Ощутив дживу

 

 

         Подиум разливался розовыми волнами в такт дип-хауса. Множество вспышек и перешептываний — фотографы жаждали увидеть новую коллекцию Алехандро Карассючи. Сам Алехандро, задрав голову, ждал, пока модельеры закончат поправлять его черный атласный костюм. Он уверял, что журналисты замечают каждую мелочь, а на премьере внимание особо пристальное, поэтому свою команду гонял в три шеи. За кулисами парила напряженная обстановка: гримеры, стилисты, дизайнеры суетились, бегая от одной модели к другой. 

— Сорок секунд до выхода, Алехандро! — взъерошенная девушка с планшетом прокричала из коридора.
— Спасибо, рыбонька! — Карассючи ответил в своей манере, расстягивая гласные и изрядно жестикулируя, после резко развернувшись, обратился к нам. — Девочки, если мы сегодня это сделаем, то всю ночь отрываемся! Все за мой счет, как всегда! 
Он обвел нас взглядом и десять раз чмокнул губами воздух, послав каждой из нас персональный поцелуй.
— Пятнадцать секунд, Алехандро, выкатывайся уже! — планшетница раскричалась.
— Да, моя птичка! Не забываем держать спинки, красавицы! — сказал он всем на прощание, но лишь меня жадно оделив пожирающим взглядом, и стремительно вылетел на подиум.
— Мы это сделаем, Алехандро! Мы тебя любим! — крикнула вслед одна из новеньких молоденьких подлиз, помахав ему рукой. Но он даже не заметил. Подлизу звали Мария и это типичная рыжеволосая пустышка без капли интеллекта в глазах. Отсутствие мозгов она замещала красивым личиком, с которым мне приходилось мириться. Для нашей работы это более важно. Она желала быть мною, демонстрировав это каждый раз щенячьим восторгом и завистью при моем появлении. Но больше всего она любила Алехандро, чуть ли не прыгая ему на шею и, скорее всего, не только туда.

 

         Мне было все равно, хоть меня и Витьку Карасева, как его звали раньше, связывало весьма много вещей. Одна компания, школа и тысячи совместных вечеров до его взлета. Тогда он предложил мне быть одной из его моделей, потому что моя внешность слишком выделялась. Сначала я в одиночку позировала в экстравагантных нарядах в старой советской квартире, а потом мы облетели всю Европу в компании десятков единомышленников и деньги посыпались с небес. Я отошла на второй план, когда Виталий стал Алехандро и начал практически ежедневно купаться в лучах популярности и обрел сотни тысяч новых поклонников, даже среди его сотрудников. Одной из таких была и Мария. Она менялась в голосе и буквально визжала, когда Алехандро проходил рядом.

         Такое показушное поведение молодых моделек утомляет. Это совсем непрофессионально. Мои глаза неконтролируемо закатились наверх. Я инстинктивно проверила осанку, ментально отгородилась от внешнего мира и попыталась успокоиться, выполнив пару дыхательных упражнений из йоги. Дыхание дается очень сложно, когда стоишь в  тяжелом многослойном платье из шелка, усыпанное стразами, в котором еще невероятно жарко. Это главная работа Алехандро на сегодняшний показ, его лучшее платье, сшитое лично под меня. “Чертовски дорогое. Просто пиздец!” — так охарактеризовала платье стилист, вручную прикрепляя стразы к подолу. Я бы добавила, что оно еще очень огромное и под ним вполне можно спрятать четырех человек.

 

         Пару минут ожидания и теперь подходил мой черед выхода. Взглянув в зеркало напоследок, я в очередной раз убедилась, что в нем все та же болезненно-худая блондинка, что и пятнадцать лет назад, а значит все пройдет по плану. Строгие диеты, изнуряющий спорт, полное отсутствие личной жизни — это лицо наполнено усталостью и безразличием. Но похожа ли блондинка в отражении на главную зазнобу журналистов, лицо бренда Карассючи, одну из самых желанных девушек страны? Унылое говно. Я по-актерски выдавила улыбку и прищурила глаза. Теперь похожа. Умница!     

 

         Мой план был очень прост: оставалось сохранить эту физиономию еще чуть-чуть, а потом напиться в ресторане. Ничто его не могло нарушить выражение лица, кроме тупого взгляда Марии за моей спиной, с которым она следила за каждым моим действием. Тяжесть платья дополнилось внутренней тяжестью, раздражение начало нарастать, а поясница сразу же ощутила себя затекшей. Пошла вон из моего зеркала, даже не смотри сюда, Мария! Она заметила мое недовольство и решила подойти ко мне ближе, уже открыв рот, чтобы вставить очередной ненужный комментарий, как вдруг комната заполнилась криком. Два громких хлопка и голова Марии разлетелась как перезревший арбуз, щедро облив мое лицо и платье литрами крови, которые будто приковали меня к полу. Не в силах сопротивляться ужасу, я упала на колени и истошный вопль страха вырвался из моей груди. 

 

         В центре комнаты разъяренно метался огромный мужчина. Я на секунду увидела его лицо: в нем было что-то демоническое и сверхестественное, его зрачки были наполнены кровью, а вместо рта зияла черная дыра, откуда доносились низким голосом животные звуки. Он сбрасывал костюмы со стоек, крушил свет, кидался стульями. Разъяренный бык, который не мог насытиться своей жаждой разрушения. Ужас заворожил меня и высосал все силы, что я не смогла даже пошевелиться и смиренно ожидала, когда меня постигнет участь Марии и мои внутренности смешаются с кровавой лужей, которая медленно расплывалась по помещению и впитывалась сквозь одежду в кожу. Густой туман из воплей, рыдания, криков разбавил Карассючи, набросившись на демона сзади в попытках вырвать оружие. Они оба упали и несколько секунд катались по полу, но псих оказался сильнее. Пару точных ударов и лицо Карассючи превратилось в кровавое месиво, а его тело перестало двигаться. Услышав мои стоны, демон резко вскочил и направил пистолет на меня. Прозвучал выстрел, который обрел физическую форму и прошел сквозь меня. Темнота. 

 

          Тогда я не ощутила ничего, кроме тепла, которое начало наполнять мое тело. Тепло было родным и нежным. Оно пахло родительским домом и было мягким как отцовские руки, на которых я часто засыпала. Тепло было пушистым и мягким, оно превратилось в маленького котенка, которого хотелось погладить и приласкать. Котенок очень боялся мира вокруг, но я его приняла и в ответ услышала мурчание. Мурчание благодарности и любви. Впервые за последнее время мне стало хорошо, а моя прошлая жизнь растворилась где-то в прошлом и превратилась в страшный сон. Забвение.

 

         С трудом открыв глаза, я попыталась обнаружить моего пушистого друга. Мурчание превратилось в пикание кардиографа, а теплые руки отца оказались руками Алехандро. Он сидел с разбитым носом и с улыбкой наблюдал за мной. Ощутив свое второе рождение, я скудно прошептала в потолок одно слово. “Спасибо”. Алехандро вроде пустил слезу и что-то ответил, но я уже не слышала. Я отдалась тяжести своего тела, провалившись сквозь кровать, и уснула.

 

         Прогулки по своему подсознанию были наполнены переливами воспоминаний и фантазий под дофаминовым ударом веществ, которыми меня пичкали. Прошлое превратилось в сон, когда сон становился реальностью. Я создала свой мир. В моей реальности я жила в зимнем домике, готовила пироги по вечерам и слушала старенькое радио. Рядом с домом был надгробный камень с неаккуратно высеченным моим именем, а рядом спал прирученный котенок. Иногда я приходила туда и выкладывала цветочки, потому что так казалось правильно. На своей могиле я не испытывала боли и отчаяния, а вопросы казались излишними. Все было как должно было быть.

 

         Я мертва и жива одновременно. Здесь всегда хотелось думать о жизни, либо об ее отсутствии, поэтому я воплотила из ниоткуда блокнот (моя реальность - мои правила) и начала записывать туда важные мысли. Раз уж я очнулась и увидела Алехандро, то значит я не погибла от выстрела. В моем блокноте это объяснялось так:
         “Неживой сущности важно поглотить тебя, заразив своей неживостью. Но приняв ее, подарив ей то, чего никогда у нее не было, можно дать ей жизнь. На этом основана метафизика вещей и человеческого существа. Мы берем энергию, материал давно уже утраченных свою живость сущностей и поглощаем их. Мы даем им новую жизнь и после проносим в себе. А когда устаем, утрачиваем способность жить, поэтому жизнь — это непрекращающееся движение и любовь“. 

 

         Эта философия объяснила все вокруг. Я приручила пулю и она меня не убила. Теперь мне оставалось полюбить себя, что лежит под землей, которая, казалось, никогда мне не нравилась. Тогда меня отпустит. Мы разъединимся и начнется новая жизнь.

         Я все чаще возвращалась. Похоже, что меня выводили из наркоза до момента, когда я снова начну испытывать боль. Полчаса или час я смотрела в потолок, либо заплетающимся языком клялась в любви Алехандро, который слишком часто меня навещал. Боль приходила: не то физическая, не то душевная, но слишком разрывная, чтобы ее терпеть. Тогда я начинала мычать и медсестра делала очередной укол.

         Сколько месяцев прошло, считать трудно, но вскоре мне сняли повязку и я впервые познакомилась с новой внешностью. Я испытала невобразимый ужас от сотни раз перештопанного лица, у которого практически отсутствовала нижняя челюсть. Все, что теперь осталось в отражении от известной модели — глаза. Глаза, которые впитали ужас и испытали любовь к жизни. Это было сложно пережить, благо Алехандро не бросил меня, разрешив пожить у него, даже наняв сиделку. Есть теперь приходилось через трубочку, да и ходить с трудом. Я превратилась в беспомощного ребенка. 

 

         Психом оказался сумасшедший фанат Марии. Кто бы мог подумать, что у нее были фанаты. Причина проста донельзя. Она отказалась с ним общаться, поэтому он решил нагрянуть лично. Популярность имела свои негативные плоды. Где-то в глубине души я облегченно была счастлива тому, что моя карьера закончилась благодаря этому случаю, потому что хотела этого. Вселенная иногда слишком грубо интерпретирует желания и действует прямолинейными способами, поэтому я считала своей личной ошибкой, что не ушла раньше.

 
         Череда дней тянулось слишком бесследно: завтрак, реабилитация, обед, реабилитация, свободное время, сон. Все, что мне оставалось — это писать. Сначала я делала небольшие статьи, анонимно выкладывая зарисовки из моей жизни на одном форуме. А после, когда их набралось больше, решила собрать это все в небольшой биографический роман. 

 

         “Я ведь никогда не хотела идти в модельный бизнес. Зато сейчас у меня есть понимание того, кем я хочу быть на самом деле”, промычала я однажды Алехандро. Он сочувственно кивнул головой, то ли от понимания, то ли не сделав вид, что разобрал мою невнятную речь. Бесконечными связями и деньгами Карассючи мой роман был опубликован и превратился в бестселлер. Общественность была привлечена той стрельбой и заинтересована прочитать небольшую главу о нем в конце книги. “Новые подробности от участницы событий теракта за кулисами”, “Взгляд со стороны выжившей жертвы” — заголовки пестрили, но никого не интересовала моя личность. Я была лишь внешностью, пустышкой. Я была как Мария. Но теперь нас двоих не стало.

         Я начала писать. Дальше и больше. Придумав себе псевдоним и образ, потеряв внешность и способность нормально взаимодействовать с миром, я могла жить только на бумаге. Мне нравилось, что обо мне говорили. Нравилось, что я увлекала людей. И ни одному человеку не было дела до того, какая у меня внешность и какое детское пюре я сегодня съем. 

 

         Но я предпочитаю тыквенное.