Снова открыв глаза, я услышал голос диспетчера. Он объявлял последнюю станцию. Я проспал свой выход. Странно. Такого никогда не случалось. В каком-то непривычном для себя смущении я вышел из вагона метро, который устало загремел в депо. Я посмотрел на часы – было уже больше 7 часов вечера. На конечной станции всего несколько человек ожидали отъезда. Я встал рядом с ними пытаясь окончательно отделаться от дремоты и понять, что же заставило меня вдруг уснуть.
Прибыл поезд. Я вошел, но садиться не стал. Ехать всего несколько минут. Я огляделся. Вагон старый, в депо его, видимо, не убрали. На полу валялись какие-то фантики, несколько бутылок и остатки семечек. Освещение то и дело мигало пока вагон с утробным металлическим свистом рвал темноту тоннеля. Я безразлично уставился на вереницы труб и проводов за окном, напоминающие кишечных паразитов. Поезд внезапно остановился на полпути. Все затихло. Я был один в вагоне. Эти остановки всегда казались жутковатыми. Кругом темно, тесно и все в саже, как в угольной шахте или на дне глубокой пепельницы. На мгновение почему-то возникла мысль, что вагон затолкнули в печь крематория. Но я не знал точно, такие же печи грязные там, в крематории, или нет. Еще несколько секунд и вибрации заведенного мотора вывели меня из забытья.
Мы подъехали к нужной станции. Там было особенно людно. Обычно пассажиры быстро разбегались к выходам, но теперь у платформы была толпа. Я c любопытством протиснулся ближе к центру толпы, другой поезд не двигался уже несколько минут. Два человека в рабочих комбинезонах с трудом вытащили с рельс чье-то тело.Теперь понятно, подумал я, кто-то угодил под поезд, а зеваки не смогли пройти мимо. Тело было ужасно изуродовано, а голова, на удивление, осталась целой. Я собирался уже уходить, как вдруг толпа расступилась и на мгновение я увидел лицо мертвеца, смотрящее в мою сторону. То было мое лицо. Тут же я узнал и собственное пальто на нем, которое изодралось в клочья. Через секунду один из служащих достал с рельс рюкзак, такой же как у меня, только пыльный и мятый, а другой накрыл тело какой-то грязной простыней.
- Бедняга, он потерял сознание и свалился прямо под поезд, - услышал я от какой-то женщины, стоящей рядом или мне это показалось.
Я вдруг хотел закричать, но не смог. Людей стало еще больше, они оттеснили меня куда-то влево, все потемнело и очнулся я, тяжело дыша, уже на улице, у входа в метро. Я тут же бросился обратно на станцию, но спустившись бегом по эскалатору я не обнаружил ни тела, ни толпы, которая была рядом совсем недавно. Мимо проходил полицейский патруль. Сотрудники с подозрением поглядели в мою сторону.
- Извините, вы не знаете, куда дели отсюда тело? – спросил я у одного из них. Он с удивлением пожал плечами.
- Какое тело? – спросил у меня другой.
- Человек. Совсем недавно попал под рельсы прямо здесь!
- Парень, ты что-то, наверное, напутал. Мы ничего не видели, а дежурим тут уже 2 часа. Шел бы ты отсюда…
В моей голове просто не могли уложиться слова полицейского, я глядел на него и не понимал, как такое может быть? Я осмотрел край платформы, но ни следа крови, ни клочка одежды там и на рельсах я так и не нашел. Краем глаза заметив полицейских, которые не спускали с меня глазу, я решил уйти, чтобы не попасть в неприятность. Один из них хотел ко мне обратиться, но не решился.
Эскалатор. Улица. Трамвай. Подъезд. Тишина. Пустота.
Что произошло? Я дышал пылью, стоя в темноте. Два оборота – так закрываю, когда остаюсь один. Жена уехала в гости к матери. Зайдя, сел прямо на пол, колени двумя холмами, руки на них. Сидел и думал, сидел и думал и ничего. Показалось. Пустяк. Мало ли похожих людей? Сколько однотипных вещей в масс-маркете? Завтра я прочитаю в новостях о несчастном случае, там расскажут кто это был. Кем бы он ни был, это не я. Раздевшись, я лег и подумал - заснуть бы после такого. Но даже самые необычайные вещи мы очень быстро делаем обыденными находя удобные объяснения. В тот момент мир затрещал по швам.
Проснувшись, я не сразу заметил разлом. Часы тикали, вода капала. Солнце лениво светило, будто догорало. Я наспех позавтракал и двинулся к метро. Доехал до станции и начал подмечать первые изменения. После турникетов, у самого эскалатора всегда стоял добрый на вид мужичок, раздающий газеты. Изо дня в день на протяжении уже лет трех. Сегодня его впервые не было.
Спустившись на платформу, я обратил внимание на таблички. Все они были пустые, ни слова – белые листы в рамках, больше ничего. Подъехал поезд. Я занял место. Странное ощущение - будто я уже переживал это - не покидало меня. Какими-то пульсациями оно то накрывало меня, то медленно ослаблялось. Взгляд упал на карту метро, кривовато наклеенную на одну из стен вагона. Вместо привычного узора станций я увидел спутанный клубок разноцветных линий. Мне показалось, что я во сне. По крайней мере, очень часто нечто подобное возникает, когда ты спишь. Все знакомое, обычное перемешивается друг с другом, образуя нечто новое, но причудливое.
Я помнил свои сны. Как моя родная улица маленького городка вдруг обрастала домами, которых там быть не могло, как длинные вереницы текста на страницах книг пылью сдувало стоило их только открыть и разговоры людей помню из своих снов – глухие, отдаленные и нечеткие, будто все под водой. Недалеко от меня, у двери стояли двое незнакомцев и о чем-то упорно спорили. Я прислушался, чтобы окончательно убедиться, что я во сне. Каждое их слово я слышал прекрасно.
Но если это не сон, тогда что? – подумал я. выходя из вагона на станции. Покинув метро, я вышел к остановке. Но ее не оказалось на привычном месте. Теперь она была многим дальше. За ночь она сдвинулась метров на сто вперед. Знакомую улицу будто растянули вдвое. В какой-то растерянности я направился к ней, мысленно пытаясь подметить самые очевидные изменения. Но все остальное будто бы было на своих местах.
Я вдруг вспомнил сон, который видел сегодня ночью. Я стоял в темноте у запертой двери, лишь на ощупь понимая, что дергаю за дверную ручку. Дверь не открывалась, но я упорно пытался попасть внутрь. Больше ничего. Но теперь мне почему-то казалось, что этот сон имеет прямое отношение к первым проявившимся странностям.
Автобус привез меня к бизнес-центру. Пройдя через турникеты, я направился на второй этаж в офис. Но поднявшись, обнаружил, что привычной таблички с названием компании больше нет на стене. С какой-то тупой надеждой я несколько раз подергал дверную ручку в надежде, что смогу попасть внутрь. Дверь открылась. Только вместо телевизора с рекламой, который встречал каждого входящего, я увидел голую стену, всю в черновой штукатурке. На полу вместо линолеума был бетон. Вот и все – голые стены и бетон. Никаких признаков жизни.
Если случившееся все ранее еще можно было как-то объяснить: старик просто заболел, таблички в метро сняли на время реставрации, а остановку просто передвинули ночью. То внезапно исчезнувший рабочий офис я никак не мог объяснить. Достав телефон, я попытался позвонить своему начальнику. Он всегда поднимал трубку до трех гудков. Сегодня же я услышал, что его номера не существует. Его не существует.
Как в сомнамбуле я коснулся грубой стены, ощутил ее холод, который пробудил во мне какую-то панику. Я бросился на проходную. Там сидел пузатый охранник, я обратился к нему, но этот разговор лишь показался мне копией разговора с полицейскими. Про мою организацию он слышал впервые. Я показал ему пропуск. Он с интересом рассмотрел его и лишь пожал плечами.
Я вышел на улицу и смотрел на облака, непривычно низко плывущие по небу. Я наблюдал падение мира, будучи в эпицентре. Когда один из его обломков накроет меня?
Что делать и куда идти? Я сел в трамвай. Долгий маршрут, я мог сидеть тут больше часа. В полупустом вагоне я прислонился головой к стеклу и смотрел наружу, на дома из мыльной пены, теперь мне казалось, что трамвай проезжая мимо, стирает их, как и все остальное.
Я снова подумал о том, что случилось вчера, о сне, который видел ночью. Как я мог видеть собственное тело и зачем? Это было лишь случайностью или же череда событий привела меня к этому моменту?
Я впервые за два дня подумал о жене. Мы были вместе так мало. Женились стремительно. Любил ли я ее? - Не знаю. Но сколько упущенных возможностей! Я начал перебирать в голове все пути. Мог ли я жениться на ком-то другом или не делать этого вовсе? – Конечно мог, и если бы сделал это, то не оказался бы теперь здесь. В памяти я воскресил ее лицо на мгновение. Какая-то тяжелая тоска и отчаянье накрыли меня.
Я ехал и думал о знакомстве с женой. О первых чувствах, помыслах. Как я ее целовал, и она целовала меня в ответ. Тогда я думал, что счастлив. Если бы не она, мне не пришлось бы переезжать из маленького города в столицу. Я никогда не жалел об этом. Там я погибал. Она стала тросом, который вознес меня к чему-то новому, доселе неизведанному. Я помню, как нашел другую работу. Я гордился. Денег хватало, мы их и не считали даже. Все было. Кроме душевного равновесия.
Я обратился к этому чувству внутренней пустоты. Что это? Я вспомнил, когда впервые это почувствовал. Оно пришло ко мне в момент осознания того, что я всего добился в жизни. Этот момент вызвал у меня какое-то мысленное несогласие. Я будто бы перехитрил жизнь. Мне было тогда 23 года, а у меня уже было все, к чему идут люди лет двадцать. Дало ли мне это что-то, кроме короткого момента эйфории? – Нет. Я помню, как в голове однажды прозвучал голос, сказавший мне четко: «Ты всего добился в своей жизни».
Тогда мне казалось, что это правда. Ведь дальше лишь бесконечное накопительство. Дом побольше. Машину получше, поездки в отпуск не раз в год, а два-три. Вещи подороже и обеды повкуснее. Но более ничего. Никакой борьбы за это не будет. Нужно скользить вперед, как по рельсам. Этот поезд не слетит в обрыв. Все на мази. Но что это? Это жизнь? Странная картина тогда стала доступна моему сознанию. Будто бы я стоял у подобия горы, на мнимой вершине которой должно быть все, что олицетворяет богатство, успешность и счастье, но вместо той самой вершины я лишь видел огромную, склизкую пропасть. С обрыва в нее то и дело сыпались мелкие камешки и с чавкающим звуком исчезали внизу.
Все было хорошо – в этом-то и крылась та самая житейская ловушка. Я вдруг понял, что не готов к этому, я просто не знаю, как жить в таком случае. Рука не поднималась изменить что-то, но и терпеть это «хорошо» я не мог по некоторым причинам.
С того дня я начал ужасно спать. Меня постоянно мучили кошмары, в которых мое тело истязают, но и вдали от сна мне не было покоя. Все мое естество восставало против меня. Будто само нутро, накрепко стянутое золотыми цепями благополучия, билось о мои ребра.
Я не понимал в чем дело. Почему я не мог терпеть благополучие? И мне вдруг вспомнились все видеоигры, в которые я играл в подростковом возрасте. Когда я заканчивал основную сюжетную линию, и разработчик вышвыривал персонажа в открытый мир после финальных титров. Ты победил, но можешь играть дальше. Только уже не хочется. Все последующие действия в игровом мире лишь увеличит уровень героя. Это не всегда скучно, это может быть даже весело при определенных условиях, но вот только все это бессмысленно. История уже была рассказана.
Я подумал о человеческой жизни – что она такое есть? – Череда выборов и страданий, а в конце все одно. Только, в отличие от игр, очень простая и тривиальная история. Почти никто не спасает в одиночку мир и не становится всесильным. Одно случайное или же наоборот закономерное действие привело меня в ловушку. Будто бы я ввел чит-код, или пропустил огромный кусок сюжета. Финал. Живи и радуйся если сможешь.
Теперь я только хотел разобраться в одной вещи: было ли все то, что со мной произошло до вчерашнего дня случайностью? Влиял ли я хоть на что-то в своей жизни?
Выборы, которые мне теперь недоступны, и потому так притягательны. Я мог бы обладать женщинами лучше, быть успешнее, значительнее. Я вспомнил своего старого товарища. В школьные годы мы были близки. Его семья была состоятельной, я тянулся за ним, но везде не поспевал. Он видел это и относился с пониманием. До поры. Перейдя определенный порог времени, мы стали старше, мы изменились. Он начал подавлять меня. Я мог бы многого добиться к нынешнему моменту благодаря нему. Если бы продолжил терпеть. Я не стал. Мы поссорились. И теперь я вижу его в телевизоре среди правителей, а он взирает на меня своим надменным взглядом. Я сохранил достоинство. Оно того стоило? Мог ли мне этот путь помочь избежать вчерашнего? Я не знал, но отчаянно перебирал все мысли, пытаясь что-то понять.
Жена. Она любила меня сильнее всего прочего в этой жизни. Я это знал. Но мог ли по достоинству это оценить? Я всегда был другим. Будто все яркие эмоции внутри меня выжгли, оставив уныние. Это все в голове.
Я вспомнил, как мы вечерами часто лежали в обнимку в нашей небольшой квартире. В полумраке все становилось откровенней. Она постоянно заглядывала мне в глаза, подолгу всматривалась в их глубины, пытаясь найти там отражение собственной любви. Она чувствовала, что я ее не люблю. Но она ошибалась. Я любил, просто иначе. А теперь, я сидел в бесшумно плывущем трамвае и на моих глазах выступили слезы. Я достал телефон. Меня тянуло позвонить ей, услышать ее голос, который скажет, что все хорошо. Я открыл телефонную книгу, выбрал ее номер и задержал палец над кнопкой. Нет. Я не хотел, чтобы и она в моей жизни лишь стала тремя короткими гудками. Эта реальность не отнимет ее у меня.
Выйдя на одной из остановок, я обнаружил, что это нужная мне. Такого не могло быть, трамвай ехал в другую сторону. Но я уже ничему не удивлялся. Поднявшись на свой этаж, я попытался открыть дверь нашей с женой квартиры. Ключ не подошел. Я швырнул его там же и выбежал на улицу. Но это не был привычный мне двор, совершенно другой, совсем незнакомый квартал, и неподалеку вход в метро. Начинало темнеть. Этот день ускользал от меня слишком быстро. Я спустился в метро. Плюхнулся в первый попавшийся вагон и откинулся на сидении.
Кажется, я дремал, но это была не привычная, приятная дремота, которая накрывает мягким покрывалом, а бесконечная темнота и спертость. А потом я снова стоял возле запертой комнаты и снова пытался в нее попасть. Ключ опять не подходил. Он лишь погружался на несколько сантиметров в личинку замка, а потом с хрустом застревал. Я очнулся. Вышел из вагона в забытье. Народу было много – конец рабочего дня. Все спешат домой. Мне тоже захотелось спешить, но уже некуда. Я стоял у края платформы, когда услышал звук поезда, скрипящий визг тормозов, а потом вокруг стало темно. И только кто-то кричал, суетился. А потом ничего. Лишь какой-то странный щелчок будто бы открывшегося дверного замка.
***
Снова открыв глаза, я услышал голос диспетчера. Он объявлял последнюю станцию. Я проспал свой выход. Странно. Такого никогда не случалось. В каком-то непривычном для себя смущении я вышел из вагона метро, который устало загремел в депо. Я посмотрел на часы – было уже больше 7 часов вечера. На конечной станции всего несколько человек ожидали отъезда. Я встал рядом с ними пытаясь окончательно отделаться от дремоты и понять, что же заставило меня вдруг уснуть. В этот момент я опустил руку в карман и нащупал там ключи от дома. Ключи, которых почему-то не должно было быть в моем кармане. Почему?
Тогда я и начал вспоминать все, что со мной случилось за последние сутки. Я еще раз посмотрел на экран телефона. Какая вчера должна была быть дата, а сегодня? Я не помнил. Мне стало страшно. Я сел на поезд, ведущий меня к нужной платформе, отдаленно понимая, что мне придется увидеть в скором времени. Сознание боролось с этой мыслью, пытаясь списать все странности на очень реалистичный сон. Но разве во сне кровь может быть такой яркой и темной одновременно? Я снова смотрел на собственный труп.
- Бедняга, он потерял сознание и свалился прямо под поезд, - услышал я от той же женщины, стоящей рядом. Мне это не показалось.
В этот раз толпа меня не оттеснила. Я присел рядом с телом.
- Вот так, значит, все и закончится, да? – спросил я то ли у тела, то ли у самого себя.
Подоспели полицейские. Я сам отошел от тела. Страх куда-то исчез. Я пошел домой. Ключ, как и вчера подошел, и я попал в коридор. Как и вчера я сполз по стене и сидел в тишине. Раз за разом вспоминая щелчок замка, скрытого в глубине дверного полотна. Распрощаться с жизнью оказалось очень просто.
Я не думал о теле, не думал о вчерашнем дне. Кроме тех фрагментов из сна. Кроме запертой комнаты. Мне вдруг пришла в голову странная мысль. Неспроста в последние часы я вижу это. И двери то открываются беспрепятственно, то не поддаются.
Я думал не о том, что за дверью, а о самой двери целиком. Мне она виделась чем-то иным, нежели просто дверью. Все мы стоим перед такой. У каждого есть ключ, но почему он не подходит? Я лег спать. Зная, что меня ждет завтра.
На следующий день я опять поехал на работу, опять обнаружил, что офиса больше нет. И снова сел на неизвестный мне трамвай. Я лишь временами возвращался к реальности, сегодня в ней было еще меньше деталей. Исчезли деревья и люди, исчезли автомобили и все провода. Я будто бы прорывался через пустоту, но все было сосредоточенно во мне.
Я ехал и думал о двери. О собственных поступках, которые меня привели к ней. Каждое решение, каждая случайность виделись мне теперь не просто набором каких-то действий, а впадиной или новой зазубриной на ключе, который всегда был со мной.
Я снова задремал и оказался возле двери. В руках у меня был ключ. Но в этот раз я не вставил его в дверь. Еще рано. Дверь начала таять в темноте. Я сосредоточил внимание на замочной скважине. Пропадал узор с полотна, исчезал дверной косяк, и даже круглая ручка будто бы перестала поблескивать. Скважина в мгновении дрогнула, я снова услышал щелчок замка. И темнота.
Я проснулся. Сунул руку в карман и вытащил ключ от дома. Теперь это был тот самый ключ, который я держал в руках находясь перед дверью во сне. Зигзагообразный путь из впадин и выступов, а потом гладкая плоскость. И будто бы несколько шагов еще не достает. Самых главных, без которых дверь не открыть. Я старательно запоминал каждый момент ключа, пока ехал, внутренне сознавая, что это очень важно для меня.
Я вновь вспомнил о жене. Мне стало грустно, но иначе. Теперь это не была паническая грусть, полная отчаянья. Это было чем-то большим. Теперь грусть была принятием, сознанием неизбежности конца, и мягкой печалью. Я жалел не себя, а жалел жену, которая осталась одна.
На улице я услышал звон бьющегося стекла. Женщина, не заметив бордюр, уронила набор стеклянных бокалов для вина в прозрачной упаковке. Я смотрел на серебрящиеся осколки и видел в них другое. Вот она – форма, что, наконец, обрела бесформие.
Теперь мне стало кое-что ясно. Люди всю жизнь старательно формируют собой ключ, который непременно должен подойти к запертой комнате. Но для чего? - Истинного назначения мы не понимаем. Я спускался на эскалаторе к станции и вглядывался в проплывающие мимо лица.
Еще вчера я, как и все, боялся умирать, а теперь совсем нет. Этот факт занимал меня, пока я вдруг не осознал, что умирал сотни раз. Умирал в муках, в бесконечных страданиях, чтобы понять что-то. Чтобы получить финальную зазубрину на ключе, которая откроет запертую комнату. Многие до сих пор неосознанно боятся умирать только лишь потому, что отдаленно сознают – их ключ еще не готов. Он не сможет открыть запертую комнату.
Я стоял на краю платформы и напряженно думал. Дул сильный ветер из тоннеля. Тогда-то, cнова находясь на той самой платформе и услышав сигнал подъезжающего поезда, я понял в чем мое главное преимущество. Как тяжело учиться на чужих примерах, ведь мы сталкиваемся со смертью повсеместно, но, как правило, она где-то там, далеко, на задворках нашего сознания. И как легко понять очевидные вещи, когда они случаются с нами. Мы не можем в полной мере осознать собственную смерть, пока она не случится с нами.
Теперь мне вдруг открылась истина - пробуждение в поезде случалось со мной десятки, если не сотни раз. И под колесами поезда оказывался тоже я каждый раз. Мы не помним свои жизни, мы не можем изменить свои жизни, до того момента, пока ключ в запертую комнату не готов. Но главная ловушка заключается в том, что ключ будет готов лишь в самом конце, когда изменить что-то уже невозможно.
Теперь же в руках я держал вместо ключа, наглую отмычку хитрого вора. Отмычку простую, но рабочую, что сможет открыть запертую комнату раньше времени. Петля Мебиуса для меня стала очевидной не в момент, а до него. Я не должен был видеть собственной смерти, но странный случай подарил мне эту возможность, странный случай, который мог произойти с кем-то другим, но не со мной. Я никогда не просыпал свою остановку.
Теперь-то я знал, что если позволю случиться должному, то не очнусь снова в поезде. Ведь сейчас у меня есть ключ в запертую комнату. Я чувствовал, что могу разорвать эту порочную связь теперь. Мне достаточно лишь не оказаться на рельсах, но зачем?
Поезд, подъезжая, загудел, заскрипели со свистом тормоза. Кто-то опять закричал. А потом ничего. Только какой-то странный щелчок будто бы открывшегося дверного замка, я дернул дверь, но она все еще была заперта.