя почему-то засмеялась.
– Или как у того жирафа с лицом?
– С ним всё не так просто – он, скорее всего, сконструированное существо, причём даже не из нашего мира.
– А конь?
– Это необычный конь.
– Я не заметил ничего особенного, разве что очень красивый – что же в нём необычного?
– Он не оставляет следов.

***

За разговором моё внимание рассеялось, и когда я снова посмотрел вперёд, то увидел…

Огромная, шаровидная масса листьев возвышалась над равниной на несколько десятков метров. Листья переливались всеми цветами растительной жизни – от бледно-зелёного до ярко-изумрудного. Ствола не было видно, потому что листья – узкие и невероятно длинные – спускались до самой земли. Они легонько шевелились на ветру. Они нежным шёпотом приглашали: «Войди».

…Дерево.

Внутри было прохладно и божественно тихо. Густая листва окружала шатром идеально круглую площадку, а ствол Дерева – мягкого, жёлто-охристого цвета – казалось, состоял из множества стволов с идеально гладкой кожей. Именно кожей – подумал я – просто язык не поворачивался назвать эту атласную поверхность корой. Я хотел подойти поближе, но Славя остановила меня. Мы сели в нескольких метрах от ствола, и я огляделся – несмотря на густую листву, полностью закрывавшую обзор, здесь было удивительно светло, даже светлее, чем снаружи. Прямой солнечный свет сюда не проникал, но, запутываясь и многократно отражаясь в листьях, усиливался и преображался – казалось, эти волшебные листья излучали собственный, мягкий, похожий на лунный, свет. Я смотрел и не мог насмотреться.
Тем временем Славя, подобно Царевне-Лебедь,  извлекла «из рукава» небольшую белую косынку в красный цветочек, которая показалась мне на удивление знакомой. «Это же точно та косынка, в которой она красовалась в столовой, пока мы ждали, когда Лена приготовит уху из осетра. Как же давно это было! Сегодня утром ведь это было. А кажется, так давно, что я с трудом вспомнил. Что-то странное со временем здесь творится – точнее, с моим восприятием времени».
Славя сложила косынку наподобие кулёчка или, скорее, горшочка с крышкой-клапаном. Через пару секунд, она откинула клапан и двумя пальцами извлекла оттуда нечто и протянула мне. Я машинально протянул руку навстречу, но побоялся это взять – по форме предмет напоминал причудливо искривлённый баклажан с пупырышками, но рыжевато-серого цвета.
– Это едят, – убедительно сказала Славя.
– А ты?
– А я уже такое ела. Хочу что-нибудь новенькое.
Я с опаской взял этот «плод», но решил сначала понюхать. Очень странно – но пахло это выпечкой.
– Кусай, – подбодрила меня Славя и принялась снова складывать косынку.
Я откусил кусочек и удивился ещё больше – внутри оказалось прозрачно-зелёное, чуть кисловатое, плотное желе, которое тут же с приятным покалыванием растаяло во рту.
– Вкусно, – промолвил я.
– Не сомневаюсь, – откликнулась Славя, – Ведь это кафе из другого мира. Не знаю, кто там поваром, но дело своё он знает.
Она вынула из горшочка какую-то оранжевую баранку и впилась в неё зубами:
– М-м-м, - Славя зажмурилось и её, и без того славное, лицо стало неотразимо милым от бескрайнего удовольствия, отразившегося на нём.
Иномирные блюда оказались не только вкусными, но и очень сытными. Славя от души потянулась, потом встала, подошла ко мне и зашла мне за спину. Я провожал её встревоженным взглядом, но на этот раз она не исчезла, а села, прислонившись к моей спине. Она вытянула ноги, и я, чтобы уравновеситься, машинально подогнул ноги и обнял их руками.
– Хорошо-о, – удовлетворённо протянула Славя, – Ну, давай теперь поболтаем.
– О чём?
– Предоставляю инициативу тебе, – задорно ответила Славя.
Напрягать мозги не хотелось, поэтому я спросил первое, что пришло в голову:
– А куда ты уходила?
– Славе помогала.
– С чем?
– Ликвидировать прорыв – точнее, последствия прорыва.
– Так он же сказал, что уже всё закончил.
– Когда это он успел тебе такое сказать?
Я чувствовал, что Славя действительно удивлена.
– На озере…
– Вот с этого момента, пожалуйста, подробней.

***

– Хмм, – я всем своим существом ощущал, что Славя совершенно расслабилась и что ей очень нравится использовать мою спину как мягко домашнее кресло, – Судя по тому, что ты говоришь, это дело довольно запутанное, хотя мне уже всё ясно!
«Кто бы сомневался».
– Что же тебе ясно?
– Позволь сначала спросить, что ты сам об этом думаешь.
– А что тут думать – Слава спрятался в озере, потом вынырнул, накормил меня орехами и ушёл по-английски.
О том, что я лежал у него на коленях, я почему-то решил умолчать.
– Нет, этого быть не могло.
– Почему?
– Потому что я его не видела.
– Из того, что ты его не видела, ещё не следует…
– Очень даже следует, потому что невозможно скрыть своё присутствие от мага того же класса. Мы с ним – маги одного уровня, и это полностью исключает возможность его появления в собственной физической форме.
– Физической? Значит, он мог появиться не в физической форме? А в какой тогда?
– Он мог сделать дубля – теоретически. Но об этом даже не стоит говорить, потому что у дубля уж тем более нет возможности скрыть своё присутствие. Он мог также создать иллюзию, но скрыть её от меня он бы тоже не смог. Итак, это не был ни Слава, ни его чары. Ещё варианты?
– Я не знаю – не приснился же он мне?
– Вот это, кстати, не самый невероятный вариант. Но прежде рассмотрим другой – на первый взгляд, почти невероятный, однако, когда речь идёт о магии, часто бывает, что статистическая вероятность того или иного случая никак не коррелирует с действительным положением дел.
Славя сделала внушительную паузу.
– Что если ты сам создал эту иллюзию?
– Я? – я почти испугался.
– А что здесь такого? Учитывая, что твоё состояние сейчас нестабильно, ты вполне мог создать правдоподобную иллюзию и направить её на себя. Я поясню – как правило, иллюзии создаются, чтобы сбить с толку противника, однако ты не контролируешь свои способности и поэтому вполне мог направить свою иллюзию против себя же самого.
– Подожди – но ведь так получается, что я сильнее тебя?
– Если ты смог скрыть от меня иллюзию, значит, ты сильнее меня.
«Это, конечно, лестно, но что-то здесь не так».
– Но ты же говорила, что блокировка магического воздействия рассеивает наведённые иллюзии. То есть, то, что ты не видела этой иллюзии, а я видел, наоборот говорит о том, что ты сильнее.
– Поймал!

Славя от души расхохоталась.

«Так она просто развлекалась? А я-то тут развёл лес до небес».

– Извини, –  мягко сказала Славя.

***

Вынырнув из-под кроны Дерева, мы продолжили наш путь по равнине, в которой были черты и русской степи, и саванны, и пампасов – но было и что-то уникальное, что не позволяло чётко идентифицировать эту равнину как какой-либо из земных ландшафтов. 
Справа по ходу движения всё так же тянулась цепочка высоких холмов, над которыми громоздились белоснежные, похожие на парфе, облака.
– А что там? – показал я на холмы.
– Япония.
– В смысле?
– Япония – страна мультяшек, няшек и вкусняшек.
– Хочу туда, – почти в шутку сказал я.
– Не получится, – ответила Славя почему-то серьёзно.
– Это почему? – решил сыграть в обиду я.
– Силёнок не хватит.
«Дразнит она меня что ли?»
– А если я попробую?
– Попробуй.
«Точно – дразнит!»
– А я вот возьму и попробую!
«Что это со мной? Я в детство что ли впал?»
Несмотря на сохранившийся самоконтроль, я чувствовал, что не смогу остановиться – ноги как будто сами понесли меня в направлении вожделенной Японии. Немного разогнавшись, я бежал уже так, как никогда в жизни не бегал – до холмов казалось уже рукой подать, и я торжествующе улыбался навстречу ветру. Однако через какое-то время я почувствовал, что моим движениям что-то препятствует – я двигался с излишним усилием, как будто сквозь кисель. Холмы были так близко, но бежать становилось всё тяжелее. «Не сдаваться!» Я прибавил ещё, хотя это казалось невозможным, и на миг почувствовал, что вот-вот прорву препятствие – но в этот момент мои ноги оторвались от земли и я, пробежав несколько шагов по вертикальной плоскости, перевернулся вниз головой и, словно отброшенный океанской волной, оказался бегущим в направлении оставшейся на дороге Слави. «И что это было? Какой-то барьер. Мембрана – точно, Славя же говорила».
Я разочарованно встал на месте и увидел, что Славя побежала в моём направлении, энергично махая рукой. Я помахал в ответ и услышал, что она что-то кричит. «Ложись?».
В тот же миг раздался странный свист, и я получил удар гирей под дых. Я сложился пополам и упал на траву.

*** 

Придя в сознание, я услышал над собой всё тот же вспарывающий воздух свист, но ещё – резкие, глухие удары, которыми сопровождался каждый свистящий звук. Я поднял голову и увидел Славю – но только со спины. Она стояла надо мной в оборонительной стойке, время от времени переступая то влево, то вправо – в эти моменты и раздавался глухой стук. Она держала скрещённые руки перед собой, сжав кулаки – как будто щит – и этим щитом она отбивала летящие с огромной скоростью штуки, которые я даже не был способен увидеть.
– Лежи, не вставай, – сказала Славя, не оборачиваясь.
Ещё один свист – и ещё один стук – как камнем о железо.
– Да когда же они кончатся, – с досадой сказала Славя, – О! Наконец-то!
«Кончились?» – не успел спросить я, потому что увидел, как к нам приближается всадник. «Значит, она его ждала».
Осадив коня, всадник начал гарцевать вокруг нас, махая саблей. Славя стояла с невидимым щитом наготове, а я привстал и закрыл лицо руками, стараясь глотать поменьше пыли. Когда пыль понемногу рассеялась, я увидел прекрасного всадника на пылающем боевом коне – в ярко-красном гусарском кителе, с русыми прядями, живописно выбивающимися из-под кивера, в белых трико, идеально лежащих на крутых лошадиных боках, и с длиннющей саблей, победно сияющей на солнце. В общем – это был Слава во всей красе.
Вокруг в изобилии лежали разрубленные ровно пополам – гири? – нет, это были капустные кочаны. «И вот этим меня пришибло? Хотя на такой скорости – неудивительно».
– Ты как? – спросила Славя, оглядываясь по сторонам и пока не опуская щит.
– Жить буду, – прокряхтел я.
– Простите, это моя вина, – сказал Слава, который тоже не торопился убирать саблю, – Я не должен был дать им уйти.
– Оп! Ещё один! – крикнула Славя и слегка повернулась вместе с щитом.
– Сейчас я его! – взмахнул саблей Слава.
– Стой! – скомандовала Славя, – Он не атакует. Я его поймаю.
В двух метрах от нас в воздухе висел ярко-зелёный свежий кочанчик величиной с гандбольный мяч. Он слегка подпрыгивал и вращался, словно не зная, что предпринять.
– Славь, это опасно – давай я его… – предложил Слава.
– Нет – это же растение. Я умею с растениями разговаривать. Ну-ка дай мешок, – Славя неожиданно обратилась ко мне.
– Какой мешок? – затормозил я.
– Костюм Улькин.
«А-а – я и забыл, что он у меня за спиной».
Я стащил с себя рюкзак и протянул Славе.
– Нет – растяни и держи, – приказала Славя и произнесла какие-то неведомые шелестящие звуки.
Кочанчик ещё пару раз повернулся туда-сюда и вдруг – как будто его поддали снизу – описал дугу и приземлился точнёхонько в мешок, который я гостеприимно держал в руках. Я даже не успел испугаться, а Славя забрала у меня пленного и, ловко завязав горловину, передала мешок восседающему на коне Славе.
– Всё – я поскакал! – Слава отсалютовал, развернул коня и с пугающей скоростью скрылся в клубах пыли.

***

Слава помогла мне отряхнуться, и мы пошли по дороге дальше. Я заметил, что уже вечереет – солнце опустилось к холмам, а в посвежевшем воздухе пролетали стаи птиц. Ландшафт тоже изменился – дорога уже не шла прямо как стрела, а петляла между заросшими оврагами, поднимаясь и спускаясь по склонам. И поднявшись на очередной склон, я увидел впереди неширокую реку – синюю-синюю реку с крутыми берегами – она казалась невероятно глубокой и незыблемо спокойной.

А на самом яру стоял дом.

Славя взяла меня за руки и потянула за собой.

– Вот мы и пришли.

========== ППБС-03. Славя. Часть 8 ==========

– Постой, – я не шелохнулся, – А ты уверена, что это тот дом?
Славя замерла и, не отпуская моей руки, медленно повернулась ко мне. Она смотрела на меня так, как будто я, наконец, сказал что-то стоящее.
– Ты прав – нам не нужен дом.
Она притянула, мою, вдруг ослабевшую руку, ко рту и нежно вцепилась зубами в указательный палец.
– Бежим! – она ринулась с холма прямиком в сиреневую свежесть ночи.
Я бросился за ней.

***

Очень скоро ночь стала тёмно-фиолетовой и наполнилась тёплым запахом невидимых цветов. Я бежал по неведомому лесу, видя перед собой только белую фигурку Слави и зная, что она даст себя догнать, как только захочет.
Славя остановилась на небольшой округлой полянке, и я понял, откуда исходит это фиолетовое сияние – вся полянка, и лес вокруг, были покрыты зелёными, сиреневыми, голубыми, синими и фиолетовыми растениями, которые излучали неоновый свет, похожий не то на блеск неоновых вывесок в ночном районе большого, спокойно спящего города, не то на сияние мириад порхающих над тёплыми водами пруда светлячков. Я почувствовал мягкое прикосновение к ноге и увидел, что светло-сиреневый светящийся стебель обвил мою голень. Я осторожно потянулся, чтобы снять его, но он вдруг сам расплёлся и отодвинулся.
– Они чувствуют твои намерения, – пояснила Славя.
– А ты? – дерзко сказал я.
– Я их вижу, – Славя с улыбкой показала в район трусов.
– И ты только сейчас заметила? – не унимался я.
– Нет, не только сейчас, – Славя помахала пальцем в воздухе и продолжила, – Но раньше мы всё время шли, мы были в путешествии, понимаешь? Ты помнишь, куда мы шли? К дому. Мы шли домой, но дом оказался нам не нужен. И одежда нам больше не нужна! – вдруг завизжала Славя, как будто в неё вселилась Ульянка, и, схватив футболку обеими руками, моментально освободилась от неё.
Я ошеломлённо наблюдал, как её груди, задравшиеся вслед за футболкой, упруго опустились вниз и, заколыхавшись, несколько раз скакнули вверх-вниз. Славя поймала мой взгляд и, схватив свои груди руками, крепко сжала их, подняла наверх, а потом опустила, и нежно погладила соски пальчиками.
– А ты что стоишь? Или хочешь, чтобы я тебя раздела? – усмехнулась Славя.
– Я... Любуюсь.
– А-а-а... Это дело хорошее.
Славя провела рукой вниз по животу и, зацепив большим пальцем шорты, потянула их вниз. Другой рукой она сильно сжала кожу на внутренней стороне бедра. Cейчас на ней были только эти джинсовые, сверхкороткие шорты, в которых её длинные – такие сильные и стройные – ноги казались ещё длиннее. На шелковистой коже мягкими пятнами играл фиолетово-зелёный свет. Славя повернулась ко мне спиной и, запустив пальцы под пояс шорт, стянула их до середины бёдер. Она нагнулась и, повернув голову ко мне, приложила палец к губам.
– То, что ты сейчас видишь, немногие видели. А из тех, кто видел, никто не посмел пойти дальше. Попа Слави – народное достояние! – сказала она, явно цитируя кого-то, и внезапно весело рассмеялась, как только она умеет это делать, и повалилась на траву. Я видел, как сотни стебельков сразу же потянулись к ней и обвили её руки и ноги, грудь и живот, а некоторые уже подбирались к лицу. Один росток обвил ей шею и мягко прикоснулся к верхней  губе. Славя отогнала его, облизнув губу языком. Я видел, как за кончиком её языка потянулась вязкая ниточка сладкой влаги. В один момент стебли, как по приказу, освободили ей руки, и она потянулась к наполовину снятым шортам. Она подняла ноги вверх, держа их совершенно прямо, перетянула шорты через колени и, согнув ноги, перевернулась на живот. Теперь шорты болтались на её лодыжках, а сама она лежала, зарывшись головой в ворох блестящих стеблей, чьи чуткие усики тут же оказались на её спине с идеальной ложбинкой и на нежнейших ляжках. Синий и зелёный неоновый свет играл на её белой коже, отчего она показалась мне Снегурочкой, которая, опутанная гирляндами, лежит новогодним подарком под ёлкой и ждёт... А я-то чего жду?

«А я-то чего жду?», – подумал я, но, странное дело, не мог пошевелиться. «А-а, так и есть». Пока я заворожённо наблюдал за Славиным стриптизом, неоновые стебли обвили меня всего как Гулливера. «Брысь», – подумал я, и стебли, к моему удивлению, подчинились.
Но и Славя уже избавилась от шорт и подошла вплотную ко мне. Она легко толкнула меня в грудь и я, отступив на пару шагов, упёрся спиной в гладкий ствол широкого дерева. Славя собрала мою футболку в кулак и, задрав её наверх, уткнулась мне в живот, провела языком вверх, оказавшись головой под футболкой, и натянула её на себя, отчего её груди плотно прижались к моей коже, а её лицо, вынырнув из ворота футболки, оказалось так близко к моему, что наши губы сами нашли друг друга.

Когда я уже забыл, где я и что я, Славя разорвала футболку у меня на спине и, присев, вытащила мой член из шорт на свободу. Я сполз спиной по стволу и всё, что я смог сделать в этот момент из-за бешено, на грани обморока, стучавшего сердца – протянуть правую руку и коснуться её пылающей щеки.

Она облизала и пососала мой средний палец, а потом я почувствовал свой член у неё во рту. Она застонала, точнее, издала тот непередаваемо сладкий звук, который может издать только девушка с членом во рту. Я совсем сполз на землю и, закрыв глаза, откинул голову. Славя уже успела снять с меня шорты, и я находился в самой подходящей для фелляции позе – в той, в которой можно получить наивысшее удовольствие.
Славя сосала нежно, но уверенно, а я делал мягкие толчки навстречу её горлу. Время от времени, она вынимала член изо рта и, взяв его рукой, мокрым, полным влажности, ртом облизывала головку, играя языком по уздечке, и снова принималась сосать, с такой страстью, что моё тело выгибало и забрасывало назад, и весь вес приходился на напряжённые, упиравшиеся в землю руки, заставляя пальцы впиваться в мягкую траву.
«Хорошо ли будет, если я кончу ей в рот?» – я не успел этого подумать, потому что уже кончал, незаметно для себя встав на ноги и делая непроизвольные фрикции у неё во рту, причём она не давала мне вытащить, крепко держа меня за яйца. Славя стояла передо мной на коленях и явно намеревалась высосать всю сперму, которую только могла, а я не видел ни единого шанса как-нибудь ей в этом помешать, да и хотел ли? Да и мог ли, даже если бы хотел? Так или иначе, я кончил ей в рот несколькими мощными толчками, от которых моё тело изогнулось в дугу, а в глазах на миг потемнело.
Славя, наконец, вытащила мой член изо рта. Я слышал, как она причмокнула и сглотнула. Впрочем, яиц она не отпустила, а наоборот – принялась их массировать. Она легонько сжимала и поглаживала их, и мой член снова встал. Я с удивлением заметил, что я и сам не чувствую никакой усталости, и готов продолжать. Я хочу продолжать – я хочу раздвинуть ей ноги и засадить...

И тут я ещё раз убедился, что Славя читает мои мысли, потому что она взяла меня за руку и потащила к своему ложу из шевелящихся неоновых стеблей, в которое мы упали как в стог сена.

Славя лежала передо мной, уронив голову вбок и глядя искоса из-под запутанных волос. Её руки были расслабленно раскинуты по сторонам, а согнутые в коленях ноги открывали взгляду непередаваемую белизну и нежность внутренней стороны бёдер и то, что между ними. Славя прикрыла глаза и издала кроткий, едва слышный, стон. Я понял, что – пора.

***

Я всем телом прильнул к её коже и, вопреки моим ожиданиям, почувствовал, что она не прижалась ко мне, не обхватила меня ногами и не впилась руками в спину, а ещё больше расслабилась и раскинулась. От неожиданности, я даже не сразу осознал, что со мной мгновенно произошло то же самое. Я потерял свою волю, я больше не был хозяином своего тела. Я был первозданным океаном, который – волна за волной – ласкает берег планеты, на которой никогда не было людей.

***

Когда я снова осознал себя, я понял, что лежу с закрытыми глазами и открытым ртом, и тут мне в рот упала капля чего-то сладкого и очень, очень – неизречённо – вкусного. Я с трудом разлепил глаза и увидел, как ещё одна капля падает мне на язык из Славиной груди.
Я потянулся рукой и губами к манящему, влажно-розовому, соску, но Славя удержала мою голову руками:
– Больше нельзя. 
– Но я хочу-у, – заныл я.
– Нельзя, глупыш, а то станешь землёй.
– Что?
– Станешь землёй, и из тебя цветы прорастут.

В темноте я слабой рукой нашёл её ладонь. Она улыбнулась и прошептала:
– Спи.
– Я не хочу, – сказал я и тут же заснул.

***

Во сне я засмеялся от удовольствия и проснулся от оргазма.
– Прости, не удержалась. Уж очень мне понравилось, – сказала Славя, вытирая пальцами рот.
– Ах ты!
Славя притворно испугалась:
– Не наказывайте меня, господин. То есть, я хотела сказать, не наказывайте слишком сильно…
– На колени! – вскричал я, неожиданно для себя легко войдя в роль.
Славя поняла меня правильно и встала на колени в позу как нельзя более удобную для атаки сзади. Я схватил её за косу и обмотал ей вокруг шеи.
– О-о-о, – услышал я щемящий душу стон. Славя упёрлась щекой в землю, закатила глаза и, завершая великолепное ахегао, высунула ярко-красный язык, с которого стекали сладкие слюнки.
Увидев её раскрасневшееся личико, я чуть не засмеялся, но Славя быстро напомнила мне о цели всех этих действий, протянув руку под животом и раздвинув пальцами возбуждённые половые губы. Я почувствовал, что зверею, и ещё крепче сжал в кулаке её косу – я больше не думал ни о чём, пока, после сумасшедшей гонки, пронизанной стонами и взвизгами извивающейся под толчками моего тела Слави, обессиленно не рухнул в мягкую, пряную как лучший сон траву.

Славя растянулась рядом.

– Я уйду раньше тебя, поэтому следуй за белой обезьяной.

========== ППБС-04. Мику. Часть 1 ==========

То ли обезьяна хорошо знала своё дело, то ли Славя водила меня кругами, но уже через полчаса я оказался совсем недалеко от лагеря – на той самой малиновой полянке, где меня напугала Уля-кумамон.
Природа ещё спала. В предутреннем полумраке всё было неподвижно как на стоп-кадре – ни лист не шевельнётся, ни травинка. 
Вдруг в кустах малины что-то зашебуршилось, стебли закачались. Не иначе – Ульянка! Опять каверзу готовит. Ну, сейчас я ей…
Я осторожно подкрался и протянул руку. Ульянка повернулась и я остолбенел.
Никакая это не Ульянка – это самый настоящий медведь – огромный, дикий, бурый медведь с квадратной уродливой мордой.

– А-а, подопытный…

От его рёва я невольно схватился за уши и попятился. Рёв был тем более ужасающий из-за того, что морда зверя оставалась совершенно неподвижной – его пасть не открывалась, а звук гремел прямо в моей голове.
– Обнимемся? – проревела зверюга.
Я сделал ещё шаг назад и сказал – скорее самому себе, чем желая спросить:
– Что ты такое?
– Я – медведь-телепат.
«И сейчас он вас будет телепать», – пронеслось у меня в голове. Что же ему сказать? «Не убивай меня, добрый молодец, я тебе пригожусь». Нет, не подходит, ведь добрый молодец здесь я, но, похоже, убивать будут меня. Или не будут? Может, всё-таки, не будут?
– Вопр-р-росы? – проревел невыносимо громкий голос внутри головы.
– Почему так громко?
– Что гр-р-ромко?
Я показал на свою голову.
– А-а-а, так это ты у себя в настройках должен отрегулировать. У меня громкость только одна – для всех одинаковая.
«Опять настройки. И где мне их искать?»
– Ты вслух говори, а не думай там себе. Я мысли только передавать могу, а твои мысли я не слышу.
– Где мне эти настройки искать?
– Ну и вопросы у тебя! Откуда же мне знать? Это же твои настройки – не мои.
От этого грохота в голове я уже готов был повалиться на землю. Настройки, настройки, где же вы? Вдруг передо мной – точнее, перед моим внутренним взором – возник жёлто-красный круг, похожий на мандалу. Я интуитивно нашёл оранжевый кружок в верхней правой части диска – это и есть регулятор громкости. Я нажал на кружок, и он резко уменьшился, превратившись почти в точку.
– Ну, как – получилось? – пропищал медведь.
Я подавил невольный смешок и немного увеличил точку.
– Раз-два, раз-два, приём. Как слышно? – помогал мне медведь.
– Замечательно. Спасибо! – искренне сказал я.
– Ну, что же – тогда приступим, – сказал медведь и, взяв меня за руку, спокойно, без видимого усилия, оторвал её как кусок хлеба.

Я выпучил глаза и открыл рот. Это, конечно, малополезные действия в такой ситуации, но бежать я не мог – ноги подкашивались и казались весом в сто пудов.
Медведь с задумчивым видом помахал мне моей же собственной рукой:
– Ну, что стоишь, рот разинул – беги давай.

Я развернулся к лесу и побежал – хотя и не очень уверенно. У края леса я всё-таки остановился, ощутив, что за мной никто не гонится. Я осторожно оглянулся – никого не было. Стояла гробовая тишина. Я повернулся обратно – передо мной стоял медведь. Через секунду он воткнул мне в живот – длинные, как у росомахи – когти, которые вышли с другой стороны в верхней части спины, у самой шеи. Медведь, глядя мне прямо в глаза, рванул лапу на себя и, отступив, растворился в полумраке леса.
Когда он вынул из меня когти, меня дёрнуло вперёд, и я схватился за берёзку, чтобы не упасть. Другой рукой я держался за живот, но боялся на него посмотреть.

– Беги! – раздался голос в голове – я рванул с места как спринтер и развил такую скорость, что берёзки превратились в белый, мерцающий коридор.

иКАКяВООБЩЕ могуБЕЖАТЬвТАКОМсостоянии

Я бежал с нечеловеческой скоростью, но с кристальной ясностью осознавал, что это не поможет.
Я остановился, уперевшись лбом в лапу медведя, которую он выставил вперёд, как благословляющий Папа.
– Чего тебе надо, изверг? – выдавил я.
Вместо ответа он взял меня за макушку и оторвал мне голову. Голова завертелась в его лапе, и я увидел своё тело, которое на подогнутых ногах качалось вперёд-назад как простыня на ветру.
Когда голова повернулась к медведю, он остановил вращение и легонько наподдал по щеке. Было почти забавно наблюдать, как его морда качается туда-сюда, хотя я и понимал, что качается вовсе не медведь, а моя голова.

– Испытания завершены, – важно сказал Мишка, – Результат удовлетворительный.

Он приблизил меня к своей морде и нереально длинным, лопатообразным, языком облизал мне лицо снизу вверх – от подбородка до лба. Я схватил его за шею непонятно откуда взявшимися руками и…

***

Я держал в руках девушку – тёплую и нежную. Мои вытянутые вперёд руки сжимали её за бока, прямо под сиськами, а над моим лицом нависало симпатичное личико с японским, ширококрылым, носом и японскими же глазами – точнее, разрез глаз был несомненно японский, но цвет этих глаз, сияющих как тысяча радуг… Я даже не сразу вспомнил, как этот цвет называется – ультрамариновый... Аквамариновый.
Как бы то ни было, я лежал в постели с белыми простынями, а Мику – а это была несомненно она – восседала на мне с торжествующим видом младшей сестрёнки, пришедшей будить нерадивого брата. Но сестрёнки разве вот так братьев облизывают? Я провёл ладонью по лицу – оно всё было мокрое. Мику хихикнула:
– А нечего было так спать! Мне Ольга Дмитриевна поручила тебя разбудить, а я ей сразу сказала – а что, если он не проснётся? А она – тогда делай, что хочешь, но чтобы проснулся. Прямо так и сказала. А потом говорит – после этого он поступит в твоё распоряжение. Вот так! Значит, теперь я тобой распоряжа…
Я прикрыл ей рот рукой, но она больно укусила меня за палец и одним прыжком, оттолкнувшись от меня как от трамплина, оказалась вне досягаемости – аж у самого шкафа.
Я сел на кровати и вытер лицо простынёй.
– Где я? – произнёс я сакраментальную фразу.
– Что значит где – в лагере!
– Это я понимаю, но вот это что за место?
Я окинул взглядом маленькую комнатку с единственным окошком, двумя койками – не кроватями, а именно койками – и столиком между ними.
– Это домик Ольги Дмитриевны – мы тебя здесь положили ночевать.
– Почему именно здесь?
– Потому что… Это-о-о… А! Точно! Так все домики ведь заняты – смена началась.
– Смена? А до этого что было?
– То пересменка была! А теперь началась обычная смена, которая длится неделю. Ой! Так тебе же надо быстрее одеваться и выметаться отсюда!
Мику от волнения забегала по комнате:
– Быстрей иди умываться! – заорала она, – Надевай! – она схватила со стула майку, штаны и бросила мне, точнее – в меня. Я даже не стал уворачиваться – так мне хотелось спать.
– А к чему такая спешка? – зевая, сказал я.
– Он ещё и зевает! – Мику схватила меня за руку, подняла с кровати и принялась толкать к двери, уперевшись мне в спину обеими руками.
– Погодь-погодь…
– Некогда тут годить – скоро настоящий Семён приедет! Ой! Мне ведь тоже надо одеться! Хаяку, хаяку! – она затолкала меня совсем уже безжалостно, – Короче, сейчас идёшь быстренько умываешься, потом в столовую кушать, потом к себе в кружок, потом ко мне в кружок…
– Хорошо-хорошо. Что за кружок-то?
– Музыкальный! Я думала, ты знаешь!
– Про твой я знаю, а что за мой кр...
– Ну всё – я побежала! – крикнула она от двери.
– А-а…
– Что ещё?
– Секс-то будет?

– Кто про что – а Семён про секс.

В дверях стояла Ольга Дмитриевна во всей красе – руки в боки.

– Так я же не Семён, – парировал я, успев увидеть улыбку на лице Мику, прежде чем она шмыгнула на улицу.
– Если Партия прикажет – будешь Семёном! Но сейчас у Партии другой приказ – освобождай помещение.
– Да я уже…
«Какие они все резкие сегодня. Видно, и в самом деле что-то случилось».
– Стой! После обеда найди меня – надо пару слов сказать.
– Хорошо.
– Я тебе ещё напомню. Самое главное, – ОД подняла палец вверх в знак важности момента, – Никого не убей.
Я хотел уточнить, к чему такое странное указание, но ОД, просто вытолкала меня за дверь, сказав, что ей ещё убираться тут.
– Сам всё поймёшь – не маленький.

***

Несколько ошеломлённый, я вышел на крыльцо и…

КТО ВСЕ ЭТИ ЛЮДИ

========== ППБС-04. Мику. Часть 2 ==========

По залитым солнечным светом дорожкам, весело щебеча, сновали пионерки в белоснежных рубашках, с лентами в волосах и – я не сомневался – с пролетарским огнём в сердце. Попадались и пионеры – некоторые даже в пилотках. И у всех был такой оживлённый вид, такие задорные лица, что я уже был уверен: это – настоящий пионерский лагерь. «Насколько он настоящий с точки зрения…» Но я быстро оборвал себя, чтобы не погрязнуть в ничего не значащих размышлениях. «Он совершенно точно – пионерский. Вот, что сейчас важно». 

Я двинулся в направлении площади.

– Виталий Геннадиевич! Здравствуйте! – услышал я весёлый голос – звонкий, как колокольчик в руке первоклассницы.

Передо мной стояли несколько пионерок и – все как одна – смотрели на меня, не оставляя и тени сомнения, что обращаются они именно ко мне. Но я и сам не собирался озираться в поисках «Виталия Геннадиевича» или спрашивать, откуда они меня знают, а просто улыбнулся и сказал:
– А-а! Здравствуйте! Уже устроились?
– Да!
– Нет ещё!
Ответили они хором и рассмеялись. Самая бойкая – сразив меня глазами наповал – спросила:
– А когда можно в секцию записаться?
– В се-екцию? – протянул я выжидательно.
– Да! Я лёгкой атлетикой занимаюсь!
– А я волейболом.
– Я тоже волейбол!

«Понятно. Значит, я тут физрук, что ли? Ну, что же – почему бы и нет».

– Завтра, с утра! – по наитию сказал я.
– Хорошо! Мы придём!
– Приходите!

И я двинулся дальше, ощущая себя альбатросом-тяжеловесом в стае галдящих красноротых чаек.

***

На площади я увидел стенд, а на нём свою довольную рожу с надписью: «Болотнин Виталий Геннадиевич, КМС по академической гребле. Руководитель спортивной секции».

Понятно.

Вдруг мимо промчалась Славя. Я хотел её окликнуть, но она так решительно шагала, что я предпочёл просто проследовать за ней. Славя почти бежала, придерживая руками свои толстенные косы. «Странно, ведь раньше они ей не мешали…»
Меня она не замечала, хотя я и не прятался – просто шёл за ней на некотором расстоянии. Славя подошла к воротам и быстро скрылась за ними.
Я уже хотел открыть ворота и пойти за ней, но увидел, что она стоит прямо у ворот и разговаривает с кем-то. Я отошёл чуть влево и посмотрел в щель между забором и столбом. Перед Славей стоял парень в свитере и зимних ботинках. Выглядел он так, как будто ночевал в стогу – помятый и весь в травинках. Странный, конечно, парень – растрёпанный такой, растерянный, но меня больше удивил «Икарус» – пышущий жаром, краснобокий продукт венгерского автомобилестроения – из которого, вероятно, этот парень только что вылез.

Поведение Слави тоже было странным: то ли она кокетничала с ним, то ли…
Вот она взяла косу в руку и начала перебирать её пальцами – знакомый жест!
Вот она начала что-то объяснять ему, а потом махнула в сторону лагеря и – внезапно развернувшись, направилась в мою сторону.
Прятаться было уже поздно, поэтому я уже начал придумывать, что это здесь делает Болотнин Виталий Геннадиевич, кандидат в мастера спорта, но – она меня не заметила.
«Нарочно, что ли, игнорирует? Да нет – непохоже».
Славя удалилась вглубь лагеря, а я посмотрел, что там делает наш взлохмаченный новый герой.

Он стоял и смотрел на ворота. 

Мне уже почти надоело смотреть, как он там топчется и озирается, когда он всё-таки подошёл к воротам, нерешительно открыл их и – как во сне – пошёл по дорожке.
Меня он тоже не заметил! Но ведь я стоял почти прямо перед ним!
Но он, шаркая ботинками, прошёл мимо.
«Славя тоже хороша – стоило так торопиться, чтобы в итоге бросить его на произвол судьбы?»

Парень двигался как сомнамбула – он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он совершенно не был похож на пионера, да и вообще на советского человека он совершенно не был похож. «Откуда же он вывалился?»

Он удалялся – похожий на серого, ушастого котёнка, которого в первый раз в жизни выпустили из коробки погулять.

Странным образом, он затягивал за собой окружающее пространство – все предметы тянулись за ним, как будто были приклеены к его свитеру невидимыми нитями.

========== ППБС-04. Мику. Часть 3 ==========

Я отогнал видение и просто пошёл за ним. То есть, даже не за ним, а в столовую. 
Парень шёл не спеша, и я быстро его обогнал. Он даже бровью не повёл. Ну и ладно – пойду поем.
Однако напротив клуба я насторожился – кто-то прятался в кустах. И этот кто-то так сопел, переминался и вообще – сверкал своим присутствием – что я без труда узнал Ульянку, которая сама-то явно думала, что её никто не видит. Я подошёл и встал прямо перед ней. Она продолжала сосредоточенно смотреть на крыльцо клуба.
Я прошёл мимо неё и прислонился к стволу дерева, скрестив на груди руки. Я задумался.
«Ну, ладно – Славя была так увлечена своим заданием, что могла меня не заметить. Этот – вообще как мешком пришибленный. Но Ульянка – она-то почему меня не видит? В чём разгвоздка? То есть, эта, как её – загвоздка. То есть, эта, как её – разгадка».
Я взглянул на Ульянку, которая, как затаившийся тигр, не спускала глаз с дверей клуба. «А что если, пока я наблюдаю за Ульянкой, за мной тоже кто-то наблюдает?» Я повернулся и обвёл взглядом близлежащий лесок. Затем я сжал руку в кулак и, сделав зверское лицо, погрозил в сторону предполагаемого наблюдателя.
К своему изумлению, я услышал, как кто-то упал с дерева. Кто-то упал, ломая ветки, с довольно большой высоты, зашипел и выругался, но сразу же удалился вглубь леса.

Я повернулся к Ульянке – её уже не было.

Я моментально обернулся вокруг своей оси, но всё было спокойно – никто ко мне не подкрадывался, адски ухмыляясь. Я даже немного разочаровался и немного заскучал, но в следующий миг я невольно пригнулся и закрыл уши руками.

Воздух пронзил нечеловеческий визг и воздух почти раскололся.

Я почти заставил себя посмотреть в сторону источника визга, который и не думал обрываться.
Ульянка была там, но визжала не она. Визжала Лена – или, по крайней мере, кто-то очень похожий на Лену, потому что я ну никак не мог представить, чтобы Лена-которую-я-знаю могла бы вот так беззащитно, совсем по-девчачьи, визжать. Она визжала с таким усилием, что её лицо посинело. Ульянка стояла рядом и пыталась её успокоить – так мне сначала показалось – но потом я уловил ту самую адскую ухмылку на её лице и понял, что она машет перед Леной чем-то очень страшным, отчего бедная жертва потеряла способность двигаться и поэтому не могла убежать, а только визжала, визжала, визжала, пока не кончился воздух… и даже после того, как он кончился – вон синяя вся уже.
Лена визжала, отпрянув от прыгающей перед ней Ульянки, прижав к себе руки и выгнувшись назад, отчего её белоснежная рубашка с пионерским шевроном выбилась из-под сверкающего жёлтой пряжкой ремня, а грудь – и без того немаленькая – очень выгодно выпятилась вперёд. Вообще, кто бы мог подумать, что пионерская форма может быть такой сексуальной, но на Лене даже галстук – какой-то не по-пионерски слишком красный – казался возбуждающим аксессуаром. Мне захотелось взять её за этот галстук и…
Но тут Лена, кажется, пришла в себя или, скорее, наконец, нашла в себе силы убежать. Ульяна, безумно довольная своей проделкой, улыбнулась кому-то, стоявшему неподалёку, и выбросила в траву не нужную больше ужасную вещь – это был всего-навсего кузнечик, и даже не очень большой. Вполне обыкновенный зелёный кузнечик, «зелёненький он был».

Мне вспомнился один художник, который тоже боялся определенных насекомых.

Тем временем, Ульянка побежала вслед за Леной, а в поле моего зрения вплыл невидимый мне до этого наблюдатель – это был, конечно же, серый котёнок, то есть, тот медленный парень, который стоял там, рядом с местом происшествия, но даже пальцем не пошевелил. Похоже, он у нас любитель шевелить мозгами, а не булками. Впрочем, чем-то он мне понравился. Или даже скорее не понравился, а заинтересовал что ли. Было ощущение, что, несмотря на его дикий вид – а может быть даже поэтому – вокруг него всё и вертится. 
А-а-а! – поразила меня, казалось бы очевидная мысль – так ведь это же тот самый Семён, про которого Мику говорила и из-за которого мне не дали поспать нормально. Странно, что я сразу не догадался. Впрочем, так ли это важно?
Интересно, долго он ещё там будет стоять, ботинками шаркать? Я присмотрелся и смог прочитать на его выразительном лице целую гамму эмоций – от задумчивости, через отвращение, к осознанию чего-то такого, что заставило его решительно повернуться и направиться дальше.

Но не успел он и двух шагов пройти, как на него налетела – кто бы вы думали – Алиса! Вот уж точно – свет клином на нём сошёлся что ли у девчонок?

Алиса хлопнула его по спине, отступила на шаг и встала с выжидающим видом. Она ожидала немедленной реакции, и она последовала – парень резко развернулся, сжав кулаки и зажмурив глаза. Но увидев перед собой Алису, он как-то сразу расслабился. Алиса сказала ему что-то резкое и смерила взглядом.
А я ею невольно залюбовался и неожиданно снова влюбился – неужели только из-за рубашки, из которой она сделала лифчик, завязав кокетливым узлом на груди? И это тоже, конечно – но я просто вспомнил свой первый день здесь… Или это было не здесь?
Алиса ещё раз окинула взглядом парня – который за всё это время не проронил ни слова – и прошла как будто сквозь него, а Семён – будем называть его так – проводил её взглядом и тронулся дальше.

Дойдя до площади, он снова остановился и задумался, а потом вдруг свернул в сторону речки. Вроде бы Славя ему объяснила куда идти? Ну да ладно – для своего состояния он ещё совсем неплохо держится. Интересно, почему это я вдруг проникся к нему симпатией? Ещё и слежу за ним зачем-то? Странно всё это. Ладно, пусть сам разбирается, а у меня и свои дела есть. Как там Мику говорила – в столовую, к себе в кружок, к ней в кружок… Да! – ещё ОД сказала найти её после обеда.

Я смотрел в спину Семёну, который беззаботно шагал по тропинке к реке.

Даже если он ошибся, очень часто бывает, что ошибочное действие ведёт к результату, к которому невозможно прийти, делая всё правильно.

========== ППБС-04. Мику. Часть 4 ==========

В столовой никого не было. Я оглядел помещение, обстановка в котором сильно изменилась: солидный стол и покрытые тёмным лаком скамьи с благородными округлыми очертаниями исчезли – везде стояли простые, прямоугольные столики и квадратные табуретки, и каждый их угол с вызовом заявлял о своей геометрической правильности.
«Не очень-то уютно. Но где же еда?»
На прилавке стояла одинокая тарелка с чем-то таким. Это оказалась пюрешка, по поверхности которой пустили игривую волну, и половина сосиски серенького цвета, а завершал сервировку взвод зеленоватых горошин, затаившихся под прикрытием сосиски.
Я взял тарелку и, отыскав стальную вилку в лесу алюминиевых, сел за столик так, чтобы видеть вход. Я выбрал это место машинально и только потом вспомнил историю о непобедимом ковбое, который сел спиной к двери единственный раз в жизни и тут же с ней распрощался.
Впрочем, распрощаться с жизнью можно и по другим причинам – например, съесть что-нибудь не то.
Я подцепил сосиску вилкой, но не решался попробовать это чудо кулинарии – просто смотрел на неё и вспоминал тот роскошный обед с осетриной, который отведал в этой самой столовой вроде бы совсем недавно, но, казалось, в каком-то другом мире. Я положил руку на стол и замечтался, вспоминая все вкуснейшие блюда и великолепные фрукты, которые я попробовал за два прошедших дня. Где же всё это богатство? Это точно – тот же мир, который был вчера? Но голод – не тётка, а лучшая приправа, или как там говорят… Я поднёс вилку ко рту и облизал голый металл. 

Что? А где сосиска-то? Я ошалело огляделся, но, как оказалось, глядел не совсем туда.

Кто-то опёрся ладонями мне в колени и выполз из-под стола между моих ног.
– Хи-хи.
– П-привет. То есть, это… Ты что ль сосиску стырила?
– Что? Какую сосиску? – она так округлила глаза, что не оставалось никакого сомнения, что похитителем сосиски была именно она.
– Ульяна, я тут с голоду помираю, а ты мою единственную сосиску слопала… – начал я, но не договорил, потому что она скосила глаза к переносице и вдруг обхватила меня руками, да так крепко, что я от неожиданности попятился и встал, вытянув Ульяну за собой – она вцепилась в меня как клещ, уперевшись мне головой в живот и тормозя носками кроссовок по полу. Протащив её так несколько метров, я решил положить этому конец.
– Ульяна, – сказал я со всей строгостью, на которую был способен, но она явно не собиралась меня слушать, потому что молниеносно переместила хватку на шею, а потом – я и опомниться не успел, а она уже висела на мне вниз головой, обхватив шею ногами.
– Да что происходит?..
Вместо ответа она вытянулась вниз вдоль моего тела, уронив руки на пол и, кажется, закрыла глаза.
– Ах, кружите! Кружите меня, Волконский!
«Какой ещё Волконский?»
Но я начал медленно поворачиваться вокруг своей оси. Это странное чувство – я не мог понять, двигаюсь ли я по своей воле или что-то заставляет меня двигаться. Скорее, я чувствовал себя волчком, который внезапно обрёл сознание. Волчок Волконский.
Я крутился всё быстрее – и вот уже Ульяну подняло на 45°, и я увидел, что её глаза и правда закрыты, а на лице отражается неописуемое блаженство.
– Давай-давай! – то ли шептала, то ли орала она, – Мы возьмём гран-при!
А ведь это и правда похоже на элемент фигурного катания. Я раскручивался всё сильнее – всё вокруг, кроме летящей уже горизонтально земле Ульянки, слилось в смазанный калейдоскоп. Я и сам не понимал, как я мог такое вытворять и не терять равновесия. Я кружился и уже не думал ни о чём. Так кружился я только когда-то в детстве. Когда-то очень давно… Я засмеялся от счастья, Ульянка подмигнула мне и вдруг
о
т
о
р
в
а
л
а
с
ь

Я, удаляясь в противоположном направлении, как в замедленной съемке, видел, как она улетала к двери и там, уже успев сгруппироваться, врезалась в каких-то двух людей, которые только что вошли в дверь.
Я увидел вспышку и услышал взрыв. Я ещё успел увидеть, как Ульянку и тех двоих, как будто одним клубком, вынесло за дверь, прежде чем ударился затылком о колонну и отключился.

========== ППБС-04. Мику. Часть 5 ==========

«Только смотри никого не убей!»
Неужели?!

Едва очнувшись, я бросился к двери, ожидая увидеть груду человеческих тел.
Но на крыльце всё было тихо-спокойно – птички, солнышко, приятный ветерок.
Не зная, что делать, я задумчиво погладил перила и опустился на скамейку.
«Может быть, пока я был без сознания, здесь всё прибрали?»

– О чём задумался, пионер?
Я поднял голову и ожидаемо увидел перед собой бюст Виолы. Она склонилась надо мной, уперев руки в бёдра – её грудь занимала полнеба. Назовём это «виола-позой».
– Виолетта… – я замялся, не зная её отчества.
– Валентиновна, – подсказала она, – но можно просто Виола и на «ты».
«А почему, пионер-то? – запоздало подумал я, – я ведь теперь тренер. Или для неё я так и остался пионером? Или, может быть, она всех так называет? А – не об этом сейчас».
– А с Ульяной всё в порядке?
– С Ульяной? С ней всё даже слишком в порядке. Только что пробегала, не видел? Ну, коленки ободраны – так это в порядке вещей…
У меня отлегло от сердца – вроде всё обошлось. Постойте, а как же взрыв? Я же видел, как там всё взорвалось к чёртовой матери.
– А вот двух пионеров пришлось положить в медпункт, – продолжила Виола, – Многочисленные ушибы тела и, возможно, потеря памяти – не могут вспомнить, что с ними произошло. Говорят, зашли в столовую, а потом очнулись на крыльце, все побитые. Не знаешь, что тут произошло?
– Не знаю, – честно соврал я.

Мы помолчали.

«Интересно всё-таки, почему у неё груди разного цвета», – неожиданно подумал я и, взглянув на Виолу, увидел, что она с прищуром смотрит на меня.
«Неужели она тоже мысли читает, как тот медведь… А-а, хотя он же не читал – передавал только…»
Но Виола прервала мои бессвязные мысли.
– Ты что – так и не поел, пионер?
И тут я осознал, что мой желудок вовсю поёт песни кита. Я его погладил и жалобно уставился на Виолу. Она развела руками:
– У меня в хозяйстве только слёзки Синдзи – а ты возвращайся в столовую и поищи там в кухне.
На последнем слове Виола почему-то ухмыльнулась и подмигнула.
– Хорошо, – как будто под гипнозом согласился я.

***

В столовой никого не было. Я оглядел помещение…
«Погодите-ка, это мы уже проходили».
Ведомый голодом, я зашёл за стойку и прошёл в дверь, ведущую в служебное помещение. Я втянул носом вкусные запахи и в предвкушении обеда шагнул вглубь кухни…

БАЦ

Прямо перед моим носом в стену вонзился топор. Несколько пустых как космос секунд я наблюдал, как с лезвия капает кровь.

 

Б
Л
Я
Д
Ь
Я
Ч
Т
О
В
А
Н
И
М
Е
наконец, выдал мой мозг.

И тут я услышал:
– Кажется, к нам пробрался воришка.
Моя шея со скрипом повернулась в направлении голоса.

В проёме двери я увидел стройную фигуру, непроглядно чёрную от яркого контрового света – это была девушка в кожаном костюме, а следующая вещь, которую я увидел – нож. Узкий, мясницкий нож, которым она небрежно поигрывала, с ухмылкой поглядывая на меня.
И в следующий миг – девушка переместилась молниеносно, за пределами моего восприятия – я почувствовал прикосновение стали к своей шее.

 

– Сгущёнку будешь?

========== ППБС-04. Мику. Часть 6 ==========

Сгущёнка была в классических железных банках, прохладных на ощупь. Хоть и очень хотелось есть, но ощущение было таким приятным, что я продолжал держать банку в ладони, тем более что и посмотреть было на что. Лена – а я бы узнал её в любом наряде – ловко пробила свою банку коротким четырёхгранным клинком и, залихватски запрокинув голову, опрокинула её в себя одним махом.
– Кх-а-а-а-а-а!… – услышал я звук, исполненный ликующего блаженства. Она со стуком опустила банку на стол и уставилась на меня, как будто я невесть откуда взялся.
– Ты кто?
«Дед Пихто», – чуть не ответил я, но встретив её пронзающий взгляд, поперхнулся.
– Не знаю.
– Бедненький.
Пожалели, приласкали.
– Ну, давай я тебе хоть банку открою.
Она взяла у меня банку, вторым движением проколола её клинком, а третьим – вручила обратно. 
Я присосался к отверстию, но всосал только воздух с привкусом металла. Я запрокинул голову, но безуспешно.
– Не получается?
«Издевается» – осенило меня.
Я протянул руку к кинжалу, который она держала на столе, но она убрала его синхронно с моим движением.

– Ты хочешь отобрать у меня оружие? Очень смело.

В моём сознании пронеслась картина моего безжизненного тела, пригвождённого к стене.

– Вот именно, – сказала она, подняв руку с клинком – теперь это был короткий меч. «Да откуда она их берёт?»
– Идём, – приказала она.
– Куда? – сглотнул я.
– В арсенал, – сказала она, приближаясь. «Паниковать поздно», –  только и успел подумать я. Она взяла меня за руку и…

Мы стояли у тяжёлой, окованной двери, какая только и могла вести в оружейную.

***

– Выбирай! – Лена распахнула дверь и широким жестом пригласила внутрь. Я вошёл, и у меня в глазах засверкало от блеска металла – в этой продолговатой, уходящей вглубь комнате вообще не было ничего кроме холодного, сияющего ледяным светом, оружия. Клинки, копья, топоры и дубины самой разной формы стояли сплошной стеной (даже непонятно было, где за ними начинается настоящая стена) и гирляндами свисали с потолка, который из-за этого тоже нелегко было разглядеть.

– Выбирай! – повторила Лена.

«Выбирать?.. А как выбирать? И для чего? Я ведь не владею никаким оружием».

Мечи, сабли, шпаги и рапиры разной длины – такого оружия было больше всего, хотя, возможно, мне так только казалось из-за того, что только в этих названиях я был совершенно уверен. И ещё, пожалуй, я узнал томагавк и длинный прямой клинок, при взгляде на который в памяти всплыли слова «палаш» и «кирасир».
В руке я продолжал сжимать наполовину открытую банку сгущёнки. Как же мне хотелось есть! Но для этого надо было проделать второе отверстие. Моя свободная рука протянулась вперёд и как бы сама собой нащупала гладкое древко копья. Оно было довольно длинное, но напоминало скорее спортивный снаряд, чем боевое копьё.
– Да, – сказала Лена задумчиво, – пожалуй, на лансера ты больше всего похож…
Я не понял, о чём она, но переспрашивать не стал. Вместо этого я попытался проколоть банку, для чего поставил её на пол и прицелился остриём, однако, услышав приглушённый смешок, как-то потерял уверенность в своих действиях – не попаду ведь. И тут меня осенило – я взялся за древко у самого наконечника и тихонько тюкнул банкой по острию, как будто кокнул варёное яйцо.
– Браво, – услышал я и даже удостоился сдержанных аплодисментов, – Но прежде чем ты начнёшь пить, тебе стоит знать, что это не сгущёнка.
«Не сгущёнка? А что же тогда?»
Я застыл с банкой в руке – а ведь я уже поднёс её ко рту и даже зажмурился, предвкушая тот самый вкус.
– Это водный раствор сока Дерева жизни 1 : 108 – одна часть сока на 108 частей воды по объему.
– Ну, теперь, когда я знаю это, я могу его выпить?
– Да.

Я начал пить, но вкуса никакого не ощутил. Густая и тягучая на вид жидкость вообще не ощущалась! То есть, я ничего не чувствовал во рту – она как будто исчезала где-то на пути от банки до моего языка. «Она точно льётся?» – засомневался я и, в попытке проверить, пролил несколько капель на подбородок. Но когда я хотел смахнуть их пальцем, я ничего не ощутил, кроме собственной кожи. Я посмотрел на банку, на которой значилось «SUCCUS ARBORIS VITAE», а затем посмотрел на Лену.

А она смотрела на меня, чуть наклонив голову. Так мы и смотрели друг на друга секунд десять.

И тут меня вштырило – сказал бы я, если бы знал такое слово. В общем, меня распрямило и выгнуло назад, как будто внутри меня разжалась потаённая, мощная пружина, а глаза широко и беспомощно распахнулись. Я видел всё и даже больше, но не мог воспринимать то, что я вижу, однако это и не требовалось, потому что всё моё тело превратилось в один глаз или даже не глаз, а неведомый орган чувств, с помощью которого я понял, что лечу. Всё так же выгнувшись, с распахнутыми глазами, разинутым ртом и раскинутыми, как лягушачьи лапки, руками, я медленно отчаливал от земли – как в невесомости, сказал бы я, если бы мне было знакомо это ощущение. Я уже почти перевернулся вниз головой, когда Лена взяла меня за руку, как за ниточку воздушного шарика, и осторожно вынесла наружу.

Я болтался вверх ногами и знал совершенно точно – если Лена сейчас отпустит мою руку, я улечу в синее небо, и никто меня больше не увидит.

И она отпустила.

Я видел, как она с улыбкой машет мне вслед, всё удаляясь, а передо мной открывалась картина лагеря с высоты полёта вертолёта – я видел домики и крыши корпусов, островки зелени и спортивные площадки, сверкающий изгиб реки и…

«Это всё?»

Меня перевернуло лицом в небо.

========== ППБС-04. Мику. Часть 7 ==========

Если бы я смотрел с Облака №9, я бы увидел, как карточный валет, а может быть, кленовый лист, медленно порхая, опускается на крышу спортклуба.
– С возвращением.
Я запрокинул голову, скрипя затылком о кровлю.
Она стояла на коньке, на самом краю крыши, и смотрела вдаль, за горизонт. Порывы ветра развевали неправдоподобно длинные пряди, которые мерцали на фоне лучезарно-синего неба, становясь то темнее, то светлее его, а иногда и вовсе растворяясь в синеве.
Я повернулся на бок и приподнялся.
Мику обернулась ко мне, придержав волосы ладонью, и, бросив быстрый взгляд вниз, с милой улыбкой сказала:
– Тебя заметили.
И в тот же миг я услышал задорные голоса:
– Виталий Геннадиевич, спускайтесь к нам!
– Что вы там делаете?
– Загораете?
– Вы тут должны кое-что подписать!
На все эти слова я только важно кивнул.
Я обернулся в сторону Мику. Конечно, она уже исчезла.

***

Меня окружили бойкие, загорелые пионерки.
Оказалось, что активистки уже подготовили расписание. Я немного задумался о том, какая же у меня подпись, но я справился с этим и – мимо пионеров, которые играли в волейбол какими-то странными чёрными мячами с ручкой – направился в сторону музыкального клуба.

***

Известно, что во время выступления японской рок-группы выделяется энергия, сравнимая со взрывом небольшой галактики.
Я вполне убедился в справедливости этого утверждения, наблюдая за клубным бэндом в окошко.
Ульянка колотила по банкам, выпучив бешеные глаза, как Анка за пулемётом. Алиса крутилась как волчок в совершенном рокнролльном безумии, кончая на каждом аккорде. Мику витийствовала у микрофона, мгновенно переходя с высочайших нот на кавайный гроул.
Я долго не мог понять, кто играет на басу. Наконец, я увидел бас, как бы парящий над плоскостью рояля, и длинные, бледные пальцы, держащие гриф и перебирающие струны. Приглядевшись, я понял, что эти пальцы принадлежат существу с огромной, обратно-грушевидной головой, большими круглыми глазами без ресниц, светло-серой, блестящей как у дельфина, кожей, выпуклым животиком и коротенькими ножками, которыми оно в такт постукивало по зеркальной поверхности рояля. Ростом это существо было не больше метра, но его руки были непропорционально длинными, а пальцы – длинными нереально даже для таких длинных рук. Я подумал, что это вполне мог бы быть пришелец с Планеты Басистов, которая поставляет на международный рынок басистов, как Португалия футболистов.
Между тем, девушки закончили песню и бросились к окну, оставив только пришельца – у которого вдруг оказалась чёрная шляпа на голове и тонкие, чёрные же, усики – задумчиво кивать в такт музыкальному узору.
Девушки так неожиданно приблизились к окну, что я невольно отпрянул, а они прижались к стеклу со своей стороны, расплющив носы и щёки. Ульяна, как будто ей было мало, вытаращила глаза и высунула свой краснющий язык, и Алиса с Мику последовали этому – совсем не дурному, на мой ошарашенный взгляд – примеру.
Когда девушкам надоело дурачиться, Мику вышла ко мне.
– Как тебе?
Я показал большой палец.
– Спасибо, – смущённо сказала Мику, – но нам ещё надо много репетировать. А тебе нужно сейчас в административный корпус – Ольга Дмитриевна просила напомнить.
Я кивнул.
– Сейчас иди на площадь, а потом через лесок и увидишь здание – ты сразу его узнаешь.
Мику приблизилась ко мне.
– А чтобы тебе веселее идти, вот тебе волшебный п…
– Пендель!

***

После пенделя от Алисы я очень быстро дошёл до площади, но вот уже полчаса, через какие бы лески я не проходил, не мог найти ничего похожего на здание администрации – я каждый раз выходил к знакомым местам и вынужден был начинать всё с начала. «Наверное, должен быть какой-то трюк», – подумал я и, покрутившись с закрытыми глазами вокруг своей оси, ринулся напролом.
И я, наконец, обнаружил что-то новое, хотя и совсем не то, что ожидал увидеть.

На пенёчке сидела киска и вылизывала киску.

Поправив глазомер, я понял, что киска была размером с невысокую девочку. Но я имел право подумать, что это кошка, потому что люди просто не могут сидеть в такой позе – вертикально подняв вытянутую ногу и согнувшись так, что голова оказалась между ног. К тому же на голой ноге была мягкая шёрстка – негустая и очень приятно расположенная – но всё-таки шёрстка как у кошки. Головы я не видел, однако всё доступное зрению было человеческое – включая коричневое платьице, похожее на платье советской старшеклассницы, то ли очень коротко и неровно обрезанное снизу, то ли просто очень истрёпанное.
Кошка-девочка меня не замечала, и я подошёл к ней почти вплотную. Она уже разогнулась, и я увидел настоящие кошачьи уши, хотя и большие – пропорционально голове. Ушки смешно подёргивались, и я, не удержавшись, протянул к ним руку. Девочка обернулась и уставилась на меня совершенно неподвижными жёлтыми глазищами. Я остановил руку, но через секунду продолжил движение и тут же пожалел об этом.
Лицо девочки исказилось кошачьей яростью, сверкнули клыки и – не успел я осознать, что происходит – она с бешеным шипением махнула лапой с явным желанием выдрать мне глаза.
Я успел выставить руку, на которой остались три глубоких пореза. Раны тут же затянулись, но следы остались, к тому же шрамы начали ужасно зудеть. Но это я ощутил потом, а пока я отступил в оборону, ожидая новых атак девочки-кошки – однако её и след простыл.
Я сорвал росший у пенька подорожник и приложил прохладный лист к царапинам – стало полегче.
На пеньке – в самом центре – я заметил странный предмет: круглую коричневую медальку на грубой верёвочке. Я поднял медальку, которая оказалась неожиданно лёгкой. Я покачал этой медалькой как маятником и посмотрел в сторону, куда предположительно убежала девочка, несомненно, забывшая этот предмет, однако, я понимал, что, даже если он ей нужен, она вряд ли возьмёт его из моих рук. Тем не менее, поколебавшись, не оставить ли вещь на пеньке, чтобы она за ней вернулась, я всё же сунул её в карман.
Подняв глаза, я неожиданно обнаружил прямо перед собой полустёртый указатель, на котором всё же можно было разобрать буквы «А», «Д» и остальные.

***

Следуя по стрелке, я предвкушал встречу с ОД, однако встретился с дворниками. Это были самые что ни на есть настоящие дворники, две штуки. Два одинаковых дворника – двухметровые, грузные мужчины лет пятидесяти в шапках-ушанках, тулупах и валенках, заросшие бородами-усами и со снегоуборочными лопатами, которые они скрестили на моём пути.
Я попытался их обойти, но они каким-то образом, не двигаясь, каждый раз оказывались на моей дороге. Чтобы не сбиться с направления, я вернулся в исходную точку и просительно сложил руки.
Некоторое время ничего не происходило, и я уже подумывал, а не применить ли к ним копьё, но вдруг они синхронно задвигали бровями, засопели, и из гущи бород донеслось грозное:

– Сургу-уч!

«Что бы это значило? Что я должен сделать? Они, кажется, что-то просят от меня…»

– Сургу-у-уч! – настаивали Сторожа.

Я покопался в карманах и извлёк на свет медальку на верёвочке, которую забыла кошкодевочка.
Я протянул медальку правому из сторожей. Он попробовал её на вкус и с гримасой глубокого удовлетворения растворился в воздухе. Его товарищ ушёл под землю, как отколовшаяся глыба айсберга уходит в пучину океана.

Путь был свободен.

***

Я действительно сразу узнал это здание: ложные колонны, лепные карнизы и барельефы бородатых вождей, и конечно, красная табличка с золотыми буквами – всё говорило о том, что здесь сидит начальство, а именно, ОД.
Единственное открытое окно было на втором этаже.
Я прошёл через турникеты, мимо пустой будки вахтёра, сквозь безлюдный вестибюль и поднялся по широкой лестнице, центральную треть которой занимала красная ковровая дорожка, подбитая к ступеням стальными прутами.
Кабинет №23. Я постучался и, выждав вежливую паузу, вошёл.
Ольга Дмитриевна сидела в кресле, в своей любимой позе – расслабившись и вытянув ноги. Её лицо закрывала панама. Я постоял минутку, но ОД так и не шевельнулась. Я подошёл поближе и, не дождавшись реакции, высунул язык и помахал раскрытой ладонью перед её лицом.
– Кто ты?
Я вздрогнул и отдёрнул руку.
– Не отвечай – сейчас это не нужно. Садись.
Я оглянулся, но не увидел никаких стульев и вообще ничего, на что можно было бы сесть. Всё убранство кабинета состояло из начальственного кресла, нескольких комодов и одинокого торшера – не было даже занавесок. Я прошёл к окну и сел на подоконник.

– Готов слушать?

Я промолчал в знак согласия.

Через пару томительных минут из-под панамки полился негромкий голос, ровный как Амазонка. 

– Вопрос о твоей классификации стал предметом жарких дискуссий на последнем заседании. Было высказано предположение, что ты относишься к породе так называемых «Разрушителей миров». Такие разрушители миров, впервые попав в новый мир, принимают решение его разрушить и, с некоторой вероятностью, им это удаётся. Говоря о них во множественном числе, я только выделяю класс существ. На самом деле, разрушитель миров всегда действует в одиночку. Он принимает осознанное решение разрушить мир, в который пришёл извне, чего он может и не знать, однако он всегда убеждён, что должен вырваться из этого мира и что единственный способ достичь этой цели – разрушить его. Разрушение мира, помимо всего прочего, приводит к разрушению границ между мирами на стороне разрушенного мира, вследствие чего разрушитель и уцелевшие обитатели получают возможность проникнуть в соседний мир. Не все имеют способность проникнуть в соседний мир, однако разрушитель, даже если он потратил все силы на разрушение, проникает в другой мир почти автоматически, за счёт так называемого усилия воли. При переходе в другой мир срабатывают некоторые ограничители, и разрушитель забывает свою историю. Благодаря этому он начинает жизнь в новом мире, казалось бы, с чистого листа, однако это не так, поскольку его природа не меняется – он остаётся разрушителем. Но самое интересное – как Разрушитель становится Разрушителем, как он «появляется», ведь он не рождается им. Как же этот интереснейший класс существ обретает свою природу? Мы знаем ответ на этот вопрос. Разрушитель становится Разрушителем, в тот момент, когда разрушает первый мир, то есть, мир, который он, будущий Разрушитель – сам создал.

Её голос замолк, и я – пока возникшее молчание не достигло размеров Атлантического океана – решил сказать:
– Я – разрушитель? 
– Не исключено.
– Но я ведь ничего не ломаю.
– А ты и не должен. Почему ты должен что-то ломать и крушить? Это очень романтический взгляд на разрушение. Разрушитель не бегает с дубиной по полям и лесам – он разрушает мир, приравнивая его к несуществованию. Понимаешь?
– Не совсем.
– В его голове этот мир не существует, а природа Разрушителя заключается в том, что он выравнивает окружающую среду по своему состоянию.
– Но если он «выравнивает окружающую среду по своему состоянию», значит, он может и создавать миры?
– Неверно. Дело в том – и мы пришли к такому выводу опытным путём – что способностями Разрушителя может обладать только существо с абсолютно пустым сознанием.
– Но ведь вы сами сказали, что он может разрушить только то, что сам создал!
– Совершенно верно.
Ольга Дмитриевна спокойно смотрела на меня, как будто ожидая, что я скажу дальше, но я только похлопал глазами и ничего не сказал.
– Ты и сам можешь легко найти этому противоречию логическое объяснение – которое в данном случае совершенно бесполезно, – выдала она панчлайн.

Я кивнул в знак чего бы то ни было, а Ольга Дмитиревна продолжила, зачем-то закрывшись панамкой, от чего её слова, казалось, шли с другого конца тоннеля.
– Не всё можно объяснить. Это так же верно, как и то, что можно ничего не объяснять. Более того, можно жить – и весьма неплохо – вообще ничего не понимая. Глянь-ка туда, – ОД указала вглубь комнаты, – Что это по-твоему?
В направлении её величественного жеста стоял торшер, который я заметил ещё в самом начале, когда оглядывал комнату.
– Торшер, – сказал я, подумав, но не придумав ничего лучше.
– Хорошо. Подойди к этому торшеру (я подошёл) и потяни за верёвочку (потянул).

Как я и ожидал, зажглась лампа, но чего я никак не ожидал, так это увидеть вместо абажура человеческое лицо – мужчина лет пятидесяти с обширной лысиной и кустами волос по бокам. Выделялся также нос – большой и выразительный – и торчащие сквозь пряди мясистые уши. А глаза… Глаза были совершенно мёртвые, до того момента, как в них загорелась искорка, как в колбе очень слабенькой лампочки – и больше я уже не мог оторвать от них взгляд.

– По-по-по-по-по-по-по… – услышал я через непредставимое количество времени. Было похоже, что заводится очень старый механизм, неизвестно сколько простоявший без дела. Раздался щелчок и я – продолжая смотреть в его глаза, уже обретшие живой серый цвет – услышал неожиданное:
– Что будет, если двое магов, равных по силе, одновременно пожелают друг другу сдохнуть?

Я понял, что отвечать не надо, и оказался прав.

– Сдохнут оба! – говорящий торшер зашёлся беззаботным злодейским смехом, как будто отмочил высочайшего класса шутку, а я внезапно ощутил леденящий ужас – я осознал, что уже давно окаменел от ужаса, кожа на моём лице превратилась в резину, а шею сзади, между лопаток, буравит тупой штопор, подбираясь к горлу, а я не могу двинуться, потому что руки и ноги у меня на верёвочках.

– Ладно, хватит, – услышал я, и кто-то дёрнул меня за рубашку на спине, как будто оторвав от края бездны. В тот же миг «торшер» погас – это ОД дёрнула выключатель – и страшное лицо поникло и потухло со звуком издыхающего пылесоса.

– Ну и ну, – услышал я, пока ОД отряхивала с меня какое-то невозможное количество неведомо откуда взявшейся пыли и, кажется, гипса – точнее, гипсовой пыли, – А ты хорош! – к своему удивлению услышал я. «Как может быть «хорош» некто, кто только что чуть не умер от страха?» – я привычно удержался от вопроса и вместо этого просто наслаждался ситуацией – не каждый день вас отряхивает такая шикарная женщина: насколько я помню, это вообще первый физический контакт с ОД.

– Ну, будет с тебя, – сказала ОД, а я чувствовал, что стресс, оставшийся от небывалого – и необъяснимого – ужаса как рукой сняло.
Я подошёл к окну, сел на подоконник и посмотрел на ОД с выражением «Что это было?», однако она, вместо объяснений указала в окно, куда-то за моей спиной. Я обернулся и почувствовал в ландшафте какое-то непонятное движение и вместе с этим неясные, но, несомненно, тревожные звуки, как будто возбуждённой толпы. Шум нарастал, и уже через минуту я понял, что они по нашу голову. Я встревоженно посмотрел на ОД, но она, как ни в чём не бывало, сидела – а лучше сказать лежала – вытянув ноги в кресле и, конечно же, накрывшись панамкой. События развивались с ужасающей скоростью. Я уже слышал дробь решительных шагов по лестнице. Я понимал, что, если они ворвутся сюда, то нас разорвут. В полном замешательстве я смотрел на безразлично сидящую в кресле ОД, когда дверь распахнулась, и в комнату ворвались революционные матросы.
Я, наконец, вызвал копьё, и броском пригвоздил первых четверых или пятерых к стенке, однако это только ненадолго остановило толпу. Я видел разъярённые лица, чёрные бушлаты, лихие ленточки на бескозырках и железные прутья, которыми они вооружились на ковровой лестнице. Я понял, что придётся драться голыми руками и неожиданным для себя резким ударом положил самого настырного. Толпа снова чуть замялась, но тут они пустили в дело прутья. Какое-то время мне удавалось уворачиваться, но я всё-таки получил тычок в плечо, от чего возбуждённые матросы воодушевились ещё больше. Однако мне удалось вырвать оружие у одного споткнувшегося от излишнего рвения, и я – держа стержень перед собой наподобие уплотнителя пассажиров в токийском метро и уже не обращая внимания на всё более болезненные удары – вынес передних матросов к двери, создав в рядах наступающих приятную глазу сумятицу. Не успел я подумать, что это даже весело, как сквозь поредевшую толпу увидел пулемёт. «Максим», – подумал я, и уже через секунду летал как воздушный акробат, каким-то образом предугадывая движения дула. Приободрившиеся матросы снова ринулись в атаку. Я чувствовал, что их силы возросли – или мои уменьшились – в любом случае от прежнего веселья не осталось и следа: матросы пёрли как сумасшедшие, раны на мне уже не успевали затягиваться, меня уже проткнули в трёх местах, а самый сумасшедший из них уже несколько раз попал мне прутом по плечам. Дело времени – попадёт и по голове. Силы покидали меня. Ещё чуть-чуть. Пытаюсь пнуть ногой, но спотыкаюсь. Хочу поднять руку, но кто-то в неё вцепился. Глаза уже ничего не видят из-за крови. 

Вдруг наступила тишина. Вместо оголтелых криков в воздухе стоит тихий электрический шорох.

С трудом разлепив глаза, вижу – то есть, не вижу никаких матросов. Комната совершенно разгромлена: стены в дырках, повсюду щепки, в воздухе пыль и дым, потный запах прошедшего боя, торшер лежит вниз лицом, проткнутый прутом, и я вижу, что на его шее повязан пионерский галстук. И только Ольга Дмитриевна, как ни в чём не бывало, продолжает возлежать в кресле, вытянув свои прекрасные ноги и натянув на глаза панаму.

– Ап-чу!!!

Она оглядела комнату, как будто вопрошая, что здесь произошло, но тут же, беззаботно пожав плечами, улеглась обратно.
Я тоже невольно оглянулся и заметил то, что до этого момента мой ум, в силу невероятности происходящего, просто отказывался фиксировать – по всей комнате лежали торообразные предметы величиной с шину небольшого грузовика, однако по цвету и текстуре скорее похожие на кондитерские изделия – гламурно-розовые с красиво завитыми помадно-белыми спиралями, как будто облитые сиропом и даже липкие на вид – ни дать ни взять тянучки на палочках, которые любят девочки. «Это же какие должны быть девочки…» – мысленно прокряхтел я и кое-как поднялся на ноги.

И тут же снова сел.

В окно лезла рука.

Рука огромная, но, несомненно, девчачья – ухоженная такая рука и еще пластиковые обручи на запястье, которые гремели о раму окна и – видимо, спасая меня – не давали руке протиснуться дальше. Потому что, если бы она меня нащупала, то могла бы поднять как новорождённого котёнка – или раздавить, как новорождённого жука. Тем не менее, пока рука шарила по полу, я успел отползти в угол и оттуда наблюдал как трубоподобные пальцы наконец, кажется, нащупали то, что было нужно этой богоподобной девочке.

Конечно, леденец.

Схватив конфету, она поволокла её наружу, мимо всё так же невозмутимо лежащей в кресле Ольги Дмитриевны.

В священном ужасе и эйфории облегчения слушал я удаляющиеся шаги гиганта, от которых здание ощутимо подрагивало, и ошеломляюще-обволакивающие звуки посасывания.

***

– Ну вот – разбили ценный прецизионный прибор, – услышал я слова сожаления. ОД держала в руках торшер с погнутой стойкой и продырявленным абажуром. Я подошёл поближе, чтобы выразить сочувствие, и прочитал на шильдике: Product Name: GOR-DY-NIN-1964.
– Заграничный что ли?
– А? Да нет – это наши откуда-то табличку содрали.
– Наши? – во мне вдруг встрепенулось почти забытое чувство любопытства.
– Неважно, – просто сказала ОД и протянула мне монетку из белого металла с приставшей к её поверхности асфальтовой грязью.
– Отдашь сторожам.

Мимо лежащих в беспорядке матросов-леденцов, чьи тельняшки стали завитушками помадки, по голой лестнице с исковерканными перилами, сквозь открытый как рот дверной проем я вышел наружу, сжимая в руке «15 коп 1946» – мой пропуск из ада.

========== ППБС-04. Мику. Часть 8-1 ==========

Влажного, тёплого лета – девушка, после прогулки, встав перед вентилятором, поднимает и опускает платье.

Передо мной мелкая чашечка – светло-зелёный, прозрачный воск. Я подношу спичку к фитилю, и она гаснет в зелёном чае.
– 茶柱, – говорит она.
– Что?
– Ча-башира, – повторяет Мику.

У моря, где ветер уносит слова, её волосы укрыли её лицо, как крыло синей птицы.

***

– Воланчик?.. Откуда он здесь?
– Это не воланчик! – рассмеялась она.
Действительно, принять этот предмет за волан мог только я, да и то, только потому, что он лежал на тропинке – вместо круглой головки была короткая ручка, да и «хвост» напоминал перья волана только внешней формой.
– А что же это?
– 茶筅
– Что?
– Ча-сен, – повторила она, – венчик для чая.
Я неосторожно задел ствол ближайшего бамбука и вместе с каплями воды спугнул целую стайку воланчиков, то есть, венчиков, которые, двигаясь импульсивно – неровно, но согласованно – скрылись в серой глубине воздуха. Они двигались ручкой вперёд, забирая воздух внутрь своего тельца-купола и выталкивая его наружу.
– А этот почему не летает? – показал я на их недвижимого собрата.
– Потому что упал на дорожку.
Мы уже около часа шли сквозь бамбуковый холм. Тропинка была некрутая и почти неощутимо вела вверх и вверх. Давно была пора начаться ночи, но было совсем не темно – пространство было наполнено серым, прозрачным светом, слишком светлым для ночи, слишком тусклым для дня. Но и на сумерки это не было похоже – нигде не было и намёка на солнце, как будто его никогда не существовало на свете. Может быть, это место без времени.
Тропинка была чуть узка для двоих, и Мику шла впереди. Я видел её сквозь украшенный тихими каплями дождя прозрачный, почти полусферический зонт – в юкате, смешных, похожих на копытца, носочках и сандалях, в которых, как видно, можно ходить только умилительно-неровными, неловкими шажками. Её волосы были собраны в два густых завитка, казавшиеся тёмно-синими в этом нереальном – словно внутри прозрачного облака – освещении. Я любовался её нежной шеей, ловя улыбку в уголках её рта и взмахи ресниц, когда она чуть поворачивала голову. Я знал, что торопиться не надо. Я чувствовал, что всё это будет моим – но не здесь, а там – в том месте, куда мы придём. 

***

Как можно быть такой худенькой и при этом такой гладенькой.

Только и думал я, идя за ней на вершину холма. В какой-то момент я понял, что мы идём на вершину холма, где всё и случится. Так я думал. Ничто не мешало мне так думать. По бокам тропинки, насколько хватало глаз, рос гигантский бамбук – настолько высокий, что листья, взнесенные на невероятную высоту голыми, трубчатыми стволами, были едва видны, тонко чернея сложным узором растресканного стекла в бледно-сером, осязаемо-влажном воздухе. Стволы стояли негусто, создавая обширное пространство, а не занимая его; и совершенно неподвижно – нет, они слегка шевелились, но не от ветра, а от какой-то внутренней силы, как от дыхания давно – вечно – спящего существа.
Пространство холма казалось пустым, но, безусловно, было населено. Кроме воланчиков-венчиков, летающих-плавающих в бамбуковых кронах, я заметил движение у самой земли – как будто темные точки или какие-то живые грибы расхаживали между стволов, не то чтобы пугливо, но и недостаточно близко, чтобы дать себя разглядеть.
Однако очень скоро я убедился, что мой глазомер опять дал маху – это были кошки. Но не живые кошки, а фарфоровые статуэтки – только уж очень большие, под стать своему бамбуковому убежищу. Самые большие были, наверное, с меня ростом, впрочем, были и мне по пояс и даже по колено. Все они были белой масти, то есть, раскрашены белой краской с красным ртом и ушами. В одной лапе каждая сжимала золотой, овальный щит с иероглифом, а в другой – меч или копьё, а, может быть, и булаву. По крайней мере, так казалось, хотя на поверку в угрожающе поднятой лапе ничего – то есть, никакого оружия – не было. Как они двигались – я не мог понять. Они сидели неподвижно, но в то же время медленно продвигались вперёд, как будто под их фарфоровым низом были встроены невидимые колёсики. 
Я вопросительно посмотрел на Мику.
– 招き猫, – бросила она, не останавливаясь.
Я снова вопросительно посмотрел на Мику.
– Манеки-неко, – подтвердила она, – Считается, что они приносят удачу.
– Ага, – как бы понял я, – а почему такие большие?
Вместо ответа Мику залилась смехом и сквозь пальцы сказала:
– Боишься? А ты туда посмотри.

Я посмотрел по другую сторону тропинки и действительно испугался.
Переваливаясь и покачиваясь, с тупой неотвратимостью живых мертвецов, к нам приближались десятки гигантских бородатых яблок. Ни рук, ни ног – только красные, лакированные бока и бледные лица, заросшие усами и бровями. Но самое страшное было не это, а то, что у них не было глаз. То есть, глаза у них были, но зрачков не было. Эти жуткие, бочкообразные яблоки-бармалеи были абсолютно слепы. Я чуть не попятился, и Мику придержала меня за руку.
– Ты что – хочешь к кошкам попасть на обед?
Я обернулся и увидел, что «кошки» подошли почти вплотную к тропинке и выстроились в шеренгу с безжизненными, довольными мордами и торжествующе воздетыми  лапами, готовыми обрушиться на врага и раздавить его.
– Мамочки, – вырвалось у меня, и я шарахнулся в противоположную сторону.
Мику снова рассмеялась, но сказала недвусмысленно строго:
– Не сходи с тропинки.
«Значит, на тропинке мы в безопасности? Прямо как в страшной сказке или каком-то эпосе».

Давным-давно жили на земле – то есть, на небе – кошки, приносящие удачу, и яблоки, приносящие счастье. И всё бы хорошо, да вот только люди не могли решить, что же им больше нужно – удачу или счастье. Некоторые хотели удачу, другие – счастье. Некоторые хотели и того, и другого, отказываясь верить, что это невозможно. Были и такие, кто не хотел ни того, ни другого – вот эти больше всего бесили, поэтому их уничтожили первыми. Известно, что на земле – как на небе, а на небе – как на земле. Неизвестно, правда, что является отражением чего, но и здесь, и там разгорелась война. И страшной ночью четвёртого дня золотой недели племена ядовитоглазых «Дарума» и молотолапых «Манеки-неко» – одни под знаменем удачи, другие под стягом счастья – сошлись в беспощадной, неистовой битве на этом холме.

«Это что у меня за мысли такие?..»
Я помотал головой.
«А-а, так это не я – это Мику успела целый рассказ сплести, да так умело его рассказать, что я даже не смог его от своих мыслей отличить».
Мику увидела, что её чары рассеялись, и с озорной улыбкой показала на шеренгу пузатых яблок.
Они, как неваляшки, раскачивались всё сильнее и сильнее и, наконец, стали стукаться друг о дружку гулкими боками. Один стук, другой, и вот они уже затрещали как трещотка. В какой-то момент одно яблоко запрокинулось назад и замерло, пытаясь удержаться. Все другие как будто ахнули и затаили дыхание. Стоп-кадр не мог продолжаться вечно, и яблоко, закатив несуществующие глаза, медленно, а затем всё быстрее, покатилось вниз в бамбуковое пространство, показывая то беспомощно-белеющее лицо, то чёрные пятки. В один миг равновесие шарового маятника было нарушено и яблоки одно за другим стали скатываться вслед за своим слабым звеном.
«Значит, кошки победили?»
Я обернулся и увидел, что кошки по неизвестной причине лежат на склоне вповалку и как будто играются друг с другом лапами. Теперь я мог видеть, что в их основании и правда были колёсики, точнее, один круглый шарнир, на котором они и передвигались.
«Так чем же кончилась эта эпическая битва?»

Мы продолжали свой путь наверх, и через некоторое время воланчики-мошки перестали стучаться в невидимый барьер, а наши ноги утонули в стелящемся тумане.

========== ППБС-04. Мику. Часть 8-2 ==========

Я снял трубку.
– Соединяю! – раздался бойкий голос телефонистки.
«С кем?»
– Алло! – услышал я взволнованный женский голос или, скорее, голос девушки.
Я молчал.
– Кто это? Антон, это ты?
«Антон?»
– Я не знаю.
– Антон! – вскрикнула девушка, – Где ты? Не дури! Что с тобой? Где ты?!
– Я…
В трубке раздался щелчок и пошли гудки.
– Не знаю, – сказал я уже мимо трубки.

***

В центре поля тумана стояла телефонная будка. Она была сплошь стеклянной, и массивный телефонный аппарат, прикреплённый к стене, казался висящим в воздухе. Изнутри лился мягкий, желтоватый свет, хотя никаких источников освещения не было видно. Свет тонул в извивающемся, плотном тумане, не достигая земли, но я чувствовал, что под ногами короткая, мягко пружинящая трава. До будки надо было сделать несколько шагов, но я стоял как заворожённый, не решаясь ступить на площадку – в сферу притяжения манящего света. Телефонная будка казалась мне космическим кораблём на стартовой площадке в ожидании взлёта – без возврата. «В конце концов, это же не лифт», – попытался я подбодрить себя. Это не помогло – мне хотелось уйти обратно, а не заходить в эту будку. Но прежде, чем я обернулся к Мику с вопросом: «А мне вообще обязательно туда заходить?», она подтолкнула меня:

– Идём.

***

Стеклянная дверь плотно закрылась за нами. Внутри будки оказалось неожиданно просторно. Я шагнул к телефонному аппарату, но прежде чем я снял трубку, раздался звонок. Казалось, что позвонили в дверь, и я обернулся. Но звонил телефон. На пятый звонок я снял трубку.
– Алло!
Взволнованный женский голос или, точнее, голос девушки. Незнакомый. Я промолчал.
– Алло! Я слушаю! Кто это? Говорите!
Волнение в её голосе становилось всё сильнее. Я внимательно слушал, но не чувствовал ни связи с происходящим, ни желания отвечать.
– Алло! Антон, это ты? Если это ты… Я знаю, это ты! Не молчи! Где ты? Скажи, где ты! Тут родители уже с ума сошли! Куда ты пропал? Антон! Не молчи! Скажи что-нибудь! Где ты?
Девушка уже перешла на крик, но я не собирался отвечать. Я даже держал трубку так, чтобы только слушать – уткнувшись локтём в аппарат и сжав трубку посередине как гантелю. Впрочем, я не понимал, почему я вообще должен это слушать. Не то чтобы это было мне неприятно само по себе, но я не понимал, какое это имеет ко мне отношение – и это меня слегка расстраивало. Положить трубку я тоже не мог. То есть, физически не мог: моя рука не двигалась – отказывалась мне подчиняться.
Хотя – как бы это ни было неожиданно и противоречиво – я ощущал и жалость к этой телефонной девушке. Но кого же мне больше жалко – её или себя? Себя, конечно. Ведь я даже лишён шанса положить трубку.

И здесь, как спасение, появилась Мику. То есть, она всё это время была рядом, но в этот момент она завладела всем моим вниманием. Она встала передо мной, спиной к стеклянной стене, и, наклонив голову, прислонила её к моему бицепсу. Её щека прикасалась к моей руке, дыхание скользило по коже, широко открытые глаза горели влажной темнотой. Её губы дрогнули и раскрылись для поцелуя.

***

О боже, эти губы… Ведь у неё рот, пожалуй-что, большой. Большой. А губы эти… Нельзя описать по-другому, как губы, созданные для поцелуя. Мои губы тоже мягко раскрылись сами собой, и сами собой приблизились к её губам. Можно ли передать словами, что я чувствовал, облизывая её губы, и нежно покусывая, в то время, как она делала то же самое…
Я оторвался от этого с чувством канатоходца под куполом самого высокого в мире цирка и только сейчас заметил, что она одета… То есть, что на ней только купальник… Спортивный купальник молочно-белого цвета, закрывающий весь живот и грудь… Но не совсем закрывающий – сквозь латекс были видны торчащие, тёмно-коричневые соски, а ниже – на лобке – просвечивали густые чёрные волосы. 
Туман вокруг кабинки – за её прозрачными стенками – стал ощутимо подниматься и быстро закрыл всю видимость. Теперь мы были как будто в капсуле, погружённой в густое, кипейное молоко. Мику опустилась на колени и подняла глаза на меня, вверх.

То, что она делала, нельзя назвать грубым словом «сосать». Это было ощущение глубокой ночи, с каплями дождя, стекающими по глади окна, а мы – я и она – сидим у окна напротив друг друга, отдельно, опустив голову на колени, а наши чувства уходят, как два одиноких путника, идущих одной тропой – туда, на ту сторону леса.

«Хэй, пора стартовать!» – сказала она и повернулась спиной.
Я сразу понял, что делать. Я взял её косички в руки и нежно вошёл в неё. Кабинка слегка покачнулась, и я ощутил малейшее – на несколько сантиметров – движение вверх. Я немного подал назад и снова вперёд. Кабинка поднялась ещё, и так мы вышли из молочного пространства в пространство звёздное – передо мной открылось чёрное небо. Нет, это было не небо – это была бездна. «Открылась бездна, звёзд полна. Звездам нет счёта, бездне – дна». Не было и ориентира, не было и направления в этой россыпи дышащих звёзд, да и не могло быть – земная жизнь перестала существовать.
Я на миг застыл, растворившись в окружающем нас искрящемся коктейле, но Мику тут же – покрутив задом – напомнила мне, что надо двигаться вперёд. И я не заставил её ждать. Я уже понимал, что мои поступательно-возвратные движения посылают кабинку вперёд и вверх, а слегка потянув за косичку, можно лавировать между сгустками сияющих вселенных. 

Я не хотел взрыва, но и никакая звезда не хочет взрываться, но это – с неизбежностью – происходит.

***

Мы вернулись на поляну, лёжа рядом – как инь и янь.
Очнувшись для этого мира, я увидел чёрную трубку, свисающую на спиральном проводе. Она слегка покачивалась, как будто от неясных звуков, которые шли из неё. 

Я медленно поднял руку и повесил трубку на рычаг.