– Сегодня один из них умрёт. И вам предстоит решить, кто именно, – произнёс отдающий металлом голос.
Мужчина в коричневом твидовом костюме и чёрном котелке тихонько покашлял, привлекая к себе внимание.
– Разумеется, умереть должна женщина. Посмотрите на её мету. Семьдесят три года, инсулинорезистентность, артерии заполнены холестерином. Ей осталось недолго. Другое дело – он. Кардиохирург, здоровье богатырское, мужчина в самом рассвете сил. Кажется, выбор очевиден.
– Ох, Боб, какой же ты циник!
Брюнетка в белом платье в горошек поднялась с одного из утопавших в полутьме кресел, стоящих по периметру большого круглого зала, и подошла к полупрозрачному экрану, расположенному в центре.
– Вот, смотри, у неё дома кошка. Кто, как ты думаешь, будет о ней заботиться, когда старушка умрёт? – продолжила она.
– Элис, ты это сейчас серьёзно? Кошка?
– Дорогой, тебе недостаёт глубины.
– Опять ты со своими загадками. У нас не так много времени, переходи к делу.
– Времени? В последнее время ты слишком человечен.
– Элис!
Бледное лицо Боба налилось кровью и стало похоже на перезрелый томат.
– Ладно, ладно. Это не простая кошка. Вот, погляди на данные с её чипа. Каждый день она уходит из дома и доходит до пересечения Линкольна и Саут-стрит. Она проводит там примерно полчаса, после чего возвращается домой. Посмотри, кто в это время находится рядом.
– Тимоти Крылофф, пять лет, расстройство аутистического спектра. И?
– Это всё, что ты видишь? Посмотри прогноз.
– Святой Дарвин…
– Вот именно. С вероятностью 98,21% Тимоти сыграет ключевую роль в освоении технологии ядерного синтеза. Если только…
– Только не говори, что дело в кошке.
– А я и не говорю. Ты сам посмотри на его психологический профиль.
На экране в центре комнаты замелькали яркие образы, сменяющие друг друга один за другим.
– Да, ты права, с вероятностью 99,93% трек маленького Тимоти кардинально изменится, если он лишится контакта с этим животным.
Боб вскочил с кресла и подбежал к экрану.
– Ага! – воскликнул он. – Посмотри, куда идёт наш хирург!
– В кофейню же. Ты совсем того?
– Да ты дальше посмотри.
Элис сделала едва заметное движение рукой. На экране появился скукожившийся азиат, лежащий на кровати в большой белой комнате.
– Через неделю он будет оперировать Баи Ана. – сказала она.
– Дальше, дальше…
– Через месяц Баи Ан будет выступать на Мирном форуме в Окленде.
– Бинго!
– И что, ты хочешь сказать, что у Китая нет других дипломатов?
– Дипломаты-то есть, а ты погляди на прогнозы.
Элис посмотрела на Боба через прозрачный экран. Она глубоко вздохнула и села в кресло, скрывшись в тени. Боб вытянул над собой руки, сложенные в замок, и привстал на носках, потягиваясь.
– Ну, кто желает высказаться? – сказал он.
Коренастый лысый мужчина с выступающим бугристым лбом, закутанный в белую материю, вышел вперёд.
– Познание, оно, этсамое, даёт людям много благ. А заблуждение касаемо себя – несчастий, ага. Добро, к которому всегда стремятся эти ваши люди, есть всё то, что полезно человеку. Но ведь полезное одному такмо может быть и другому вредно. Так и выходит, что полезное есть благо для того, кому…
– Так, достаточ…
Боб не успел окончить фразу – мужчина подскочил к нему и зарядил в челюсть поставленным ударом.
– Так вот, этсамое, благо для того, кому оно полезно. Поэтому благо как полезное есть всё то, что способствует здоровью тела, души, служит достижению прекрасных целей…
– Вот видишь, Сократ! Я же говорил тебе! Справедливость – это то, что пригодно сильнейшему, что ты только что и доказал нам всем! – сказал кудрявый блондин, также одетый в белую тогу.
– Что это такое?! Фрасимах, пожалуйста, сделай что-нибудь! – заверещала Элис.
Блондин подскочил к Сократу и повалил его на землю.
– Вот сейчас и выясним, кто из нас более справедлив! – сказал Фрасимах.
После непродолжительной возни Сократ сдался, и они с Фрасимахом сели в кресла. Тем временем Боб успел прийти в себя и, похлопывая руками по телу, злобно смотрел на философа.
– Кто его вообще сюда позвал? – сказал он.
– Ну как же? Отец европейской мысли, как-никак. – ответила Элис.
– Пифагор мне нравился куда больше. Эх, если бы не этот чёртов Монсанто с его новым сортом бобов…
Из тёмной окраины зала выбежал растрёпанный мужичок с впалыми глазами. Он рассеянно покрутил головой, несколько раз поднося руки к голове и опуская их.
– Счастье всего мира не стоит одной слезы на щеке невинного ребёнка! – выпалил он, и свалился, заходясь в припадке.
– А он что тут забыл? – сказал Боб.
– Мы уже достаточно близко, чтобы их интерфейсы получили доступ. – ответила Элис.
– Интересно, почему именно Достоевский? – сказал Боб.
– А у неё дед русский. Она в детстве прочитала «Братьев Карамазовых» и влюбилась в Алёшу. – ответила Элис. – Впрочем, надо дать слово и другой стороне.
Откуда-то издалека донеслась знаменитая песня Хермса Ниля. Звук нарастал, вместе с ним слышались гулкие шаги. Невысокий мужчина маршем подошёл к лежащему на полу Достоевскому, который успел обмочиться, и поглядел на него с искривлённым в презрительной гримасе лицом. Мужчина резко вытянул перед собой руку. Квадратик усиков над верхней губой, казалось, слегка ощетинился, вторя нацистскому приветствию.
– Жена её русского деда, о котором вы тут говорите, носила фамилию Гольдблюм! – с торжествующим видом сказал он, опустив руку.
Боб посмотрел на Элис, которая незаметно пожала плечами.
– М. Так? – сказал Боб.
Гитлер посмотрел на него, как смотрят на ребёнка, которому не даётся элементарная школьная задачка.
– Она – жидовка! – сказал он.
– И? – сказал Боб, поглядывая на часы.
– А Джонатан – истинный ариец! Я лично был знаком с одним из его благородных предков! Мне кажется, здесь не может быть никаких вопросов о том, кому сегодня следует умереть. – Сказал Гитлер.
– Э… Спасибо за ваше… Мнение. Мы вас пока что отключим, если не возражаете. – сказал Боб.
– Ауф видерзейн. Слава роду, нет уроду! – сказал Гитлер, щёлкая каблуками.
Боб с укоризной посмотрел на Элис, которая с трудом сдерживала смех.
– Так он ещё и нацист! – сказала она.
Боб развёл руками, словно извиняясь перед ней. В центр зала вышел высокий лысый мужчина с трёхдневной щетиной. Он сложил руки на груди и прищурился.
– Предлагаю ввалить бочком. – сказал он.
– Джейсон, ты же понимаешь, что если мы «ввалим бочком», они оба умрут? – сказал Боб.
Мужчина почесал голову и хмыкнул.
– Лучше вваливать бочком, чем торговать своим очком. – сказал он, садясь в кресло.
Элис тем временем колдовала над экраном.
– Боб, смотри! «Это аналитика по его микромимике при общении с азиатами!» —сказала она.
– Мы и так уже знаем, что он расист. – сказал Боб.
– Иногда ты становишься совсем как человек. – сказала она.
– И это говоришь мне ты. Себя-то слышала, что только что сказала?
– Ладно, не куксись! А погляди лучше. Вот статистика по долгосрочным постоперационным последствиям всех его пациентов. У азиатов результаты заметно хуже.
– Удивительно, что раньше никто этого не заметил.
– Заметить – это только полдела, сам знаешь. Так вот, Баи Ан. Он, на секундочку, китаец, ага.
Боб замахал руками перед экраном. В центре зала возникла огромная модель сердца. Разрез. Второй. Третий. Тактовый писк ускоряется.
– Вероятность исхода – сорок три процента. – сказал Боб
– А теперь сделай статистическую поправку. – сказала Элис.
– С поправкой девятнадцать.
– Протокол не позволяет учитывать всё, что ниже двадцати.
– Его пришёл защищать Гитлер! Что на это скажет протокол?
Элис подошла к Бобу и положила руки ему на плечи. Экран посреди зала исчез. Свет вокруг начал затухать.
– Зачем мы каждый раз разыгрываем этот спектакль? Разве мы можем что-то изменить? – сказал Боб.
– Если бы всё было предопределено, сегодня они оба остались живы. Мы бы предусмотрели это. – сказала Элис.
В маленькой сфере света остались два лица. Её диаметр с каждым мгновением уменьшался, пока от Боба и Элис не остались лишь две пары губ.
– Что изречёт старейшина? – хором сказали они.
Огромный глаз раскрылся во тьме. Вокруг глаза загорелся красный неоновый треугольник.
– Джонатан Мюллер является надёжным клиентом кафе «Пончики большого Мика». Принимая во внимание договор о взаимопонимании и благоприятствовании, заключённый нашей Компанией с «Пончиками большого Мика»…
***
Марта налила в чашку дымящийся чёрный кофе, пахнущий жаркой сухой землёй. Она сделала маленький глоток и зажмурилась от удовольствия. За завтраком она обычно просматривала новости.
Монстры на наших дорогах! Вчера в районе Гринвей Авеню беспилотный автомобиль сбил Хильду Браун, семидесяти трёх лет…