«Слон увидел поезд!» - так начинались первые строки завещания моего деда. Я стоял в толпе ждущей оглашения по распределению наследства. Мне было абсолютно все равно что получу я. Глаза отца блестели, он, наверное, уже думал на что потратить нажитое покойного деда.
Атмосфера была гнетущая, каждый хотел ухватить кусок пирога, в виде, фирмы по обработке удобрений и убитой даче в Крыму. Деда своего я видел два раз в жизни, первый, когда родился и второй, когда приезжал отдыхать в Крым в детстве. Во второй раз дед большую часть моих воспоминаний бухал с каким-то военным и спал в гамаке после выпитого, так что на щедрый подгон от него надеяться не приходилось.
Юрист завершил читать вступительное слово и перешел к распределению богатств. «Завод удобрений я отдаю своему сыну, он всегда, как я помню любил копаться в дерьме,» - зачитал, улыбаясь юрист. «Дача, моя жемчужина, достается внучку, я мало уделял тебе времени, надеюсь ты простишь меня за это». Обделенные родственники смотрели на меня, как на Деда Мороза с пустым мешком, они поняли, что вели себя недостаточно хорошо для того чтобы получить подарок.
«Прошу завершить процедуру прощания с умершим», – в заключении сказал юрист. Люди подходили к гробу, заглядывали во внутрь, задумчиво молчали пару секунд и удалялись. В свою очередь я тоже подошел к дедушке, на его глазах лежали монеты, как у греков в древности, но было и одно отличие, монеты были с отверстиями. Я подумал, что деду виднее, раз он так захотел, но все равно какой-то странный обычай. Я пошел к выходу и с удивлением вспомнил, что скоро осенний призыв, а на лысо стричься чего-то не хочется, и почему бы не загаситься в хоромах деда на какое-то время. А я как честный человек в армию не собирался, поэтому поехал в Крым.
По приезду на полуостров я увидел на месте дачи покосившийся резной сарай и толчок в глубине двора. Условия были так себе, но пахать год на дядю, за родину которой я ничего не должен - похуже будет. Чтобы обустроить быт, так сказать, придать блеску своей одинокой жизни, я затеял уборку, начал потихоньку разбирать артефакты советской эпохи. Старые газеты, поеденные мышами, бутылки от незапамятного портвейна и большая библиотека с книгами по философии.
После приборки, я решил отдохнуть и почитать книжку. Первая попавшаяся была про буддизм, про какую-то фигню с перерождениями, колесо сансары и прочую муть, не Пелевин конечно, но читать можно. После часа чтива, я откинулся в кресел-качалке и прикурнул.
Мой сладкий сон и влажные мечты перебили громкие стуки в дверь. Я вскочил с кресла, тихо подошел к ней и стал дожидаться дальнейших действий. Стук не прекращался несколько минут. Я набрался храбрости и спросил у незнакомца:
- Что нужно?
Пару секунд тишины, затем голос произнес в ответ:
- Я сторож поселка, а вы кто? – спросил хриплый голос.
- Я внук бывшего владельца, дача досталась по наследству, - ответил я.
- Так че Николаич, это самое, того? – недоумённо спросил сторож.
- Да скончался, а вы его знали? – спросил я заинтересованно.
- Я его друг старый, боевой можно сказать, открой дверь, хочу узнать подробности. – с тоской в голосе сказал сторож.
Я отворил дверь, на пороге стоял седой, пожилого вида мужчина в камуфляжной форме. Мы сели за стол, он начал спрашивать про причину смерти. Потом начал рассказывать про их дружбу и жизнь в Крыму. В общем, задушевный разговор, с человеком которого я вижу в первый раз, некое подобие поездки в плацкарте.
После долгого трепа про их службу в армии, мы немного пригубили спиртного. И до меня начало доходить, что передо мной сидит не обычный сторож, а дядя со связами в вооруженных силах, который очень хорошо знал моего деда, поэтому я уточнил не сможет ли он помочь мне с откосом от службы. Петрович, как он представился, сказал, что ему нужно поговорить, со знакомым военкомом, и что завтра он придёт и скажет, что к чему.
Ночь выдалась светлой, словно на небесах, кто-то забыл выключить фонарик и навёл его на мою пацифистскую крепость. Уснул с трудом, думал каким будет завтра, ведь приговор Петровича для меня имел огромную цену.
Примерно в обед, раздался стук, я без промедления подскочил к двери и открыл ее. В проходе был сторож и два солдатика с красными повязками на рукаве. Пока в моем мозгу обезьянка отплясывала фокстрот, два тимуровца взяли меня под ручки и посадили в военную машину.
Еще горяченьким меня привезли в военкомат, завели в кабинет, раздели до трусов и затем зашел жирный мужик в погонах. Он посмотрел на меня, сделал несколько огорчительных вздохов. Видимо понял, что из дрыща с челкой сделать гладиатора будет проблематично. Его рот открылся и начал складывать слова в предложения:
- В пехоте тебе нечего делать, тебя там съедят живьем, готов в военкомате служить? – грубым тоном произнес он.
- Вообще служить не хочу. – произнес я, думая, что звучу уверенно.
- Спрашивать тебя никто не будет, выбор за тобой. – грозно, но с полным похуизмом произнес свиномордый военный.
Я подумал, что последнее его предложение звучит парадоксально, но долбоеб в данной ситуации я, и поэтому ничего умнее чем сказать ему: «Пошел на хуй», я придумать не смог.
На следующее утро, первым самолетом, я летел в Читу, служить в железнодорожных войсках. «Таскать шпалы, разгружать вагоны и так целый год, как же ахуенно», - подумал я.
По прибытию в часть, меня с солдатиками начали распределять, кого куда. Я не подошел никому, и поэтому я был доставлен в штаб, чтобы понять, что со мной делать. Передо мной сидел, упитанный с простым лицом мужик, ковыряющийся в зубах зубочисткой, который оказался начальником штаба. Полковник начал с вопроса:
- Здравие желаю, какими судьбами? – улыбаясь спросил дядя в погонах.
- Родину приехал защищать. – иронично ответил я.
- Честные люди нам нужны, я сегодня съел органический бутерброд от моей жены, сходи и исправь угрозу от моего желудка, справишься? – с язвительной ухмылкой произнес он.
Ответить я не успел. Товарищ прапорщик повел меня в сортир. Дал мне ершик и жидкое мыло. Я смотрел на него и ничего не делал. Он пару раз ударил меня в область живота, и я сразу понял, что было делать нужно. На секунду я задумался и начал вспоминать буддистскую книгу, которую читал в Крыму.
«Чего уставился, это не ты смотришь в отверстие это оно смотрит в тебя, сынок», – сказал прапорщик, и молча наблюдал, как я до блеска продолжал надраивать óчки. В тот момент я понял, зачем деду нужны были отверстия в монетах, он хотел посмотреть на то, как я становлюсь мужчиной.