“Из всех технических приспособлений Селенская Башня больше всего похожа на решето.”
Шутка, бытующая в клубе механоробототехников.
Город-школа Селен, как известно любому, кто занимается географией Инферии, расположен очень выгодно. Он стоит далеко от всех границ, защищён тяжёлопроходимой местностью от вторжения врага и окружён кольцом высоких гор. Благодаря этому в небесах над ним почти всегда солнечно, а дожди, если и случаются — то они тёплые и краткие, зачастую — изливаются прямо под солнцем, из пролетающих мимо облаков.
Дабы пробраться через горы и противостоять селенскому ветру, атмосферному фронту необходимо сильно постараться. Сегодня же, видимо, в небесных фабриках развернулось настоящее стахановское движение: в Селен пришла буря.
***
Буря, проливной дождь с ветром, шторм — зовите как хотите, но занятия отменялись. Сотни километров зиплайна, заменявшего в городе общественный транспорт, были закрыты, а Башня, самое главное здание в Селене — переведена в режим противостояния ветру.
Селенская Башня, географический, культурный и политический центр города, исполинское сооружение рук человеческих, школа, рассчитанная на два миллиона учащихся, настоящий архитектурно-инженерный шедевр, сочетающий в себе безумные решения самых нетривиальных проблем. Раскачивание при потенциальной буре - одна из таких, и защита была реализована она была с великим изяществом. Сложная, запутанная система труб, клапанов, створок и окошек позволяла превратить Башню в продуваемое насквозь сито. Грамотное перенаправление потоков позволяло компенсировать любое направление ветра, замедлить, отвести, выровнять - в общем, Башня была в безопасности, каким бы сильным не был шторм. Но при всей чудесности этого потока инженерной мысли, вести в продуваемой насквозь Башне какие-либо занятия было невозможно. Все ученики сидели по домам.
Это был тихий, очень тихий вечер.
Манхэ, семнадцатилетний юноша, сидел на огромном набивном мешке и смотрел на окна, которые были матовыми от текущей по ним воды.
Сквозь белый шум дождя донёсся выбивающийся из общей ритмики звук. Он вывел юношу из забытия, заставив подняться и дотащиться до двери. Лёгкий скрип, усилие для сдвига - и глазам его предстала цилиндральная шахта лестницы. На пороге стояла девушка, закутанная в мокрый плащ. От неё пахло дождём. От неё очень сильно пахло дождём.
-Тебе придётся мне поверить. - прошептала она, делая уверенный шаг внутрь квартиры и вынуждая Манхэ отступить. Ни разрешения на вход, ни даже просто приветствия он, видимо, не дождётся.
С хлюпанием и громким всплеском пропитанный водою плащ рухнул на бетонный пол, открывая взору юноши очень свободного кроя белое платье и обмотанную вокруг груди портупею. К ней, напротив сердца девушки, была пристёгнута книга. На поясе, на второй системе из ремней, болтались широкие ножны, но их содержимое было скрыто.
-Э...э? - Манхэ так и не смог выдавить из себя что-нибудь более выразительное.
-Тебе не кажется, что слишком тихо? - сказала девушка, даже не думая, видимо, объяснять свою первую фразу.
-Так... Дождь же?
-Да. Ты в этом доме один живёшь?
-Нет. Занято ещё три квартиры.
-Когда последний раз там что-нибудь шумело?
А действительно, когда? Дождь лил с самого утра. И за всё это время кроме постука капель он не слышал ничего. Ни грохота, ни гула шестерней, с которыми работает насос большой купели в душевой.
-Ну так... Дождь? Может все решили воспользоваться этим и посвятить себя учёбе? - к чему клонит загадочная незнакомка всё так же не было ясно.
-Выгляни на улицу.
Манхэ иронично показал на абсолютно непрозрачное стекло.
-Окна открываются.
-Там же дождь?
-Да. Но помимо дождя там ещё кое-что. Посмотри по радиусу.
-Это шутка какая-то?
-Нет. Ты поймёшь, о чём я говорю, когда увидишь город.
Покорившись и этой странной команде, Манхэ открыл одну из треугольных секций, на которые было разделено его окно и высунул голову. Посмотрел в центр, в сторону Селенской Башни, потом - в сторону стен, опоясывающих город. После чего со злостью закрыл окно, стряхивая тяжёлые капли с волос.
-Да нет там ничего!
-Ничего?
-Ничего! Темно, Юук тебя дери. Что ты предлагала мне увидеть?
-Темно. - тихо прошептала девушка, закивав. - Ни одного окна не светится.
-На улице дождь!
-Да. А у тебя вовсю горят лампы. Ты настолько уникальный?
Раздражение Манхэ понемногу начинало улегаться. Действительно, он не увидел ни одного светящегося окна.
-И?
-Что-то происходит. Плохое.
-А я-то тут при чём?
-Ты первый, чьё окно светилось. А я шла с полчаса уж точно.
Девушка замолчала и взглянула на него. Он посмотрел в ответ. Тембры окружающих шумов наполнялись новыми обертонами, локализованными в лестничной шахте.
В немом взгляде загадочной гостьи возник вопрос. Манхэ отрицательно покачал головой. И, не сговариваясь, оба обернулись и сделали шаг к двери. Поразившись собственной же синхронности, вновь повернулись друг к другу и Манхэ, стремясь как можно разорвать эту странную связь, сделал резкий шаг назад. Девушка осталась на месте. Подсознательные чары, связывавшие единым временем их действия, спали, и остальной путь до двери был проделан за неколько секунд. Шумы, ранее абстрактные, переплетавшиеся с музыкой дождя, облеклись в форму хруста и каких-то жидких шлепков, словно кто-то лупил обтянутой кожею плоской колотушкой по слишком густому киселю. Манхэ дёрнул за ручку двери и та... не открылась. Точнее открылась, но вяло, нехотя. Привычное упругое сопротивление, сопровождавшееся характерным звуком скользящих по полозьям шарниров, потерялось, стало вязким и тягучим. Глянув вниз, Манхэ увидел колёсико двери, увязающее в серой, липкой жидкости и резко перевёл взгляд в лестничную шахту.
Вся шахта была покрыта тонким слоем той же гадости, что сковала его дверь. Подобно известковой слизи, что образуется на стенах пещер и формирует сталактиты, но более густая, серая масса стекала по стенам и лестнице вниз. Манхэ резко, со всей дури, потянул за ручку двери, преодолевая сопротивление увязших колёс, запираясь на столь редко используемый ключ.
Девушку трясло. Это была не дрожь, не лёгкое подрагивание, нет, её натурально трясло. Сделав два неуверенных шага назад, она схватилась за книгу на своей груди. На её лице застыло выражение шокового ужаса, а губы шептали что-то неразличимое. Прошло несколько тяжёлых и долгих секунд, по истечении которых девушка, наконец, замолчала.
-Твари Юуковы. С каждою секундою... - девушка резко замолчала, ещё крепче сжав чехол с книгой.
Манхэ вопросительно хмыкнул. Уже более спокойным, но всё ещё дрожащим голосом, девушка продолжила.
-С каждою секундою, что приближает нас к Грядущему, слабеет эхо того злодеяния, что совершил Юук. Это... в общем, краткая суть Песни о Лучах Солнца, из Даскалий. И с каждым днём...
Манхэ поспешил перебить начинающийся рассказ.
-Даскалии? Религиозная книга?
Кивок.
-Но при чём тут они? И да, как, в конце-концов, тебя зовут?
Вопрос, довольно очевидный для нормального знакомства, был задан очень внезапно. Настолько внезапно, что перед ответом, девушка несколько секунд помедлила, словно вспоминала.
-Амихана. А Даскалии здесь очень даже при чём! - её, казалось, задел внезапный скепсис. - В них есть про это. Всё в той же Песне о Лучах Солнца. “И когда реальность заискрит озарённая лучами Милихи, когда тысячи зеркал людских отразят её сияние, когда загнанные в угол, отродья Юуковы, ринутся в последний бой, когда время пойдёт вспять под натиском их тёмной воли - тогда род человеческий должен сам сделаться ярок, словно тысяча Солнц, дабы никакая тьма вовек не могла поглотить этого сияния” - прочитала она по памяти, на одном дыхании.
-И, я правильно понимаю, ты считаешь, что это те самые “Отродья Юуковы” ринулись на нас, в последний бой?
Кивок.
-И мы с тобой вдвоём должны стать ярче, чем тысяча Солнц?
Ещё один кивок.
-Хоть одна идея о том, как это сделать, имеется?
И, совершенно внезапно, ответом стал ещё один кивок.
-Искупление. Обряд, который позволяет сбросить с себя печати прошлого, переродиться в свете будущего.
-Подожди, подожди. Обряды? Ты сейчас всё это серьёзно? Кто ты, вообще, такая? Ну, то есть, не пойми неправильно, но ко мне впервые приходит проповедница посреди ночи и начинает предупреждать о том, что начался апокалипсис.
-Не проповедница. Экзорцистка. - тихо сказала девушка. - Мне нужен мой меч. Большой. Стеклянным я не смогу ничего сделать. Бежим.
-Бежим?
На вопрос Манхэ ответа не было. Девушка схватила его за руку и потащила к двери, которую, навалившись всем весом на ручку, открыла сквозь густеющий бетон. Лестничная клетка выглядела как тающее мороженное. Но лестница, вроде как, всё ещё стояла.
Манхэ тянули сквозь город. Картины, разворачивающиеся его взгляду, становились с каждой секундою всё мрачнее. Деревья, растущие посреди дорог, капельки бетона на опорах, оплавки стёкол в окнах - с каждым метром, который приближал их к центру города, к Башне, признаки того, что город далеко не в порядке, становились всё более и более заметными. Было тихо. Очень тихо. Амихана говорила правду: не светилось ни одно окно.
Торможение было таким же резким, как и начало побега. Дом, перед которым они стояли, был больше похож на абстрактное месиво из стройматериалов, чем на здание. От обычной сферической формы остались лишь воспоминания: корпус промялся, словно подсдувшийся мяч. От дома, несмотря на ледяной дождь, хлещущий струями по мостовой, всё ещё веяло жаром и поднимались клубы пара. Полужидкие, стекло, металл и бетон стекали внутрь, превращаясь в нечто бесформенное.
Экзорцистка вновь прижала руки к сердцу, где покоилась книга, после чего, медленно, дрожащими руками, достала её и, склонившись так, чтобы на книгу не попадали капли дождя, открыла.
Книга была девственно пуста. Абсолютно чистые, белые, словно только сошедшие с конвейера страницы. Она рухнула как подкошенная. Манхэ склонился над ней, осматривая.
-Я сама её заполнила... - голос девушки был неслышно тих, практически терялся в грохоте дождя. - От руки... Каждую строчку переписала.
-Да, да. Причитать потом будешь. Бежать отсюда надо.
Манхэ взял её за талию и плечи и, рванув на себя, поднял на ноги.
-Не знаю, как ты, но мы должны бежать. Бежать из города. Есть технический ход, который выведет нас за стены.
Девушка всхлипнула. Никакого ответа. Что же...
Манхэ передислоцировал её к себе за спину, посадив на пояс как рюкзак и, приложив все силы, двинулся к одному из технических люков. Таких множество было по всему Селену, и они вели в обширные подземные сооружения, к тяжёлым стальным цепям, огромным паровым машинам, к вагонеткам Большой Передаточной Дороги, которая передавала к Башне вращательный момент от далёких горных гидромеханостанций. Один из них, скрытый плиткою, на одной из площадей, был совсем близко.
Катакомбы Селена. Катакомбы, светлые и ухоженные, ежемесячно осматриваемые, освещённые трубками с керосином, не представляли из себя ничего примечательного или страшного. Так было обычно. Но не сейчас. Тление, охватившее весь город, добралось и сюда. Керосиновые лампы висели на стенах оплавками самих себя, бетон каплями серого пота стекал по стенам. Земля, видимо, оставалась твёрдой - потолки не обрушались, хоть местами уже образовались лужицы от протекающей сквозь почву воды. Темнота. Неужели не осталось хоть одной целой лампы?
Не осталось. Подземный ход, разумеется, прямой вплоть до самых солярных полей и огромных паровых машин, но прошагать десяток километров по абсолютной тьме в окружении капающего бетона... Манхэ сглотнул. За ним раздалось резкое хлюпанье: ещё один дом осел, промялся, растёкся в жижу. Юноша сделал шаг в подземелье. Экзорцистка за плечами затихла, лишь изредка выдыхая.
Час? Два? Сколько времени прошло? Чувство времени теряется в абсолютной тьме, когда слышно лишь дыхание спутницы за ухом, а чувствуются лишь боль в мышцах от груза и чавкающие звуки, возникающие, когда в полужидкий бетон пола, промятый ботинком, затекает вода. С каждым часом путь становился проще - если не считать того, что его не было видно. Всё твёрже и твёрже становился пол, всё меньше аура всеобщего таяния охватывала пространство вокруг. Манхэ, регулярно (или редко, он сам уже не знал), ощупывающий висящие на стене лампы, наконец обнаружил сравнительно целую. Да, стекло было обтёкшим, но металлический каркас, кажется, был цел. Щёлчок кресала - и тьма, окружавшая их бессчётное количество часов, расступилась. Серые стены, едва подёрнутые крохотными капельками, казались такими надёжными. Амихана заворочалась и потребовала поставить её на землю. До выхода в вересковьях Селена, где стояли огромные зеркала, освещавшие днём паровые машины систем центрального отопления, которые гнали в Селенские водонапорные башни горячую воду, было рукой подать. Тёплый климат Инферии и практически полное отсутствие пасмурных дней в Селене делали такой метод довольно эффективным
Многокилометровый тоннель закончился так же быстро, как и начался, раскрывшись огромным залом, в котором, в призрачном свете керосиновой лампы, отбрасывая на стены скачущие блики, блестели термоизоляционные котлы, рябили тенями трубы, по которым нагретая вода уходила в теплотрассы, терялись в непроглядной мгле бетонные своды.
-Пришли. Здесь где-то должна быть лестница... - окинул Манхэ взглядом видимое пространство. Лестница действительно обнаружилась - добротная винтовая лестница, выведшая нас, наконец, под открытое небо.
Селенская вересковая пустошь. Огромного фиолетового моря, колышущегося под дуновениями ветра, не было и в помине. Вересковые стебельки пригибались к земле под ударами дождя, цветки были плотно закрыты, вечный стрекот тысяч и тысяч полевых насекомых полностью стих. Вдали, возвышаясь над полем тёмной громадою Селенской Башни, стоял город. Манхэ смотрел на него и думал, почему Башня всё ещё стоит. В центре всех этих аномалий, она должна была уже растаять и растечься по соседним площадям мегатонною бетона и стали. Но она стояла, и даже её силуэт, знакомый до мельчайшей детали каждому селениту, не изменился. Башню обходило стороной странное проклятье. И если в этом действительно был замешан Юук - то, наверное, он сейчас сидел внутри.
А вокруг, куда не кинешь взгляд, виднелся горный хребет, опоясывающий Селенскую долину. Где-то там должна быть Инферия, и скоро, наверное, кончится дождь. И тогда можно будет добраться до вокзальной станции “Селен”, до станции где никогда не останавливается ни один поезд, кроме тех, что завозят каждый год новых учеников, и палить, палить вверх сигнальными ракетами пока их кто-нибудь не заберёт. Манхэ протянул спутнице руку и они медленно пошли по направлению к вокзалу. Струи дождя, ведомые порывами ветра, били в лицо. Кругом всё хлюпало и булькало огромными, и, наверное, именно одна из этих луж предательски подвернулась под ботинок юноше. Громкий, чавкающий звук, с которым в сырую почву падает что-то тяжёлое, потом ещё один, более глухой - это Амихана, не успев расцепить рук, рухнула поверх.
Практически синхронно они встали и с тихим, выжигающим нутро отчаянием обернулись. В полукилометре за их спинами высилась, теряясь в непроглядных тучах, Селенская башня. До спасительного вересковья было пятнадцать километров пути, а они... просто вдвоём поднялись из только что смятой клумбы. Растёкшиеся по мостовым и площадям бывшие дома оттеняли абсолютную нетронутость Башни, которая словно излучала из себя твёрдость и непоколебимость.
Башня... Башня, возведённая каких-то полвека назад, сочилась древностью, немыслимой памятью веков, Башня стояла мрачным шипом гигантского подземного чудовища, разрезая облака своим шпилем. Шпиль, там, далеко, на километровой высоте, сверкал солнечным светом, пока внизу размокали, таяли, исчезали на глазах дома, капелью опадали стальные тросы зиплайна.
Раздался грохот: это упала, оплавленная, водонапорная башня, одна из пяти, что стояли вокруг центральной площади. Вода, выплеснувшись, затопила на несколько мгновений улицу и слилась с текущими по оплавкам мостовой реками дождя.
-Мы... опять здесь. - опустошённо пробормотала экзорцистка. Манхэ обернулся.
-Да! Мы опять здесь! - внезапно закричав, он в один шаг преодолел расстояние до девушки, схватил её за плечи и встряхнул. - Что говорится об этом в твоей книге? Что происходит? Что нам делать? Где все? Ответь хоть на что нибудь? Почему пока ты не появилась, всё было нормально? Ты притащила это сюда?
Девушка отступила на шаг, впрочем, не стараясь вырваться.
-Помнишь, я говорила про искупление... - прошептала она. Голос её было еле слышно через гроход капель. - Есть похожий обряд. Что-то вроде искупления для местности. Может быть мы сможем всё исправить.
Слёзы сверкнули в глазах девушки, закрытых от дождя капюшоном и длинными, красивыми ресницами. Манхэ перевёл взгляд на свои пальцы и понял, что они побелели от силы сжатия. Амихане сейчас, наверное, было больно. Он отнял руки и тихо, чуть ли не тише, чем сама девушка, попросил:
-Амихана... Пожалуйста, сделай всё, что сможешь.
Экзорцистка кивнула и скинула плащ. На глазах её волосы осели под потоком воды, белоснежное платье начало промокать, сквозь него проступило хлопковое бельё и бинтовая обмотка груди. Она извлекла из кожаного чехла книгу - и, видимо, не обращая внимания на пустые страницы, распахнула её.
-Нет для тварей Юуковых большего ужаса, чем строки из Даскалий, ибо предвещают они скорый конец их силы! - громко, неожиданно громко, произнесла девушка. Её голос был глубже, мягче, но главное - его было слышно. Она перестала разговаривать: она диктовала волю, оглашала под светом Милихи, священной звезды, хоть и скрытой пеленой облаков, но всё такой же яркой, приговор, который нельзя было оспорить. Её движения были резкими, но очень изящными, словно каждое из них было отрепетировано не одну тысячу раз. Резкий взмах рукой - и из ножен, в одно неуловимое движение, она извлекла стеклянный нож.
-И нет для тварей Юуковых большей боли, чем боль, которую приносит им один лишь взгляд на стекло, ибо напоминает оно им о стеклянной птице Аминолиххи Первоматери.
Она воздела руку с ножом над головой так, словно это было знамя грядущей победы.
-Здесь я, экзорцистка Даскалий, встаю на защите будущего для этого места и для всего мироздания.
Голос Амиханы звучал всё громче и твёрже, но в глазах её читался отчаянный ужас, а кожа была белее, чем листы в её книге.
-Приказываю вам убираться в прошлое, из которого вы явились, ибо в свете грядущего нет для вас места. - завершила она и, резко, широким взмахом, в который включилось всё её тело, такое хрупкое и незначительное на фоне Башни, на фоне простирающихся во все стороны струй дождя, ударила ножом по земле.
Манхэ, ожидавший треска и звона, вздрогнул, когда лезвие вошло в оплавок мостовой по самую рукоять. Из него хлынул тёмный дым, а потом раздался оглушительный свист, пронзивший голову юноши разрядом. Изображение перед глазами померкло, он ощутил, как падает на землю, ощутил лицом ледяные потоки воды...
***
Манхэ не помнил, сколько времени прошло. Он лежал в кровати и смотрел в потолок. В твёрдый потолок, с его знакомой до боли формой. Медленно, словно проступая из тумана, в его голове всплывали картинки произошедшего. Сначала тёмный дым заполонил всё, а потом... потом был не свист, он лишь показался ему свистом вначале. Это был вой, жуткий вой раненой твари, чьи смутные очертания он видел, когда открыл глаза и лежал на земле, чьи контуры проступали через дым, и чьего подлинного вида он не хотел бы лицезреть.
Он помнил и шаги, шаги девушки, которая вытащила из земли кинжал и ушла куда-то во мрак, в сторону ужаса, о котором он боялся даже помыслить. Одна. Совершенно одна. Юноша похолодел от тяжёлого осознания.
Рядом с ним что-то зашевелилось. Резко дёрнувшись, он перевёл взгляд - и встретился лицом к лицу с Амиханой, тянувшей в свою сторону одеяло. Живой. Целой и невредимой, в белой кружевной ночнушке, с густыми, непослушными, серо-серебристыми волосами с огромными глазами и длинными ресницами. С довольно глупым и очень сонным взглядом.
-Ты? - не нашёл Манхэ более подходящего ситуации вопроса.
-Я. - ответила девушка не менее очевидно.
-А монстр?
-Больше никогда не появится.
-А ты?
Девушка вылезла из под одеяла и уселась на кровати на колени. Через всё её бедро тянулся длинный шрам, но в остальном... Манхэ понял. Что она, вообще-то, очень красивая.
-А я заставлю тебя выучить Даскалии наизусть.