Рецензия на "Политкорректный вечер внутри судьи №3: Семеро одного нагнут"
Когда я был маленьким, с кудрявой головой, я придумал ужасный способ мстить всем обидчикам. Я рисовал на них комиксы, где с ними происходили ужасные вещи. Кошмарные вещи. Жуткие вещи. Закончив очередной шедевр, я сатанински хохотал – очередной враг был повержен. The pen is mightier than the sword.
Прошло много-много лет. И я с тихой улыбкой наблюдаю за своим коллегой, который не утратил этого энтузиазма. Возраст – это лишь цифры в паспорте; кто может запретить взрослому человеку вести себя, будто ему пять лет? Детское воображение живее, чем у взрослых. Шумный карапуз придумал себе Подлого Врага, который специально отправил его рассказ в плохую группу, чтобы его судили плохие люди из еще более худшей группы, и поэтому – внимание, твист уровня Нолана, пожалуйста, пристегнитесь – написал рассказ об этом. А потом устроил очаровательную истерику в судейской конфе, обвинив Подлого Врага в нежелании рецензировать рассказ про Подлого Врага, который был специально написан для Подлого Врага!
Вообще-то, педагогика советует не потакать детям, а истерики – игнорировать. Если ребенок валится с воем на пол, разумнее всего отойти от него метров на десять и сделать вид, что вы его впервые видите. Но дети бывают разными. Существует целая шкала, оценивающая степень детской инвалидности – от нуля до ста процентов. Самые высокие показатели в ней связаны с инвалидностью умственной, которая бывает вызвана целым множеством факторов – от наследственных заболеваний до осложнений при родах. И оставлять ребенка-инвалида на полу как минимум неблагоразумно: он может пораниться, он может причинить неудобства остальным; а самое главное – он просто не поймет, что вы его воспитываете. Он чувствует, что мир сломался и не знает, как его починить. Игнорируя такого ребенка, вы не воспитываете его, а лишь делаете ему больнее.
Поэтому, конечно же, я напишу рецензию на этот замечательный рассказ. Я убежден, что автор нуждается в терапии по методу Монтессори, основным принцип которой звучит так: «Помоги мне сделать это самому». Давайте, поможем автору сформулировать мысли. Что он хочет сказать? Что он хочет делать?
Во-первых, автор стремится поделиться с нами своим внутренним миром. Он небогат: тут немножко Тим-Фортресса (мне тоже нравится Солдат, хотя как персонажу я больше симпатизирую Медику); горсточка двачерских мемов; из художественной культуры – отрывки «Осторожно Модерна», увиденные в роликах Бэдкомедиана. Не стоит высмеивать скудность культурного багажа: для ребенка цветные стеклышки – настоящие драгоценные камни, а машинка с отломанными колесами – и самолет, и космический корабль. Если взрослый видит в Солдате из Тим-Фортресса лишь забавную карикатуру на генерала Паттона, то ребенок искренне переживает за любимого персонажа и кричит от неподдельного страха, когда того убивает Шпион или кусает буханка мутировавшего хлеба. Дети видят мир иначе, чем мы, тем более – дети особенные.
Во-вторых, автор хочет исправить мир. У него нет сил или средств сделать это прямо, поэтому он описывает желаемую реальность, подсознательно веря, что хоть что-нибудь сбудется. Так древние люди рисовали охрой стада мамонтов и бизонов, надеясь, что колдовство сработает хотя бы на полпроцента, и они смогут завалить хотя бы одного слонопотама. Наши предки знали, что желания всегда нужно высказывать с запасом. Интуитивно автор чувствует эту мудрость предков, поэтому обрушивает на Подлого Врага всё новые кары.
Любопытно посмотреть, какие именно. Дети боятся специфических вещей; их пугает совсем не то, что пугает взрослых. Состоявшийся человек боится потерять близких, жилье, работу, устроенный быт. Он боится войны, бунта, стихийных бедствий, эпидемий, разгула преступности, тяжелых заболеваний. Страхи детей иные. Их страшат непознаваемое, прошедшее сквозь призму детской фантазии: волк, который укусит за бочок; приходящая по ночам бука; Морра из Муми-троллей и так далее. Противостоять этим хтоническим сущностям, выползающим по ночам из-под кровати, должны такие же непознаваемые герои, живущие по ту стороны экрана. Например, Солдат из Тим-Фортресса. Он сильный и смелый, он обязательно защитит ребенка от буки. А если Солдату по зубам непознаваемая бука, он без проблем наваляет и Подлому Врагу.
И тут запускается «в-третьих». С одной стороны, дети жестоки – в них нет морального стопора, который вырабатывается у людей по мере взросления (у некоторых, впрочем, он не появляется даже в преклонном возрасте – такие люди проживают всю жизнь детьми, но это не мешает им разводить гусей или судить конкурсы на Издаче). С другой, их фантазия цветиста, но ограничена детским восприятием мира. Например, они не могут представить, как сделать человеку больно, не делая ему больно физически. Вещи, который страшат взрослого, для ребенка – пустой звук.
Поэтому, Подлый Враг в рассказе подвергнется ужасным мукам и унижениям – ужасным с точки зрения ребенка-младшеклассника с задержкой в развитии.
Подлого врага будут бить! Н-на! Н-на! Хрясь! Бдыщь! Чо заныл? В Бобруйск ездил? Н-на!
Потом подлого врага будут насиловать. Ребенок еще плохо понимает смысл этого процесса; изнасилования для него – это что-то вроде подкроватной буки: нечто пугающее, но размытое; что-то, что нельзя внятно описать.
Кроме того, дети подражательны. Увидев в вечернем кино пытки электричеством, потрясенный ребенок останется один на один со своим переживанием, которое позже он также выплеснет на голову Подлого Врага.
Дети с задержкой развития или сильно выраженными проявлениями аутизма часто страдают от одиночества. Одиночество в иррациональном мире, населенном подкроватными буками и Подлыми Врагами для них невыносимо, поэтому они заводят воображаемых друзей. Сначала это Солдат из Тим-Фортресса, потом список пополняется фигурами помельче: Пакетоголоый, Хаги-Ваги, Паровозик Томас, Швейная Фея и так далее. Ребенок больше не одинок – он лидер команды по спасению мира. Каждый раз побеждать подлого врага становится не интересно, поэтому он тоже получает команду. Например, туда записывают заслуженного олдфага, ветерана прикладной кибернетики П.К. или автора хороших квазиисторических рассказов Т.Ф. Конечно же, хорошие парни побеждают плохих. Каждый раз.
Кстати, а откуда вообще появляются образы Подлого Врага и его подручных? Дело в том, что ребенок – тем более ребенок особенный – не понимает, по каким принципам работает окружающий его мир. В своих провалах он видит чьи-то происки. Существует несложный тест для детей: им показывают короткий комикс. На первом кадре бежит мальчик, не глядя под ноги. На втором он спотыкается об скамеечку. На третьем он сидит на полу, схватившись за ногу, и плачет. Типичный трехлетний ребенок на вопрос «Кто виноват в случившемся?» отвечает «Скамеечка». Ребенок постарше говорит, что виноват сам мальчик. Однако дети с задержкой развития или сильно выраженным аутизмом даже в двенадцать лет будут обвинять скамеечку.
Представьте себе, что такой ребенок устроит литературный конкурс в Издаче. Его ошибки, промахи в формулировке правил и эйфория от свалившейся на него власти приведут к разным досадным казусам. Признает ли он свою вину? Конечно, нет. Виновата скамеечка! Скамеечка хочет портить его конкурсы. Скамеечка преследует его. Скамеечка отправляет его рассказ в плохую группу. Скамеечка пишет на его рассказ негодную рецензию. Ух, эта Подлая Скамеечка!
В контексте данного рассказа стоит также обратить внимание, что автор изрядно зациклен на сексуальном насилии над условно женским персонажем; при этом, сам он выбрал в качестве аватара героиню аниме-игры Тимату Тэнкью. Его знают именно под этим именем, и он охотно на него откликается. Тимата даже присутствует в рассказе. Вероятно, здесь мы имеем дело с проекцией подсознательных желаний автора на Подлого Врага. Расписывая сексуальное насилие, автор пишет в первую очередь про себя. Это он хочет оказаться на дыбе, под электрошоком, с полным набором сексуальных игрушек в каждом из природных отверстий – и при этом быть женщиной. То есть, с точки зрения автора неправилен не только окружающий его мир, но и он сам – однако в последнем ему страшно признаться даже себе, потому что автор не может быть неправ или неправилен. Во всем виновата Скамеечка. Снова и снова он будет наряжать Скамеечку в платье, и пороть прутиком.
С другой стороны, детское творчество – это всегда похвально. Чрезмерно критическое отношение к нему убивает мотивацию ребенка творить дальше. Нельзя говорить, что ребенок нарисовал каляку-маляку. Его нужно похвалить, аккуратно показав, как рисунок можно улучшить. Поэтому я, безусловно скажу, что это хороший рассказ. Замечательный. Очень красиво и интересно написано. А следующий рассказ можно сделать даже лучше, например – убрать малоинтересные отсылки к элементам сиюминутной субкультуры, малопонятные даже для участников конкурса, не говоря уже о читателе внешнем.
Под конец отмечу, что всякое умиление от детских поступков пропадает, когда эти поступки совершает взрослый человек. Тут никакая Монтессори не поможет. Проблемы такого уровня требуют вмешательства подготовленных коррекционных институтов. Очень надеюсь, что уважаемый автор осознает всю серьезность своего положения и вместо организации конкурсов (или участия в них в качестве одного из судей – одного из судей, которого жюри вынуждено прятать от модератора, настолько у автора хорошие отношения с окружающими) обратится в соответствующий коррекционный институт. Даже элементарный курс медикаментозной терапии будет полезен.
Чао, Тимата. Nie wieder.