— Эй, непробуждённый, принеси-ка нам выпить. Благородные охотники хотят расслабиться после рейда.

Голос мальчишки был наполнен самодовольством. Выше и шире в плечах чем свои сверстники, лохматый брюнет стоял, уперев руки в боки. На нём был синий кафтан, подпоясанный широкой лентой, чёрной, как и штаны мальчика. За его спиной стояли пятеро его ровесников, менее рослые и в менее качественной одежде. На его фоне они были как слуги рядом с господином. Что в общем-то было недалеко от истины.

Все шестеро недобро улыбались. Их взгляды, наполненные предвкушением, словно отравленные кинжалы впивались в спину седьмого сверстника. Светловолосый мальчуган, как и они сами, недавно пересёкший отметку в тринадцать зим, занимался уборкой. Он мыл пол харчевенного зала. Заведение сейчас пустовало, за исключением уборщика и шести самопровозглашённых охотников, пришедших над ним поглумиться.

— Благородные охотники сейчас далеко в Мрачнолесье, — не оборачиваясь и не прерывая своего занятия ответил блондин, — А наше заведение закрыто до вечера, и для сборщиков травы исключений не делает. Впрочем, если хочешь помочь настоящим охотникам расслабиться, то как вернутся, можешь предложить им свою мамашу.

— Ах ты скот! — с нескрываемой яростью заорал брюнет и что было силы пнул блондина в спину.

Уборщик кубарем покатился по полу, но на этом брюнет останавливаться не собирался.

— Бездарь! Непробуждённый! Жалкая поломойка! Червь! — кричал мальчуган, избивая блондина.

Тот даже не пытался сопротивляться.

Нанеся полдюжины ударов, брюнет схватил жертву за грудки и рывком поднял с пола. Блондин, казалось, висел сломанной куклой. Ноги безвольно волочились по полу, из разбитого носа и губ текла кровь. Но вот его глаза…

Необычного цвета, алые как кровь, глаза избитого мальчика смотрели на обидчика с нескрываемой насмешкой. В них не было и намёка на страх, сожаление, или покорность.

— Крысёныш, моли о прощении за слова о моей матери, или клянусь, я тебя прикончу! — едва ли не прошипел брюнет.

— Курт, а настоящие охотники тебя не учили, что даже крыса, загнанная в ловушку, может быть смертельно опасна? — с ухмылкой спросил блондин.

А потом плюнул обидчику в лицо. Плюнул собственной кровью. Курт, не ожидавший такого, зажмурился. И в этот момент из рукава блондина выскользнула простецкая деревянная вилка с тремя зубьями. Зажмурившийся брюнет не сумел этого заметить. Как и последовавшего удара.

Заревев от боли, мальчишка отшатнулся, отпустив блондина. Из штанов курта, в районе паха, торчала деревянная вилка, а по ткани расползалось кровавое пятно.

Блондин, ещё секунду назад висевший безвольной куклой, в мгновение выпрямился. Вместо того чтобы рухнуть на пол, когда Курт его отпустил, залитый собственной кровью мальчишка с алыми глазами встал на ноги, и ударил брюнета костяшками пальцев в висок.

Курт, воющий от боли, с глазами, залитыми чужой кровью, не смог увернуться или заблокировать удар. Мальчишка пошатнулся, споткнулся о стул, и грохнулся на пол. Подпевалы Курта не спешили помогать своему лидеру. Они больше не улыбались, а в их глазах вместо злобного предвкушения читался страх.

— Я убью тебя, сукин ты сын… — прохрипел Курт вставая.

— Вы совсем страх потеряли, щенки?! — по харчевне разнёсся громогласный крик.

Шесть взглядов переметнулись с блондина на вошедшего в зал мужчину. Втрое старше мальчишек, с длинными волосами и бородой пшеничного цвета, он был одет в красный кафтан, коричневые штаны и высокие сапоги. Голубые глаза излучали гнев.

— Барн, твой племянничек совсем сбрендил! Его пора пристрелить как бешеную собаку! — заорал Курт.

Мужчина на секунду даже опешил от такой наглости. А потом спокойно сказал:

— Ну так пожалуйся старосте. Сообщи ему, что гения поколения обижает непробуждённый и потребуй справедливого суда.

— А может и сообщу! Тогда всю вашу проклятую семейку…

От мужчины по всему залу вдруг прошёл невидимый импульс. Ощущение чужой силы заставило Курта оборвать фразу. Дети задрожали, по их спинам поползли мурашки. Только блондин никак не отреагировал.

— Осторожнее со словами, малыш, — сказал Барн, — Если мнишь себя взрослым, с тебя могут и спросить, как со взрослого.

Курт стушевался, поник. Помедлив пару секунд, мальчишка всё же поплёлся к выходу.

Когда он с прихлебалами ушёл, Барн подошёл к племяннику… и отвесил тому оплеуху. От удара блондин рухнул на пол, едва не потеряв сознание.

— Дурак! — воскликнул мужчина.

— Хочешь… чтобы я ему прислуживал? — прохрипел мальчишка, вставая на ноги и вытирая кровь с лица рукавом рубахи, — Носил еду, чистил ботинки? Может, через пару лет мне его в спальню к твоим дочерям провожать?

Барн невольно вздрогнул. За такие слова он бы переломал ноги любому в деревне. Хоть сейчас Барн и был трактирщиком, он всё ещё оставался одним из сильнейших воинов в поселении. Но боги, сейчас он не решился поднять руку на племянника.

Барну хотелось думать, что испытанный им на мгновение страх вызван мыслью о том, что он в гневе случайно покалечит, а то и вовсе покалечит единственного ребёнка сестры. Но в глубине души Барн знал, хоть и не признавался самому себе — на самом деле он боялся этого мальчишки. Были моменты, как сейчас, когда племянник его пугал. Когда из глубины алых глаз на него смотрел даже не зверь, а нечто. Совершенно непонятное и чуждое этому миру.

— Послала же Система в семью идиота! — воскликнул Барн.

Система… То, что позволяло людям в этом мире обретать сверхчеловеческие возможности. То, из-за чего Курт в свои тринадцать лет по физической силе мог бы поспорить со взрослым мужчиной, если тот не имел доступа к Системе… Или, что более вероятно, если бы развивался в другом направлении. Доступ к Системе имели все. Все, достигшие тринадцати лет, раз в год, могли подойти к стеле в центре деревни, и пробудить Систему. Мало у кого не получалось сделать этого в первый год. Родители очень щепетильно относились к вопросу пробуждения Системы, и старались не допускать, чтобы их дети встретили День Пробуждения вдали от стелы.

Вот только в случае блондина, причина была в другом. Он, как и все его одногодки, несколько месяцев назад был у стелы. И стал единственным, кого Система не приняла. Кто-то его жалел. Кто-то насмехался. Курт же одними насмешками не ограничился. Мальчишка получил от Системы какие-то бонусы в момент пробуждения, и пока не каждый его сверстник подобрался ко второму уровню, сам Курт уже получил третий. За это его прозвали «гением поколения». Мальчик мнил себя пупом земли. В своих мечтах он был уже не просто старостой деревни, или бароном, нет. Курт фантазировал о том, что максимум через пять лет уйдёт в большой мир, а максимум через десять после этого жениться на принцессе и станет королём Тароса — страны, на отшибе которой и находилась родная деревушка. Как в сказках и легендах. Курт мнил себя не меньше, чем главным героем одной из них.

Ведь не прошло и полугода с момента пробуждения, а он уже получил третий уровень! Для их деревни это было нонсенсом. Те, кто мог похвастаться такими результатами, в деревне не задерживались. Даже сильнейшие воины и охотники могли похвастаться лишь тем, что взяли третий уровень к четырнадцати годам! Из-за этого факта Курт смотрел свысока на всех, включая деревенского старосту. И оттого мальчишку до безумия бесил один светловолосый непробуждённый. Сколь бы Курт не демонстрировал ему своё превосходство, племянник трактирщика его не признавал. Даже избитый до полусмерти, жалкий бездарь смотрел на гения с насмешкой.

— Если ты продолжишь огрызаться, Лекс, он тебя действительно убьёт! — продолжил поучать племянника Барн.

— Если я перестану огрызаться, то через месяц Курт будет держать меня на цепи, как пса. Буду ползать за ним по всей деревне на четвереньках, а он будет брать с желающих монетку за то, чтобы я вылизал им ступни. И две монетки за что-нибудь повыше.

Опять Барн вздрогнул. Вот откуда в мальчишке была такая уверенность, такие познания человеческой жестокости? Да неоткуда ему было понабраться подобного! Но ведь понабрался же!

— Да брось, никто из взрослых бы не позволил ему довести до такого! — воскликнул мужчина.

— Он вас не боится. Никого из вас. Когда ты прогнал его, он думал лишь о том, как вырвет твоё сердце, сожжёт твой дом, и возьмёт твоих дочерей силой у тебя на глазах.

— Лекс, клянусь Системой, ещё одно слово, и я переломаю тебе руки и ноги, а потом всыплю таких розог, что ты до следующего Дня Пробуждения сидеть не сможешь! И видит Великая Мать, даже память о сестре в этот раз не заставит меня тебя пожалеть!

— Он придёт мстить, Барн. И нам с тобой очень повезёт, если он сделает это скоро. Потому что тогда я смогу его прикончить.

— Не глупи, Лекс. То, что ты пару раз подловил его неожиданными ударами, не делает вас равными. Ты всё-таки непробуждённый.

Блондин лишь хмыкнул… и как ни в чём не бывало продолжил убираться в зале. Барн покачал головой, и ушёл. Видно было, что мальчишка едва держится на ногах. Однако Барн знал, что убедить Лекса отдохнуть невозможно. Мужчина вообще не требовал от племянника работать… Но Лекс сказал, что не собирается быть нахлебником, какие бы узы их не связывали. Очень взрослые слова… для шестилетнего ребёнка. Именно в таком возрасте Лекс заявил это дяде, и с тех пор хватался за любую посильную работу в трактире. Переубедить его было невозможно.

И это было ещё одной причиной презрения к Лексу со стороны Курта. Презрения и ненависти.

Ведь герои легенд не моют полы, не чинят заборы, не чистят конюшни от навоза. Это делает прислуга! Простолюдины! Те, кто героям в ноги кланяется! Да как смел жалкий полотёр смотреть с насмешкой на будущего короля?!

То, что Курт и сам был простолюдином, родившимся в деревне на краю мира, его не смущало. В легендах вышедшие из народа герои всегда потом оказывались потерянными принцами, далёкими потомками богов, драконов, или даже демонов. Не мог же он, гений, получивший третий уровень в самом молодом возрасте из всех ныне живущих в деревне, в самом деле оказаться чернью? Нет, Курт был искренне уверен, что среди его предков где-то затесался как минимум дракон, обязательно древний и могущественный. А может это был бог войны, или король демонов…

Наверное, узнай Курт, что в деревне действительно есть тот, кого в некотором роде можно назвать потомком короля демонов, то засиял бы от счастья ярче, чем светит полуденное солнце. Узнай же, Курт, кто является этим «потомком», то его самодовольство сменилось бы завистью и ненавистью столь чёрными, что самая непроглядная ночь на их фоне была бы светлее дня.

Седьмой сын короля демонов, проклятый принц, предатель своего народа и враг всего сущего, ввергший в хаос земли людей, эльфов, гномов и демонов, бросивший вызов самим богам… За свои преступления против мира он был заточён в Бездне целую вечность, раз за разом переживая худшие кошмары и самые неприятные воспоминания, но его душа в конечном итоге смогла вырваться. Вырваться и переродиться в теле деревенского мальчика. Блондина по имени Лекс, в чьих вечно смеющихся кроваво-красных глазах можно было разглядеть что-то загадочное и пугающее.

И пускай он не узнаёт ни единой звезды на небе, пускай ночью восходит незнакомая луна, пускай в этом мире вместо привычной ему магии пользуются какой-то странной и непонятной Системой, пускай он даже не понимает, очутился ли он в другом мире, или в безумно далёком будущем, пускай теперь он сирота на попечении трактирщика в мелкой деревушке на краю мира, пускай он пока ещё слишком слаб…

Проклятый принц, демон среди демонов, получил второй шанс, о котором не смел и мечтать.

И даже если вновь его назовут глупцом или злодеем, даже если его имя станет самым страшным ругательством, а его судьба самым страшным проклятьем, даже если этот мир, как и прошлый, ему придётся залить кровью, даже если как и раньше, никто никогда не узнает и не поймёт, что он, прозванный худшим из злодеев, подарил будущим поколениям и от какой участи их спас…

 Всё равно, как и прошлую жизнь, эту он проживёт только так, как сам того захочет.