корона Ималтеум (Часть 1 – поверхность)

\\ Лита – дорога к восточным деревням Шарена

 

После месяцев свечного библиотечного полумрака небо ощутимо давило на глаза. Но она всё равно старалась держать глаза открытыми. Надо привыкать. По опыту знала, что через неделю зрение снова адаптируется.

Возчик с кряхтением слез на землю. Телега остановилась.

Лита приподнялась было на локтях, но тут же себя одёрнула. Мало ли куда мужику приспичило – по нужде наверное.

Перистые облака медленно ползли на север. На север же?

Принялась вспоминать карту и мысленно поворачивать дорогу так и эдак. Вспомнила про несколько поворотов, которые она конечно же не считала – и плюнула на эту затею.

Перевернулась на бок. Подремать, что ли?

— Барышня!

Голос какой-то нерешительный.

— Чего?

Вставать совсем не хотелось – размеренная дорога хорошо убаюкивала. Да и после полугода напряжённого обучения она могла позволить себе полениться.

— Тут эта… надо чтоб вы глянули.

А как усы крутил, подумала Лита, как хорохорился – всё, мол, будет в лучшем виде, довезу без единой кочки. Ещё и на «вы» – синьор, блин… Земляки же, и ни одного знатного хлыща в радиусе десятка двух километров тут нет. Может это юмор такой? Тогда я его не понимаю.

Лита, в тон своим мыслям, не совсем элегантно встала сначала на карачки, а затем и на ноги. Отряхнула кончиками пальцев пару соломинок и ещё какой-то мусор с левого плеча (остальные части тела были проигнорированы) и уже более-менее бодро спрыгнула наземь, красиво шугнув дорожную пыль.

Чертыхаясь и подтягивая сползший от таких манёвров ремень (в горизонтальном положении она предпочитала ослаблять эту удавку), зашагала к мужику.

— Вот, — ткнул он палкой в придорожную, выцветшую от жары траву. Здесь ощутимо воняло тухлятиной.

Лита посмотрела. Не совсем поняла чего от неё хотят.

— Похоже на собаку.

Во рту трупа копошились черви. Живот ещё не разложился целиком, но уже ввалился внутрь – значит где-то уже прогнил.

— Тут, — он поддел палкой голову так, чтобы рот приоткрылся. Несколько червей свалилось с остатков губ.

Лита не хотела думать о окружающих её людях плохое (хоть и приходилось), поэтому честно пялилась на не самое приятное зрелище, пытаясь понять что тут такого важного.

И заметила. Из чёрно-жёлтой глотки, помимо зловония, исходило едва заметное свечение. На первый взгляд красное, хотя под палящим солнцем можно было и ошибиться.

Первой мыслью было «да как он вообще заметил эту хрень с середины дороги?». Второй – «магия». Вторая, впрочем, была настолько очевидна, что на полноценную мысль претендовала с большой натяжкой.

Но магия в такой-то глуши, да ещё и сохраняющая визуальные признаки на (уже) неживом объекте – факт явно более важный, чем зоркость какого-то деревенщины.

— Не трогай, — бросила Лита и метнулась к телеге за сумкой. Заметила лопату у бортика – её тоже прихватила.

— Отойди.

Тонкие руки уверенно рыскали во внутренних карманах поклажи, пока не вытянули три металлических стержня с шариками на обоих концах. Девушка по очереди поднесла каждый из них к голове мёртвой собаки, поводила над всем телом. Ничего не произошло.

— Есть нож который не жалко?

— Нет, — поспешно бросил мужик. Пожалуй, даже слишком поспешно. Но Лита его не винила – не у каждого есть деньги чтоб инструментами на каждую пакость разбрасываться.

Лита ещё раз внимательно осмотрела полусгнившую пасть – убедилась что свечение точно есть.

Примерилась к лопате: тяжёлая и кривая. Окинула оценивающим взглядом руки мужика.

— Сможешь одним ударом отрубить голову?

Мужик молча забрал свою лопату и с серьёзным видом, но немного опасливо наметил траекторию.

Интересная штука – магия, подумала Лита. Заменяет и статус, и власть, и авторитет. Три года назад была девка девкой – перед такой расшаркиваться будут разве что если в постель затащить захотят. И вообще – «бабы!» – кто их всерьёз воспринимает? А вот поди ж ты: была баба – стала ведьма. И сразу «барышня», «вам надо взглянуть», и любой указ без вопросов…

Раздалось что-то среднее между хлюпаньем и хрустом. Лита одёрнула свои мысли и вернулась к делу.

Мужичок не отрубил шею с первого удара и уже торопился исправить свою оплошность.

— Стой! Хватит.

Лита отобрала у него инструмент и присела на колено. Случайно хапнула ртом зловонный воздух и чуть не потеряла равновесие от накатившего головокружения. Отвернулась, отдышалась.

Поддела лопатой надрубленное мясо. Первые несколько секунд тупо и бессмысленно смотрела, не понимая что видит. Потом в памяти всплыло слово, которое она предпочла бы встречать только на лекциях. По истории.

«Дарги».

Мужик не был криворуким, а лопата не была сильно затупленной – просто шея мёртвой собаки по какой-то причине решила разделиться надвое. Два пучка неестественно ярких багровых сухожилий были соединены только полуразложившейся-полувысушенной кожей. На месте их предполагаемого стыка (между «шей») торчало что-то очень неприятно напоминающее зубы. Ни рта, ни челюстей – просто неопределённо-грязного цвета костяные наросты.

Удар пришёлся на один из пучков сухожилий – перерублен на две трети. По второму сталь лишь скользнула.

Лита немного отодвинулась чтобы её не забрызгало тухлятиной. Держа черенок на вытянутых руках, железом попыталась содрать брюхо собаки (хотя она уже не была уверена кто или что это).

Кое-как получилось. Только на левое предплечье попали какие-то очень маленькие капли. Она брезгливо вытерла их о штанину.

Помимо тошнотворно вывалившихся внутренностей внутри было ещё нечто…

Пожалуй, просто «нечто», — подумала Лита. Нечто похожее на это «нечто» она видела на рисунках – на лекциях о семнадцатой из «великих войн». Рисунков было немного, и они не очень хорошо ей запомнились – хотя сейчас она узнала эти мотивы однозначно. Но что ей хорошо запомнилось – странные ужимки и поспешность профессора, будто бы он старался как можно быстрее проскочить эту тему при этом как можно меньше затронув материал.

Сейчас, когда она думала об этом – к профессору Портиэсу точно подходили несколько молодых магов после занятий, но в противоположность своему обычному поведению – профессор моментально их завернул, сразу же отправившись куда-то по своим мистическим делам. Но у Портиэса никогда нет срочных дел – он и преподавать-то пошёл только потому, что ему скучно в своём имении на старости лет.

Странно, подумала Лита – Гонар как раз тогда не появлялся на занятиях. Тоже не в его духе. Его как раз на темы всяких кошмарных войн тянет.

Она запомнила этот эпизод, потому что как раз за пару дней до этого куратор крыла влепил ей нагоняй за неуспеваемость. Лита решила что ей действительно пора взяться за голову, а Портиэса как на зло будто подменили – если бы куратор тогда для проверки выбрал именно эту тему, то Лита получила второй нагоняй, посущественней.

Ну и потому что её интересовал Гонар, чего уж тут…

Кто бы мог подумать – знания о войне почти столетней давности (которая шла даже не в этих землях) могли бы сейчас действительно пригодиться.

«Нечто»…

Спазм схватил Литу за горло. Она изо всех сил сжала рот и вдавила язык в зубы. Блевать ей совсем не хотелось – воды нет, даже умыться будет нечем. Придётся ждать до приезда – а это ближе к вечеру. Хотя по пути будет озеро, но мужик едет другой дорогой. Да и поела она всего час назад – еда тоже последняя.

Лита не была уверена и насчёт вечера: до какого приезда? С такими-то находками…

«Нечто» больше всего походило на какую-то карикатуру на зародыша, сплетённого из тугих и жирных багровых жгутов. Как-будто какому-то молодому скульптору неверно объяснили анатомию – и тот решил выбить в красном камне существо из одних только мышц. Причём из трёх. С чётким разделением на конечности с неопределённым количеством пальцев и незаконченный эскиз головы. Сосуды (по крайней мере это похоже на них) не струились местами по поверхности, как это выглядит на нормальной коже, а буквально торчали из мяса, болезненно раздвигая волокна и оставляя между ними разрывы – будто их выдавили изнутри – после чего вновь заныривали внутрь. В нутро.

Её настолько отвратило увиденное, что в сознании сами собой всплывали только неприглядные обороты. Впрочем, лучше уж они. Она бы предпочла вообще не осмыслять увиденное, но боялась что без этого – исключительно на инстинктивном восприятии – просто зажмурится и убежит. Не самое достойное поведение для мага. Мага поддержки – почти полноценного члена боевой группы. Выпускника, на минуточку.

Не «выпускника», а «выпускницы», конечно, но Лита всегда старалась доказать себе и окружающим, что она из числа людей, к которым половые стереотипы неприменимы. Из числа сильных людей.

Единственное что Лите нравилось во всём этом – нечто не шевелилось. Хотя и выглядело относительно живым – относительно гнили на фоне.

Дарги. Твари, магия которых буквально является органикой. Или что-то в этом роде. Считается что они слабее демонов как таковых (хотя и в зависимости от школы демонами называли практически кого угодно – даже сильно изменённых людей), но только в сравнении с сильными воинами. Обычных же, среднестатистических людей, дарги способны выкашивать целыми странами. Их магия больше похожа на заразную болезнь, паразита, нежели на разящую сталь.

— Барышня? Ну так ч…

— Заткнись.

Лите осталось только решить какой из этих двух категорий она относится: сильный воин или обычный человек.

…что-то среднее. Она обученный маг – явно не обычный человек. Но не воин. По крайней мере сейчас – точно не воин.

Дарги... Боязно.

«Неверно говорить «перешагнуть через страх». Минуя страхи индивид ничему не учится. Избавляясь от страхов индивид забывает то, за что уже заплатил частью себя. Познание, равно как и развитие, есть ни что иное как погружение в кошмар.»

Лита помнила много таких изречений. Ей нравился Гонар и то что он говорит. Был в этом… некий шарм.

«Погружение в кошмар, но бегство от опасностей – понимание этого принципа лежит в основе обретения силы. Парадокс в том, что понимание это только с силой и приходит. Зачастую. Но ещё до обретения силы и понимания следует осознать следующее: сила не существует без врагов (сиречь опасностей). Выбор врага – вот что определяет силу и слабость.

Не следует путать слабость с безволием – безвольный не выбирает вовсе.»

Осталось только выбрать…

«…но бегство от опасностей.»

А не замахивается ли она на врага, который ей не по силам?

Да, подумала Лита, но… могу ли я поступить иначе? Нет, не так – хочу ли я поступить иначе?

— Бери лошадь и дуй обратно в город. Передай кому-нибудь что возможно на Сопачи напали дарги, маг Лита Миссил отправилась на…

На что? Она и сама не особо понимала.

— …на разведку. Может я ошиблась – пусть сначала вышлют какой-нибудь небольшой отряд для подтверждения.

— Может… точно не ошиблись?

Идиот, подумала Лита. Я же сказала: «может ошиблась». Почему у большинства людей в критические моменты включается какой-то механизм тупизны?

— Ну не знаю… — она демонстративно повела рукой в направлении урода, поселившегося в гнилых останках собаки. — Что это?

Мужик молчал. Выглядел он донельзя растерянно. Ладони его теребили палочку, которой он подгонял лошадь, ноздри ширились от глубоких вдохов. Только глаза замерли на неестественно ярком багровом мясе.

— А я думаю что это дарги. Может это конечно какой-то сумасшедший колдун мимо проходил, выронил из кармана не вполне удачный плод экспериментов, который после съела бездомная шавка и тут же издохла. А может на Дальнюю напали демоны из преисподней и там сейчас сущий ад – а эта шавка просто успела отбежать достаточно далеко.

Мужик встрепенулся.

— У меня там семья. Жена, дочь. По…

— Я маг, а ты нет.

— Я тоже магией владею! Поехали быс…

— Я обученный маг, а ты – нет.

Он видимо решил продавить зарвавшуюся девку. Открыл рот, подбирая слова. Лита чувствовала, что ещё чуть-чуть, и все его залихватские и миловидные манеры перейдут в разряд «давно и неправда».

— Кадавра голыми руками убьёшь?

Он подумал. Весь как-то сдулся.

— Вот именно. Чем быстрее доедешь – тем больше шансов спасти людей… и твою семью в том числе. Запомни: на Дальнюю, Каменки и Сопачи возможно напали, возможно дарги, Лита Миссил отправилась на разведку, пусть вышлют небольшой отряд для подтверждения.

— А… ладно, — сдался он. — Кому передать-то?

— Да кому угодно. Там такой кипиш поднимется, что до нужных людей обязательно дойдёт. Хоть бы и страже стучись.

Он начал поспешно собираться, разворачивать повозку. Лита вздохнула.

— Да брось ты свою телегу.

— Так эта… седла-то у меня нет.

— Тебе что дороже – яйца не отбить или успеть быстрее?

Мужик почти распряг кобылу, когда Лита подошла к нему:

— Молодец что заметил. Возможно этим ты спас себя.

Он кивнул рассеяно. Залез на лошадь. Уехал.

«Себя». Не «нас». Забавно, подумала Лита – вот я и спасла первого человека, имени которого даже не запомнила. И переспрашивать как-то неловко.

И слишком много «возможно» было в её словах. Она и правда была не уверена. Ни в чём. Но она не могла просто проигнорировать реальность и положится на авось. Этому её учили.

…и такого же мнения придерживался Гонар.

Лита повернулась в противоположную сторону желтоватой, бьющей в глаза отражённым летним солнцем дороги. Подхватила свою сумку, пробормотала под нос:

— Мам, пап… Надеюсь вы живы.

 

\\ Лита – окрестности Чистого озера

 

Первое что она сделала – раскрошила останки на пару десятков частей и закопала. На всякий случай воткнула лопату там же – для следующего отряда.

Сколько понадобится ему чтобы доехать до города? День? Два? Если не будет тормозить – за два дня точно успеет. Ещё день на то, чтобы высланный из столицы отряд доехал сюда. За три дня толковый маг может наворотить многое. Если маг – дарг, то и вовсе… В общем Лита решила что не будет ждать. С каждой секундой шансы найти кого-то живым и здоровым таяли как утренняя роса.

Или она просто перепугалась какой-то хрени, и ничего страшного в общем-то не произошло.

…вряд ли, — думала Лита, — надо смотреть правде в лицо – солнце уже клониться к закату, а я не встретила ни одного человека. Мало ли народу прётся в столицу? Ну хоть бы какой-нибудь доморощенный странствующий бездомный…

Вообще никого. Шарен – маленькая страна, от восточных окраин до столицы, по сути, рукой подать. И хоть здесь не пролегает никаких торговых путей, но местные часто мотаются туда-сюда. Но ни один путник не шёл навстречу Лите. Она всё ещё держала в голове вероятность банального совпадения, но…

Но не даром же в Шарене всего три более-менее крупных поселения, которые можно назвать городами. Остальные просто не успевают отстраивать.

Сейчас она подходила к Чистому озеру. Озеро большое – на его побережье расположились аж четыре небольшие деревеньки. Если стоять у берега, то противоположная сторона напоминает тонкую-тонкую полоску, голубую от расстояния.

Было жарко. Облака как на зло куда-то подевались. Спина чесалась. Лямки сумки, скользкие от пота, постоянно сползали. Лита планировала предстать перед родными «при параде», но сейчас форма только мешалась, болтаясь на поясе – верхнюю часть она сняла и связала рукава в простой узел вокруг талии.

Когда впереди замаячили первые бревенчатые дома – Лита свернула с дороги.

Сначала, — думала она, — воды. А потом хоть война.

Забираться в лес пришлось довольно далеко. Не бурелом – всё-таки место обжитое – но в сравнении с утоптанной дорогой ни разу не легко. Лита решила что сотни-двух метров хватит, чтобы её не было слышно. А магия… от магии она всё равно толком не скроется.

К берегу ступила под ветлой. Вода здесь и правда чистая.

Утолив жажду, наполнив бурдюки и помывшись (неизвестно сколько ещё придётся партизанить без воды, а так Литу любая хорошая ищейка и по запаху выследит, без какой-либо магии), она посмотрела вверх. Меж ветвей уже мелькали первые звёздочки. Тени стали длиннее.

Ну вот и пригодятся дни в полумраке библиотек, — подумала Лита. Что-либо предпринимать она планировала только по наступлению темноты. Плохо только что облака так и не явились – будет немного светло.

 

****

 

— Асиадоддепалпе.

Она почти физически почувствовала как зрачки расползаются во всю радужку. Отняла ладони от глаз.

Лес приобрёл чёткость, но в то же время стал менее реальным. Магическое ночное зрение было несовершенным: контуры вещей немного дрожали, некоторые цвета если и проявлялись в общей иссиня-зелёной мазне, то были искажены, а то и вовсе откровенно случайны.

…не могут же волны от плещущейся рыбы блестеть оранжевыми всполохами? Под холодным-то светом звёзд…

Ну и в целом зрение просело – будто она уже стала старухой. Фосфены то и дело норовили закрыть едва ли не четверть обзора.

Старухой… или наркоманом.

Прохладно. Лето только началось – земля ещё не успела прогреться как следует. Лита застегнула форму на все ремни. Пошла вперёд, пригибаясь от низких ветвей. Ей ещё следует привыкнуть к заклинанию.

Опушка. Избы наполовину закрыты плетнём, так что видно только крыши. Из-за заклинания звёзды над ними слегка мигают, пошатываются, изредка сливаясь или отпочковываясь друг от друга.

Только насекомые стрекочут до звона в ушах.

Теперь надо думать как проверить теорию о даргах. В принципе, того что ставни уже на трёх замеченных Литой избах распахнуты – вполне достаточно для утверждения «что-то не так». Но надо было примерно понять масштабы «не так». Лите не приходило в голову ничего кроме «подкрасться, заглянуть в окно» – но это чревато откушенной головой. Тогда даже такой глупой мысли приходить уже будет некуда.

Решила просто бросать камни, спрятавшись за плетнём.

Глухой стук. Промахнулась. Ещё один. Есть – ставня противно, визгливо (кто-то давно не смазывает петли) треснула. Лита тут же тихо покралась в сторону – на всякий случай.

Не успела она пройти и два десятка шагов, как заметила какое-то движение. Замерла, приблизилась лицом к щели в прутьях.

В побочных флуктуациях искажённого заклинанием зрения явственно проглядывал угловатый силуэт. Вроде человеческий. Он стоял в оконном проёме, видимо повернувшись к улице, немного боком к тому месту, где сейчас притаилась Лита.

Положил руки на подоконник. Лита открыла рот чтобы тише дышать.

Ладоней, как таковых, не было – вместо них руки разветвлялись ещё на несколько тонких… конечностей. Суставы оголены, частично перетянуты паутиноподобной, масляной, с широкими и малыми отверстиями, субстанцией. «Пальцы-конечности» заканчивались вяло извивающимися, будто полумёртвые дождевые черви, отростками. Если Лита правильно интерпретировала зелёное мельтешение заклинания, то на каждом из них росли то ли груда ногтей, то ли ещё какие-то наросты. Магическое зрение сбоило, поэтому она не зацикливалась на деталях. Хотя деталей было предостаточно.

Существо перенесло вес на руки. Показалась первая нога.

Лите пришлось приложить немало морально-волевых просто чтобы продолжать сидеть на месте. Сердце, казалось, забило как кузнечный молот – так, что тише будет убежать.

Причина такой реакции только секунд семь-восемь спустя коснулась земли.

Существо нагнулось, вышло… вышагнуло.

Вторая нога потянулась так же отвратительно медленно – полдесятка (а то и больше) суставов частично сгибались, частично разгибались, пытаясь продраться через слишком узкое для них окно. Никакой, даже самой приблизительной упорядоченности в анатомии не было: первый сустав, который у людей коленный, соединялся с тазом вполне обычным бедром, до второго тянулась уже длинная, в метра полтора, изогнутая как ребро, совершенно нездорово-тонкая кость; следующий сустав присоединялся ко второму сразу тремя костями и ещё какой-то плетёной дарговской пакостью, но был изогнут в обратную сторону, загзагом…

И продолжалось это безумие сочленений метров пять, пока существо наконец не сложило все свои суставы в относительно компактную, но совершенно безобразную, несимметричную конструкцию. Ближе к своему окончанию «ноги» делились надвое и широко расставлялись тварью, формируя более-менее устойчивую опору. Стопами для них служили четыре противоположных, словно четырехлучевая звезда, грубых образования, лишь очень отдалённо напоминающие когти.

Ну вот и всё, — подумала Лита, — пиздец. Подтверждение опасений есть. Теперь надо как-то уматывать отсюда. …Как эта хрень вообще держится вертикально?!

«Хрень» в сложенном положении высотой едва доходила до крыши дома, из которого вылезла. Лита видела перед собой только два варианта: или «хрень» не предназначена ни для чего, кроме как пугать до смерти каждого кто её увидит – и тогда передвигается на своих ходулях со скоростью улитки, или «хрень» двигается медленно только потому, что не видит перед собой врага (или еду – это как посмотреть) – и тогда жизнь Литы зависит только от того, решит ли «хрень» прогуляться в её направлении.

Даже по тем странным лекциям Портиэса Лита помнила, что творения даргов намного прочнее и живучее чем выглядят. Хоть в них и нет магии, подобной некромантии от Иззура, но тела их могут походить на изуродованные трупы – и тем не менее быть более чем жизнеспособными. Иногда даже слишком. Так что если она и способна сопротивляться, то лучше не рисковать и не пытаться это доказать. К тому же у неё нет разрядников дарговской магии. Хотя она даже не знала существуют ли они вообще.

Страшно представить на какие манёвры способна эта тварь, если может разгибать все суставы хотя-бы примерно с человеческой скоростью. Ей даже передвигаться толком не надо – знай выстреливай конечностями словно поршнями, хватай добычу, затягивай назад и…

Тварь растопырила сложенные до этого ломаными изгибами руки-пальцы, и опёрлась ими по всему периметру вокруг себя, напоминая при этом какой-то каркас для шалаша. Изогнула верхнюю часть тела, оглядываясь.

У неё был откровенный переизбыток рёбер – рёбра начинались от самого таза и заканчивались только вплотную подобравшись к голове, при этом не сильно уменьшаясь в диаметре. Кожа – видимо от прежнего владельца… тела – плотно обтягивала их, но в то же время провисала в пустотах, будто изначально рёбра были несколько шире, а потом сомкнулись плотнее. В целом из-за такой округло-полосатой структуры туловища, тварь напоминала огромную, но истощённую голодом личинку.

Ещё от прежнего владельца тела осталось лицо – оно свернулось безобразной кожаной складкой где-то в области затылка твари. Вся остальная голова состояла исключительно из разросшихся до размеров печного зёва челюстей: дёсны торчали из-под скомканной верхней губы на длину ладони взрослого человека; под ними, по буграм и впадинам, явственно угадывалось положение зубов, которые… в общем-то были ни на что не похожи и похожи на зубы одновременно. Просто костяные штыри. Пасть из одних только клыков, без малейшего намёка на упорядоченность, симметрию или заложенный функционал (в конце концов одними только клыками наверное ужасно неудобно орудовать что в настоящей схватке, что при спокойной трапезе – что, впрочем, наверняка не умаляет их опасность).

Лита обмерла (насколько это было возможно – обмереть ещё сильнее): глаза на «лице» твари хоть и были полуоткрыты, но подёрнуты мутной пеленой, сплошными бельмами.

Существо не оглядывалась: у него были какие-то другие рецепторы. Хорошо если оно чует запахи – Лите хватило ума натереть одежду ливником – здешней пахучей травой. Но если оно ориентируется на тепло, то Лита посреди прохладного ночного воздуха в его восприятии сияет как факел.

Проклиная себя за нелюбовь к плотным плащам, Лита перенесла вес на одну ногу и руку, другой рукой придерживаясь за вертикальную жердь забора, а ногой нащупывая место без всяких предательски хрустящих палочек и камней.

Есть.

Она остановилась.

Нет, — подумала Лита, взглянув вдоль плетня, — такими темпами я до рассвета ползти буду. Надо как-то его отвлечь. Или убить. В крайнем случае – убежать в открытую, но я не могу торчать здесь всю ночь.

Тянулись минуты. Существо так и не двигалось – замерло в изгибе, будто позировало какому-то невидимому скульптору. Неопределённость и тянущее ожидание давили на мозги.

«Ожидание – ритуал покорности. Человеку присуще пресмыкаться перед силами ему неподвластными – так путник пережидает бурю. Но быть покорённым равным – акт добровольной деградации.»

Лита сжала зубы. Она не могла не думать о Гонаре. Он незримой направляющей дланью накладывал отпечаток на все её мысли в критических ситуациях. Ничего в общем-то удивительно – он и сам весь такой, критический.

Крутой, да. А чем она хуже?

Лита чуть не хмыкнула вслух, но вовремя опомнилась.

Хуже разумеется. Намного. По крайней мере по части опыта. А что насчёт порождения чьей-то (с большой долей вероятности – дарговской) больной магии прямо перед ней? Ровня она этой твари или нет?

Ведь тварь тоже выжидает.

Если отвлечь – то как? Бросить камень куда подальше? Надёжнее будет пролевитировать, но левитация требует зрительного контакта – а отрывать глаза от существа хоть на пару секунд Лите очень не хотелось. Периферийным зрением тоже особо не проконтролируешь – во-первых щёлка в плетне довольно узкая, во-вторых магическое ночное зрение мельтешит даже то, что на самом деле неподвижно.

Ударить магией сразу? У Литы есть концентратор – с помощью него можно раздавить голову незащищённому человеку с расстояния ста шагов. Голову вместе с шлемом – с десяти. Вот только перед ней не человек – сработает ли? А попытка будет только одна – заклинание надо произносить чётко и, желательно, не очень тихо.

Оставалось вероятность что тварь на самом деле глуха (и на улицу вышла не столько из-за скрипа ставни, сколько из-за вибрации удара камня о дом) но Лита на это особо не надеялась.

Можно сначала бросить камень, а уже потом применить концентратор, но пока тварь неподвижна и находится ближе – эффективность прямой атаки выше.

По всему выходило что выгоднее ударить сразу.

Лита мягко отпрянула от изгороди и потянулась рукой за пояс. Просунула ладонь в темляк, сжала пальцы вокруг тонкой, обтянутой кожаными полосами стальной трубки.

Концентраторы магии (или, как их ещё называют – жезлы) изобрели задолго до основания Шарена, но даже простейшие из них используются по сей день. Материал, из которого делают концентраторы (обычно какая-нибудь магопроводящая сталь) служит проводником для магии и, в зависимости от конструкции, искажает заклинание в нужных направлениях или характеристиках, увеличивает его мощность, дистанцию прицельной работы, либо вообще всё вместе. Самый примитивный концентратор – он же самый надёжный ­– короткая прямая трубка из фариния. Его легко изготавливать (залежи фариния встречаются повсеместно), с ним легко управиться, он почти не занимает места и именно его выдают всем магам на госслужбе.

В академии Лита училась обращаться и с другими концентраторами – длинными трубками, изогнутыми, просто штырями без внутренней полости – но не особо в этом преуспела, предпочитая оттачивать навыки владения обычным, самым утилитарным. Для себя она решила, что если когда-нибудь и дорастёт до настолько продвинутого уровня, что ей уже не будет хватать обычной «палки» – тогда и научится.

А сейчас ей надо каким-то образом не показаться твари на… что бы там у неё ни было, но при этом направить концентратор прямо в голову, минуя препятствия. И желательно при этом не изгибаться в три погибели.

На голову ли? — усомнилась Лита, — Сможет оно передвигаться если лишить его ноги?

Она старательно выискивала уязвимые места существа, но никак не могла избавиться от лёгкого диссонанса: уязвимым казалось всё. И в то же время может оказаться что уязвимых мест у дарговских отродий нет вообще. Проще говоря: лишить его одной ноги казалось отличной идеей – осталось только понять какой именно из торчащих суставов является первым (тот который формирует первое, относительно нормальное бедро), потому что вряд ли даже половина от изначальной длины уступает по функционалу полной ноге – с таким-то запасом.

Если же существо окажется чувствительным к банальной боли, то Лите придётся серьёзно усомниться в своей адекватности: потому что даже в искажённом ночном зрении она ясно видела оголённые кости, свисающие местами сухожилия, и прочие несовместимые с наблюдаемым спокойствием существа уродливые раны.

И всего его обтягивала паутина уже замеченной ею ранее мутно поблёскивающей пакости. Выглядела эта штука максимально болезнетворной, возможно что и болезненной тоже.

Лита медленно оглянулась. Стена деревьев в каких-то десяти-пятнадцати метрах. Даже если оно окажется жутко живучим и агрессивным – вряд ли сможет нормально маневрировать в лесу. Она вполне успеет сделать ноги.

Повернулась обратно, припала к смотровой щели. Вздрогнула.

Существо выпрямилось во весь рост и делало шаг, как делает шаг кошмарная трёхэтажная цапля. Глаза его невидяще скользили по звёздам, а провал пасти устремился прямо на Литу.

Ладони мгновенно вспотели. Лита вскочила, вскинула руку с концентратором. Чудовище отреагировало молниеносно, смазываясь в восприятии Литы в череду зелёных фосфенов.

Она видела как вторая нога обоими ступнями впивается в землю на полпути между ней и существом, как тут же натягиваются обвивающие мясо пористые волокна, сужая свои тошнотворные дыры до формы извивающихся кошачьих глаз, как стремительно летит в неё распахнутая пасть, в анфас почему-то похожая на клюв голодного птенца из-за вытянутых складок по краям…

Но видела неосознанно. Сознанием она целиком сконцентрировалась на бедре – для этого и нужен концентратор. Хоть он и находился в вытянутой руке, на целую голову ниже уровня глаз, но Лита словно видела мир через эту узкую двадцатисантиметровую трубку. Бесконечно малый, бесконечно далёкий мир, который, однако, неотрывно сосредоточился лишь на одном.

— Свакхарада!

Зелёный мир дрогнул, сильно потемнел. Тварь вспахала зубами землю в считанных метрах от Литы, едва не задев разложившейся веером «рукой».

— Свакхарада!

Плечо смялось, плоть тяжело скрутилась под действием незримых сил сразу по нескольким осям, пока не лопнула с громким треском. Вместе с ней лопнуло зрение, погружая мир во мрак.

Лита, спотыкаясь, но ни на долю секунды не останавливаясь, бежала к деревьям, стараясь при этом держать руки впереди. Когда лес проглотил её, предплечья постоянно бились о стволы, а пальцы болезненно царапались о кору. В правой ладони разливалась тупая ноющая боль, никак не связанная с движением по пересечённой местности вслепую. Фантомная.

Она резко затормозила. Нащупала ближайший ствол, оперлась о него спиной. Прижала ладони к лицу.

— Асиадоддепалпе.

Глаза словно налились железом – но снова видели.

Заклинание ночного зрения – не самое надёжное. Но альтернативы нет. Разве что полноценный визор – но это по карману только самым продвинутым из самых зажиточных. Говорят, что на службе у Верховного консилиума есть что-то вроде тайной полиции, спецотряда – и тамошние боевики в визорах круглосуточно. Хотя там-то банальным ночным зрением наверняка не ограничиваются – в мире полно прочего незримого и опасного…

Лита поморщилась, разминая правую ладонь. Отдачу «свакхарады» – направленного кинетического завихрения – она переносила не самым приятным образом. Быстро огляделась. Прислушалась.

Никого. Сумрачный зелёный разбавлялся только вертикальными полосами стволов и ветвями, подобно фосфенам напоминающие дефект, но другой – трещины. Главное не использовать «асиа» слишком часто, а то трещины на глазах станут реальными.

Она подобрала повисший на запястье концентратор, упёрла торцом в ладонь и зажала меж пальцев, стараясь не обращать внимание на боль. Осторожно пошла назад: оценить последствия и, желательно, добить.

Пробежка не была особо длинной или трудной, но спина всё равно взмокла. Теперь, в минуты спокойствия (хотя Лита надеялась что они растянутся и на последующие часы) ночная прохлада ощущалась вдвойне острее.

Она криво ухмыльнулась, невольно подражая этой пошлой привычке знакомых ей стражников — инстинктивный это был испуг или сознательный? С одной стороны – вроде хорошо сработала, без ошибок. С другой – отвратительно. Ошибка была с самого начала – нехрен так близко подходить. Надо было прямо под прикрытием деревьев что-то делать, не рискуя…

На месте недавней схватки сквозь помехи заклинания угадывалось какое-то реальное движение. И, что точно не могло померещиться – звуки.

Лита остановилась – не хотела повторять ошибку, которая чуть не стала фатальной. Несколько таких подряд – и одна из них обязательно окажется последней.

Сложила ладони вместе, для удобства подогнув два пальца на левой. Едва слышно прошептала, прижимая кожаную оправу торца концентратора к глазному яблоку:

— Асиаланге.

Веко рефлекторно дёрнулось, но хоть ресницы не задела – пришлось бы терпеть.

Картинка прыгнула вперёд, хоть и осталась настолько же смазанной (на самом деле куда чётче, но искажения стали интенсивнее).

Перед опушкой неуверенно переминалась какая-то груда мяса. Её действия даже можно было назвать осмысленными – если бы Лита вообще понимала что это.

Груда мяса отошла (отползла?) дальше, освободив тонкую полосу обзора меж стволов деревьев и Лита заметила второе существо, которое сейчас копошилось подле уже поверженной твари.

Впрочем, «поверженной» ­– это громко сказано. Она всё ещё сохраняла подвижность, здоровой «ногой» подтаскивая к себе оторванную. А суетящееся возле неё…

Лита сначала буквально не поверила своим глазам, а потом – своей интерпретации увиденного, списав всё на выверты «асиа». Но секунды шли одна за другой, а идиотский обман зрения не прекращался.

Человеческая фигура (некогда бывшая мужчиной, судя по остаткам бороды на беспомощно свисающей голове), словно треснувшая пополам, старательно прижимала оторванную «руку» шестиметровой твари к её плечу своими, вполне человеческими руками. А извивающиеся из недр его грудной клетки жгуты, переливаясь гнилостными всполохами…

…как матёрый сапожник штопали чудовищную рану, заместо нитей и шнуров оставляя в развороченном костно-мясном крошеве собственные жилы.

Лита не была уверена, являлось ли мутно-жёлтое свечение на гранях жгутов реальным, или это лишь искажения «асиа». Она уже вообще ни в чём не была уверена. Одно дело, — судорожно думала она, — бестолковые агрессивные болванчики вроде кадавров, и совсем другое – способные на сложные шаблоны поведения, вроде…

Первое замеченное Литой существо возвращалось назад. Теперь она успела разглядеть его.

В отличии от твари-цапли, этот монстр (или его создатель) явно решил сделать ставку на количество конечностей, а не их длину. Толстые и конусоподобные, заканчивающиеся острым костяными шипом, словно у гигантского пука или мириапода, ноги. Но не расположенные друг за другом, в словно бы выросшие совершенно беспорядочным образом. И тем не менее у твари присутствовала и пара «рук» ­– расположенные чуть выше и чуть отдельно от остальных… педипальпы?

Лита начинала догадываться, что беспорядочность – отличительная черта внешнего вида дарговской магии. Профессор Портиэс как-то не акцентировал на этом внимание. Хорошо хоть Лита каким-то образом хорошо запомнила, что та характерна не только эффектностью, но и внезапной эффективностью – иначе сейчас её бы точно так же пришивали к какому-нибудь богомерзкому отростку. Или как там эти твари растут…

Туловище твари было практически таким же, как и у его дёргающегося на земле собрата – из не в меру разросшихся рёбер, только в отличии от первого нижняя челюсть отсутствовала, а обезображенное человеческое лицо не сползло на затылок, а просто венчало всю эту конструкцию. Впрочем, нижнюю челюсть скорее всего были призваны заменить нервно сокращающиеся, подвижные клыки. Хелицеры…

Слишком много у этого существа было от насекомого, но слишком мало от нормального насекомого – чего только стоят сплошь покрывающие его угловатые наросты, похожие то ли на воспалённые бородавки, то ли на ракушки под давно не чищенным брюхом посудины.

И глаза у него были более чем функциональны – безумные, на выкате, дёргались в разные стороны независимо друг от друга.

Тварь покрутила в направлении леса своей головой-головогрудью, как гусеница, и покарабкалась дальше, исчезая из поля зрения Литы.

Лита успела подметить, что уплотнения ближе к концу конечностей ­– это не суставы и не наросты, как она сначала подумала, а нанизанные на них человеческие головы.

Она убрала концентратор от лица. Развернулась, пошла к озеру, оглядываясь каждые несколько секунд.

Нет, — думала она, — это не мой уровень. Если в каком-то занюханном хуторе на короткую стычку сбежалось аж три полноценные боевые единицы… и не факт, что их тут только три; ещё и чужеродные настолько, что хрен разберёшь как с ними бороться – то в Сопачах их должно быть просто дохрена. Им же нужен материал для создания тварей? А наибольший населённый пункт поблизости в пяти километрах от Сопачей. Странно только что никто не слышал о нападении… Неужели совсем никто не смог сбежать? Или нападение произошло совсем недавно? Вчера что ли? Я же выехала только вчера… Могли и не объявлять тревогу, если только-только послали разведгруппу для подтверждения. Да нет, бред ­– мужик то со своей клячей едва плёлся, армия нас бы уже догнала и обогнала давно.

Получалось что нападение произошло либо чуть ли не прямо перед обнаружением той злосчастной собаки, либо прошло так чётко и тихо, что буквально никто не успел сбежать. Оба варианта Лите не нравились.

Хотя нет – первый был хоть и нереалистичнее, но предпочтительнее. Ведь тогда Лите было кого спасать. Возможно.

Что-то промелькнуло наверху.

Лита замерла, вскинув голову.

Вокруг неё по широкой дуге, теряясь за кронами, кружилось нечто. Не птица – размером с человека.

…не вокруг неё. Улетело правее.

Лита прикинула сколько ей осталось до берега – где она оставила сумку. Чертыхаясь (про себя) припустила быстрее, стараясь держаться ближе к густым деревьям.

Хоть она и вертела головой, стараясь не фокусироваться долго на одном направлении, но хлопанье крыльев всё равно раздалось из-за спины.

Её снова спасли только намертво вбитые за годы обучения рефлексы – вместе с разворотом она резко отпрыгнула в сторону. Нечто вспороло когтями слой опада, и, распахнув на излёте крылья, немного завалилось в сторону.

И завопило. Пронзительно, очень тонко, с отвратительными, почти механическими хрипами.

Чёрт, чёрт, чёрт… — Лита в ужасе попятилась, направляя на разворачивающееся существо концентратор, но не зная что делать. — Пиздец, мне пиздец…

Оторвала от внутренней стороны ворота куртки пластину из промасленной бумаги и с силой её раскусила. Приторно-сладкий порошок мгновенно растворился в слюне; вкус был настолько сильным, что Лите свело челюсть, но она всё равно интенсивно продолжала размазывать содержимое пластины по языку.

Тварь уже поднялась на ноги и, прижав крылья к спине, обходила Литу как самый обыкновенный хищник ­– по сокращающейся дуге, низко склонив голову. Правда хищники не…

Момент перехода был ярким: зелёное видение мира стало ЗЕЛЁНЫМ – настолько, будто Лита обрела непосредственный контроль над квалиа, как контролировала она направление взгляда в обычной жизни; искажения «асиа» стали ошеломляюще очевидными, Лита могла отличить даже мельчайшие мутные тени какой-то травы от таких же мутных иллюзий; движения твари замедлились и вовсе до смешного.

Слишком ярко даже. Сказалась привычка избегать наркотиков. А уж когнитивные стимуляторы она употребляла на считанных тренировках.

Эта тварь походила на общепринятый образ демона куда больше, чем предыдущие: начиная от мясистого хвоста, шипы к которому нестройной линией тянулись от самой шеи, и заканчивая сплошь жёсткими и длинными перьями на практически чёрных крыльях, дарговские черты на которых проявлялись лишь ближе к спине, на внутренней стороне. Задние лапы – гиперболизировано-птичьи, передние же ещё имели что-то общие с человеческими. Башка, как и всё остальное, некогда была человеческой, но сейчас всё кроме рта закрыто изляпаными в крови костяными пластинами (включая шею).

Пластины тоже человеческие – наверное осколки черепов. Самая гротескная мозаика, которую только доводилось видеть Лите.

Демон бросился… ну как «бросился» – Лита заметила, как он намечает шаг для удобного сгиба ног, чтобы прыгнуть спустя секунду.

Впервые за последние сутки ей овладел азарт: она могла использовать такую недостижимую и непостижимую в обычном состоянии штуку, как инерциальный бой. И хотя без стимулятора она бы только ужаснулась мысли о рукопашной схватке с откровенно превосходящим её смертоносным противником – сейчас это казалось легко осуществимым.

В памяти тут же всплыл образ приглашённого боевика, демонстрирующего молодым наивным магам пропасть их потенциальных навыков: отрешённый невыразительный взгляд из-под сожжённых (отсутствующих) бровей, секундная задержка, смазанное пятно (в этот момент большая часть студентов усиленно моргала, очухивая свои зенки от резкой потери точки фокуса), отлетающий и с резким сухим щелчком впечатывающийся в стену карьера почти стокилограммовый кусок металла, до этого покоившийся на практически неприступном пятиметровом (в высоту) помосте с крутыми стенами, к которому вела зигзагообразная дорожка шатко-валко вкопанных в песок столбов…

…ещё один щелчок, потише – боевик вправил вылетевшую из плечевого сустава руку. Причём без помощи второй руки.

Не впечатлёнными тогда остались едва ли несколько человек, среди которых был и Гонар... Такой результат почти без магии – это было даже страшно.

Тогда все по очереди пробовали повторить увиденное, правда без толкания (или удара – поди разбери что это было) непомерных тяжестей – просто бег по откровенно травмоопасным конструкциям с последующим прыжком с огромной высоты. И, разумеется, под стимулятором.

Под стимулятором это было так же просто, как не наступать на промежутки между плиткой на столичной площади. И всё же ей никогда не удавалось опробовать это состояние в спарринге.

Демон лишь припал на ноги, когда Лита уже всё распланировала и приводила план в действие. Потому такой стиль и назывался «инерциальным» – боец принимал участие в бою не более, чем с позиции тактика и стратега: тело его – лишь подконтрольная часть реальности; немного мысленных усилий – и подконтрольная область расширяется на несколько метров; немного магии – на десятки, а то и сотни метров. Члены тела – не более чем фигуры на игральной доске.

— Ва-ас-с-с-сир-р-д-да-ад, — губы казались настолько медленными, что на мгновение Лите показалось что те обрели самосознание и натурально смакуют заклинание.

В обычном состоянии заклинание должно прокатиться волной жара под кожей, но сейчас Лита почти болезненно почувствовала форму этой волны – каскадные кружева, что надстраивали в хрупкую плоть прочные магические конструкты.

Теперь ей оставалось только следить за результатом и корректировать несущественные огрехи.

Левая нога чуть приподнимается, правая чуть сгибается, упираясь в подвернувшийся корень – тело заваливается набок. Ждать пока наберётся достаточная скорость – правая нога распрямляется, тело летит параллельно земле. Левую руку подтянуть к груди, правую…

Лита мгновенно сместилась градусов на 120 относительно демона. Тот понял что что-то не так и, начиная спотыкаться, рефлекторно повёл головой в сторону цели.

Ещё перед тем как тело вернулось в вертикальное положение, Лита приготовила всё к тому, чтобы оттолкнуться от земли едва коснувшись её.

Скользнуть вверх, между подмеченных ранее ветвей; подтянуться на них ещё выше, легко, непринуждённо, практически на пальцах – потому что в прыжке; ещё; ещё; рывком подтянуть колени к животу, пустить их вперёд, одновременно вытаскивая кинжал из ножен простым удержанием рукояти на месте, упереться ступнями в последнюю ветку…

Согнуться в коленях, гася мышцами инерцию движения. Спружинить в обратную сторону.

Лита подумала, что перехватывать кинжал из обратного хвата в более привычный прямой слишком рискованно даже в таком состоянии – кисть у неё не железная, наверняка вывихнет при попытке продавить дарговские жгуты, да ещё и на такой скорости. А так тыльная сторона ладони вкупе с предплечьем формирует прямую линию, что существенно снизит нагрузку непосредственно на запястье; да и в целом положение у руки будет более естественное – прямым хватом никак не получится нанести удар с траектории сонаправленной вектору тела без очень уж травмоопасных изворотов.

Поэтому Лита просто слегка закрутила себя в момент прыжка. Выждала пару метров, подгадывая момент. Прижала разведённые руки к груди, разгоняя угловую скорость.

Демон ещё только доворачивал голову в её сторону, когда острие с неприятной вибрацией-скрипом пропахало костяную пластину, соскользнув с неё в стык, в мясо. Лита до предела напрягла и сжала руку, чувствуя как торец кинжала давит в подставленную ладонь, а та в свою очередь давит на тонкую девичью ключицу — все синяки были включены в список допустимого урона.

Угол, под которым сталь вошла в плоть, был не очень удачным, так что пришлось корректировать на лету.

Прижала подбородок к груди, пересчитывая хребтом все лесные ухабы. Ну или, судя по ощущениям – минимум добрую половину их.

Тормозить кувырки тоже получилось как-то легко и непринуждённо, будто всю жизнь только тем и занималась, что тренировала координацию в стрессовых условиях.

Лита отстранённо, с некоторым восхищением наблюдала за тем, как линия взгляда плавно (но это было максимальной скоростью) скользит по направлению к повисающей на лоскуте оставшихся сухожилий уродливой башке демона. Это было скорее развлечением, чем необходимостью – сейчас она видела всей площадью зрения и фокус на конкретных предметах ей не требовался (разве что фокус так таковой – расстояния).

Так вот зачем им столько глаз, — озарило вдруг Литу, когда в памяти всплыли образы некоторых… эксцентричных боевиков, — они могут держать сразу несколько уровней фокусировки!

Подошва упёрлась в очередной торчащий корень. Лита сочла это превосходным подспорьем и снова спружинила ногами, буквально швыряя себя в обратном направлении. Мышцы начинали наливаться немеющим напряжением, но Лита сочла это чувство скорее приятным, чем болезненным.

Дорезать демона оказалось даже проще, чем она планировала – у того не оказалось резервного органа управления или вроде того. Внимание, сосредоточенное на опасных когтях твари, оказалось напрасным – руки той беспомощно скрючились в агонии.

Лита даже умудрилась увернуться почти от всей брызнувшей крови. Не считая пары мелких капель.

Всё, — резюмировала она. — Что дальше? Тварь крикнула, когда упала – не самый располагающий к грозному запугиванию момент. Больше всего походило на то, что она не смогла справиться сама и подстраховалась, подав сигнал остальным. Сюда уже должен направляться ещё кто-то. Надо бежать. Куда? В первую очередь – к сумке, некоторые припасы мне пригодятся в любом случае. Потом?

…срубленная голова демона коснулась земли. Лита мягко побежала, не особо контролируя процесс, отдавшись мыслям.

До дома немногим больше десяти километров, если по прямой через лес. Доберусь максимум к следующей ночи – но это если меня не будут особо тормозить. Главный вопрос – стоит ли? Рациональней будет отступить и ждать поддержки армии. Но в таком случае неизвестно когда мы дойдём до Сопачей – армия может двигаться чересчур медленно и осторожно. Может даже вообще ничего не предпринять, решив что восток потерян. Будут выжидать и наблюдать, как это было в двадцатой, двадцать первой… и по большей части в девятнадцатой войнах. Тем более что дарги – очень непривычный для Шарена противник. А чем дольше тянется время – тем больше шанс что дарги обнаружат моих родителей. Я конечно предусмотрела что-то такое – тайник в тайнике, который в свою очередь тоже не где-нибудь, а в подвале. Его без магии хрен обнаружишь… Но это без магии. Остаётся вероятность что кому-то вусмерть приспичило просканировать ничем не примечательный деревенский домик на предмет второго дна. А ещё остаётся вероятность что родители банально не успели спрятаться. А ещё… Допустим они живы – как выбираться? Как вариант – можно и не выбираться, а засесть прямо там. Переждать. Сомнительный вариант, потому что войны могут длиться слишком долго.

Но если всё-таки выбираться, то придётся очень детально планировать побег. Мама ни разу не боец – не переживёт и одной встречи с… да ни с кем, в общем-то. Отец охотник, и даже некогда был наёмником, но самоучка – на него тоже рассчитывать не стоит. Придётся давать крюк по диким территориям – и то не факт, что ни на кого не нарвёмся. Не на даргов, так на магов-отшельников… или разбойников… или химер каких-нибудь – дряни всякой хватает. Получается, что только с кадаврами мы и справимся, блин. Да что там «мы» – придётся всё самой контролировать. Но это всё лирика, влажные фантазии, ведь как выйти из тех же Сопачей, если деревня кишит тварями – всё равно совершенно непонятно.

«Система определяется её слабейшим звеном. А уж система из множества элементов, людей… сама понимаешь. Я ценю твою благодарность, но она – не более чем социальный инструмент. Как и всяким инструментом – «семья» тоже из их числа, к слову – ей следует уметь пользоваться. Это действительно необходимый навык – ведь иначе инструмент начнёт пользоваться тобой. Подумай об этом.»

Тогда Лита ничерта не поняла. Сейчас же…

«Чаще всего проблемы существуют только в рамках, в которые индивид сам себя неосознанно загоняет.»

А надо ли это делать – спасать семью?

Лита на мгновение прервала поток сознания – прислушалась к ощущениям. Крамольная мысль вызвала в ней… намного более слабый внутренний протест, чем она ожидала.

Интересно… — вяло подумала она, — Жива ли семья Гонара? А если нет – как они умерли…

В этом мире можно было умереть мириадами различных способов, и некоторые из них даже сложно классифицировать. Логично предположить, что нечто эдакое повлияло на чужеродного привычной морали и такого сурового для своих лет парня как Гонар.

Лита мысленно одёрнула себя:

Следует потратить время действия стимулятора на более важный вопрос: зачем мне..?

Ну начнём хотя бы с того, что если я брошу свою семью – по каким бы там ни было соображениям – потеряю репутацию в глазах общественности вообще и властьимущих Шарена в частности. Предатель родни – потенциальный предатель кого угодно. После такого останется только уйти в отшельники. И оправдания в стиле «вероятность успеха слишком мала» не помогут в отношении тех же властьимущих – ни в одной серьёзной организации меня даже на порог не пустят без превентивного сеанса мозголомства. Да и какие там шансы… Думаю примерно один к десяти. Если без форс-мажоров… нет, без форс-мажоров в таких условиях не обойтись. Нет, если магия даргов ограничивается только тем, с чем я уже столкнулась – один к пяти даже.

Один к пяти. Катастрофично мало на самом-то деле… Но ведь это не всё? Должны быть ещё какие-то аргументы «за», не может же спасение моих любимых быть нерациональным поведением (вопрос о рациональности самой любви можно оставить замороченным философом – всё-таки я её испытываю, значит она как минимум существует) – надо только подумать в этом направлении…

Тянулись секунды, но Лита никак не могла найти за что ещё зацепиться.

Пока не зацепилась носком сапога за какую-то дрянь и, потеряв равновесие от неожиданности, шлёпнулась оземь, еле-еле успев выставить руки.

Она с ужасом наблюдала как стремительно ускоряется сама реальность, а искажения «асиа» проявляли себя там, где до этого, казалось бы, всё было как до́лжно; зрение сузилось до крошечного тоннеля, который показался ей даже у́же чем труба концентратора.

— Нет! — простонала или крикнула она в отчаянии, вытягивая руку вперёд в глупой попытке ухватить нематериальное.

Нёбо царапнула твёрдая, ещё не полностью промокшая грань бумаги, в которую был завёрнут порошок. Опомнившись, Лита вжала в неё язык, высасывая всё что осталось.

Что-то там всё-таки осталось, потому что вскочила Лита медленно, словно делала это под водой. Но всё равно чувствовала она себя лишь жалкой тенью былого всепроникающего разума. Обернулась.

…голова демона всё ещё катилась по земле. Тело его дёргалось в посмертных конвульсиях.

Лита отбежала не более, чем на десять-двадцать шагов.

Чёрт… — растерянно подумала она, — сколько времени прошло? Десять секунд? Восемь? Д… блять. Надо убираться.

Спустя три поспешных шага эффект стимулятора прошёл полностью.

Спустя шесть Лита чуть не грохнулась снова. Мышцы, связки, кости и суставы решили вдруг вспомнить, что они всего лишь бренная плоть и на продемонстрированные только что чудеса в принципе не способны. Поэтому им надо срочно понести серьёзный урон – хотя бы задним числом.

Шипя сквозь зубы, практически на одних только морально-волевых «бренная плоть» продолжила бег.

Это от замедления, — подумала она, хотя после пережитого мысли казались настолько медленными, неполноценными, случайными и неподконтрольными, что думать теперь вообще не хотелось. — Боль появилась почти сразу, просто ускоренное сознание чувствует её не так ярко… Или это наркотик её притупляет? Чёрт, как же больно…

У неё была и вторая доза, но она же – последняя. Лита старалась даже взглядом не скользнуть по мелькающему под носом высокому воротнику куртки – серьёзно опасалась сорваться.

И попутно жевала кислую уже бумагу в попытке хоть как-то забить поток ощущений от горящих огнём икр, плеч и поясницы. И локти с коленями еле сгибались. И в шее, кажется, что-то дёргается.

В биении крови в ушах и собственном сдавленном дыхании ей мерещились хрипы идущих по следу чудовищ. «Асиа» всё чаще мелькало багровыми всполохами на случайных травинках и коре деревьев, и с каждым таким блеском сердце Литы пропускало один удар – ведь именно этим цветом она полусознательно интерпретировала всё дарговское. Хотя, в реальности возможно багровым было лишь нутро той несчастной псины – увиденное ею за последний час могло оказаться каким угодно.

Забавно будет, если зелёным.

Добравшись до озера, Лита практически не останавливаясь стащила сумку с ветлы и, забросив за плечо, пошла дальше – вдоль берега. Ей казалось, что если она затормозит хоть на мгновение, то просто не сможет заставить себя и дальше убегать от смерти.

Ведь какая разница: зубы или последний сон в мягкой перине – всё это смерть. Отличается лишь…

Лита не смогла подобрать отличия. Наверное потому что вон тот холмик с цветами-полуночниками казался ей сейчас краше любой перины…

 Холмик пройден. Она переключилась на другую тему:

Так себе путь конечно – сейчас я вообще не пловец. Зажать меня в угол – расплюнуть. С другой стороны – шум воды хорошо маскирует… Радиус обнаружения существенно меньше. Да и смогу ли я сейчас убегать? Тут уж либо лобовая схватка, либо сразу сдаться. По крайней мере ближайшие пару часов. Надо отдохнуть. Нужен отдых. Прилечь бы…

Лита прикинула, что до следующей деревеньки осталось около трёх километров. Километр она уже прошла.

Если у тварей есть какая-то связь друг с другом, то всё плохо. Если нет – отбиваться можно только от одних. Есть у них ещё летающие? Надо бы поглядывать – лучше сбить концентратором, издалека, а то так и загнуться можно от стимуляторов. Да и нет у меня их больше, беречь блин надо… И денег они бешеных стоят – наркоманкой стану и пойду по миру…

Её веселили подобные мысли – по крайней мере они утверждали будущее, хоть и не завидное.

Но деревеньку придётся обходить. В отличии от предыдущей, эта, если не ошибаюсь, стоит прямо на берегу. Может обплыть? Хрен знает, местные водяных кадавров разводят… разводили. Хорошо ещё если не заражены даргами – хоть отбиться смогу. А если заражены… Могут вообще дарги что-то сделать с кадаврами? Они же мёртвые… да эти тоже не особо живые. Относительно… выглядят нездорово. Чёрт, надо бы сначала вплотную подойти и посмотреть что с загонами: закрыты, не закрыты. Могу себе позволить? Наверное нет. Надо учитывать вероятную погоню. Додумались же этого пернатого послать – додумаются и довести дело до конца. Тратить время, а потом в случае чего ещё и идти обратно, навстречу преследователю – бред. Надо сразу забирать вправо, в лес… Нет, не сразу. Ещё немного так пройду.

Вдоль берега идти было легче – деревья тут реже, а кое-где попадались и рыбацкие тропы.

Из-за отсутствия сплошной шапки из крон, взгляд Литы то и дело цеплялся за небо.

Её всегда интересовали созвездия, но астрономия была полузапретной дисциплиной, поэтому учили такому только в закрытых секретных группах. Она даже не представляла где их искать и у кого узнавать. Да и не взяли бы её – слишком слаба для таких дел.

Яркие точки подчас не исчезали даже когда небо закрывали листья. А когда Лита снова выходила на поляну – роились рядом с оригиналами.

Лита отводила глаза, щурилась, моргала – но они всё ещё были там, жили своей жизнью. Она не была уверена, что это последствия «асиа», которое создаёт иллюзии только в рамках текущего зрения. Возможно причиной послужила недавняя доза.

У Шарена не было своих богов-покровителей. Нет, здесь не было каких-то гиблых земель, проклятых мест или вроде того – просто как-то не сложилось. Никому из Высших не было дела до маленькой страны и её населения. Население, впрочем, смирилось и привыкло полагаться только на себя – не сказать что это плохо…

Но небо – одно на всех. И иногда Лите казалось, что она видит в нём чужих богов. Ещё реже – чужих не столько для Шарена, сколько для мира вообще.

Иногда даже не казалось.

Первый раз случился, когда она была совсем ещё маленькой: помогала матери переносить то ли горшки с зерном, то ли мешочки с какой-то пряностью – она уже не помнила. Помнила только, что отец громко закричал, веля им идти в дом. Это был первый и, пожалуй единственный раз, когда он кричал на Литу – не на неё, конечно, но Лите показалось что на неё и она сильно испугалась. На самом пороге обернулась и увидела: далеко-далеко, у гор, в сплошной мутной облачности появилась дыра. А из дыры тянутся вниз длинные, неестественно ровные и карикатурно тонкие в своих пропорциях, тёмные пальцы. Хотя пальцы ли это были?

Но её быстро затолкали внутрь, не дав толком рассмотреть.

Уже в академии она узнала что в тех горах ютился миклейский народ – пухлые такие человечки с пышными кудрями. Ютился – пока не произошло то событие. Сейчас из тех гор не возвращаются, а вовремя бежавшие миклеты расселились по ближайшим странам, вызывая своим мычащим говором у кого улыбку, у кого раздражение…

Причём бежали они из-за банальной войны местных царьков, разразившейся накануне. А что за хрень спустилась с неба – никто понятия не имеет. Профессора в академии все как один твердили: на картах с достоверностью первой степени вообще не зафиксированы маги, способные на такое. Искать причину… вообще-то не следует, ибо никак и незачем, но если и искать – то не в окрестностях Шарена точно.

А до ближайшей зоны второй степени достоверности около полутора тысяч километров – картографы свой хлеб едят не даром.

Второй раз Лита запомнила лучше, потому что застала его, во-первых, в сознательном возрасте, а во-вторых – никто ей не мешал.

Была такая же безоблачная тихая ночь, как и сейчас. Дежурство: от неё требовалось следить не столько за безопасностью, сколько за тишиной в лагере – то есть загонять спать особо ретивых первогодок. А вообще она просто лежала на крыше и думала о всяком. О звёздах и астрономии. Пока не увидела Его.

…она не была уверена, что Его очертания были человеческими, но руки определённо походили на руки, а голова имела чётко очерченные, вполне человеческие подбородок и шею. Руки, правда, не были соединены с телом и летали отдельно, но это детали. Боги все со странностями.

Лица она тоже не смогла рассмотреть, как ни старалась.

Он создавал из ничего сферы, похожие на большие звёзды. Просто гладил ладонью дымную пустоту, и та отвечала Ему чистейшим светом. И столько было в этом акте творения нежности, аккуратной до умиления мощи, что Лита буквально перестала дышать, заворожённая. Даже когда от нехватки воздуха в глазах начало темнеть – не смогла отвлечься. Последнее что она помнила – тянущаяся к ней Его рука с пульсирующим шаром на ней. Морщинистая рука, от которой веяло теплом и чем-то ещё; вся в сплошной вязи угловатых петроглифов, при попытке рассмотреть которые в уши проникал далёкий гул…

Потом она то ли заснула, то ли отключилась.

Сначала ей даже поверили – забрали в какие-то правительственные катакомбы. Проверили вдоль и поперёк, по косточкам, наверное, разобрали. «Наверное» – потому что потом собрали обратно и, злые как черти, отправили назад – ничего не нашли. И память стёрли. Осталась одна-единственная картинка: каменный потолок и склонившиеся старческие лица, напряжённо всматривающиеся то ли в глаза, то ли, минуя их, прямо в душу. У них на лбу тоже были какие-то ряды символов, но в сравнении с Его дланью то были настолько примитивные каракули, что Лита даже не пыталась их срисовать по памяти и поискать в библиотеке – противно.

Но воспоминания непосредственно о Нём оставили (то ли не сочли опасным, то ли не смогли найти, то ли не смогли стереть), из-за чего Лита несколько последующих дней к ряду ревела как маленький ребёнок. Куратор Литы костерил на чём свет стоит и имбецилов-перестраховщиков, калечащих головы студентов своими кривыми руками, и богов, занимающихся тем же самым, и саму Литу – за то, что не может объяснить что с ней не так.

А она могла, но не сочла нужным. Была уверена, что никто просто не поймёт насколько она хотела вернуться в тот миг и всё-таки коснуться Его. Настолько, что впадала в истерику каждый раз, когда думала об этом.

Но надолго её не хватило. Через пару дней успокоилась. Только чудовищные тоска и любопытство отныне сопровождали каждый её взгляд на ночное небо.

А Гонар мне тогда сразу поверил, — подумала она. — В своей манере, но поверил… Всё, пора поворачивать.

Как раз подвернулась удобная тропа.

 

****

 

По дороге Лита встретила только двух мёртвых зайцев, шумно и неуклюже перебирающих лапами по лесному опаду. У одного из них отсутствовали задние ноги, поэтому второму приходилось время от времени останавливаться. По-хорошему ей следовало их упокоить, но решила не оставлять следов и просто пройти мимо. Приготовилась встретить где-то поблизости и кадавра, но обошлось.

Слышала душераздирающие вопли со стороны второй деревни. Решила не приближаться.

Она уже далеко отошла от озера и сейчас направлялась к Плохой башне – местные с названиями не заморачивались.

Башни не было здесь ещё каких-то тридцать лет назад. То есть совсем. А потом охотник наткнулся: прямо посреди леса стоит чуть ли не крепость, из огромных, чёрных каменных блоков. Сам он заходить побоялся, но дома всем рассказал: что, мол, два дня бродил в тех местах и не мог понять куда вся дичь делась; думал уже плюнуть и начать грибы собирать – дабы хоть что-то домой приволочь и не опозориться окончательно. Но вдруг обнаружил причину своих бед. Говорил ещё, что шорохи там были. Зловещие.

Другие мужики заинтересовались, припёрлись. Башня оказалась не глюком объевшегося грибов охотника (который вскоре пропал без вести, к слову), а вполне себе реальной. Стоит, словно веками тут стояла, манит приоткрытой приземистой дверцей у самого основания. И даже шорохи подтвердились. Какой-то мо́лодец сдуру, на спор, согласился войти внутрь: подкрался воровато, отворил, заглянул. Никого не обнаружил, зашёл внутрь. Вылетел стрелой менее чем через полминуты: ноги подгибаются, язык заплетается, глаза с блюдца.

В общем плохое место. Обитель какого-то безумного колдуна, оставившего её за ненадобностью. А в том, что колдун был безумен, единогласно сходились все, кто был в башне – ибо безумие его осталось там. Дольше пары дней в ней находиться нельзя.

Но если крепок духом и головой, то денёк можно. Иногда даже нужно – башню сторонятся магические создания. Обычные животные так и вовсе за километры обходят.

Лита уже была в башне два раза. Оба ей очень не понравились. Но выбирать не приходилось – в здешних лесах относительно безопасно спать можно только на дереве, да и то – сомнительно. А учитывая потенциальных преследователей – лучше уж в Плохой башне.

Она возвышалась над совсем немаленькими деревьями ещё на один-полтора их роста, тёмная даже в ночном зрении, шириной с добротную избу на две семьи. Венчал её острый, похожий на иглу шпиль, немного погнутый ближе к концу. На самом деле он пронизывает всю башню насквозь, от фундамента до шестискатной крыши.

В любом случае прекрасный ориентир, привлекающий путников – даже тех, кто особо рьяно переживает за своё здоровье. И чем ближе к нему подходишь – тем больше он кажется.

Лита сбавила шаг, переводя дух. Взгляд её был прикован к дверному проёму – дверца куда-то делась.

Может оторвал очередной безумец, — подумала она. — …эта дверь всегда появляется в новом месте, со стороны идущего – возможно ли её вообще сломать? Или меня заранее плющит?

И хотя она была уже практически у цели, ей ещё предстоял финальный рывок: подняться наверх. Последний этаж (он же единственный, кроме нижнего, который у входа) – самое тихое место.

«Асиа» мигнула, посыпалась. Лита сжала в руке концентратор.

Даже так дыра в стене была чересчур чёрной, сильно выделялась на фоне чёрного камня.

— Эспатрум.

Собственный голос показался ей слишком уж уставшим – откровенно говоря не самая насыщенная ночь, бывало в её скупой биографии и похуже.

Из трубки вытек тусклый, сизый светящийся комок. Поднялся, повернулся как глаз улитки, опал вниз. Лита поморщилась: обычно лучше получается.

Почти брезгливо вытерла фонарик о бедро. Он зацепился за ремень, быстро обмотался вокруг её ноги, боязно заглянул одним концом в провал башни. Лита хотела попрыгать на месте, проверить надёжно ли закрепилось заклинание, но почувствовала вспышку боли в колене и плюнула на предосторожность.

Шагнула во мрак.

 

\\ Лита – Плохая башня

 

Дверь захлопнулась.

Лита вздрогнула, но решила не оборачиваться. На всякий случай.

А вот фонарик обернулся. Лита поводила ладонью за спиной, нащупывая склизкую субстанцию. Мягко повернула его вперёд, стараясь не навредить – «эспатрум» не особо сильное заклинание, в таких местах становится очень хрупким.

Фонарик подчинился, прильнув к тёплой плоти. Лита стерпела. Не стала убирать руку.

Свет не достигал противоположной стены. Там копошилось, изредка выныривая в видимую зону, нечто многорукое. Чавкали и порыкивали почти беззвучно. Пока что.

Зато хорошо видно всё до середины – то есть до шпиля. На полу валяются разбившиеся трупы. Какой-то местный мужик говорил Лите, что хорошим тоном является почистить башню после остановки.

Она подошла к ступеням – уходящая вверх спираль. Сзади что-то заскулило.

Начинается, — с тоской подумала она. — почему так рано? Я ещё даже не ступила. Я что, блять, особенная…

Задвинула сумку под ступени. С собой взяла только плащ, который сложила несколько раз до состояния узкой полосы и перевязала вокруг пояса.

Итак…

Первая ступень.

Вторая.

Рука, которой она упиралась о стену, соскользнула. Но Лита смогла удержать равновесие. По блеску тревожного света на влажных разводах смогла разобрать надпись:

«ТЬМА  ЭТО  ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ТЬМА  ТЕМНАЯ  ЭНЕРГИЯ  ОТЧАЯНИЕ…»

Дальше она не читала.

Третья.

Ступени здесь были высокие, жутко неудобные.

Четвёртая.

Пятая.

С таких легко навернуться.

Шестая.

Седьмая.

Восьмая.

Девятая.

Фонарик мерцал, словно болезный, но тени становились чётче.

Десятая.

Лита посмотрела наверх. Ступени следующего витка едва угадывались отсюда, но всё равно жутко напрягали. Торчали из стен, как гнилые пеньки зубов из дёсен – того и гляди обвалятся.

Одиннадцатая.

Двенадцатая.

Даже если на них не смотреть – всё равно давили на мозги. Одним своим присутствием.

Тринадцатая.

Возникало желание отойти от стены, выйти из опасной зоны.

Ха, ха, ха – а перил-то нет, — вяло позлорадствовала она непонятно над чем. — Очень смешно, башня.

Четырнадцатая.

Пят…

Сверху осыпался песок. Прямо ей под ноги упал увесистый камушек. Отскочил, кувыркнулся, улетел вниз.

Лита вдохнула. Выдохнула.

Пятнадцатая.

Снизу стука не последовало.

Шестнадцатая.

Семнадцатая.

Восемнадцатая.

Лита скосила взгляд.

…ничего. Показалось.

Девятнадцатая.

Под каблуком что-то хрустнуло. Лита смотрела только вперёд.

Двадцатая.

Двадцать первая, двадцать вторая, двадцать третья, двадцать четвёртая, двадцать…

Башню тряхнуло. Лита рефлекторно согнула колени, вцепилась, почти легла на сырой камень. С жутким грохотом наверху что-то треснуло.

Быстро промелькнула ступень, упавшая откуда-то сверху, в трёх метрах впереди. Судя по звуку, выбила другую.

— Ладно, ладно, не спешу…

За грохотом она не слышала своего испуганного голоса, но башня, кажется, услышала. Сверху продолжало что-то сыпаться, но толчки прекратились.

Лита вытерла пот со лба. Поднялась.

Двадцать пятая.

Двадцать шестая.

Оставляя склизкие фосфоресцирующие следы, фонарик переполз на руку. Уткнулся в шею. Лита старалась не обращать внимания, хоть ей и было холодно.

Двадцать седьмая.

Тени уже клубились. В них угадывался какой-то собственный, глубинный свет.

Двадцать восьмая.

Лита напряжённо всматривалась в ступени, выискивая ту, которую выбило. Света уже едва хватало, чтобы рассмотреть две-три впереди.

Двадцать девятая.

А что там сзади – Лита знать не хотела.

Тридцатая.

Трид…

Пустота.

Лита снова шлёпнулась на камень, до боли растягивая ногу, которая ещё осталась на опоре, стараясь зацепиться ей. Ребро ступени врезалось в подколенные сухожилия, заставляя Литу скрипеть зубами от ненависти к этому проклятому месту. С невесть откуда взявшейся силой подтянулась за следующую ступень. Оттолкнулась от неё.

Встала. Перешагнула.

Тридцать вторая.

Свет стремительно затухал: упав, она придавила фонарик. Сейчас он содрогался в конвульсиях, разливая своё нутро на ступени.

— Деме. Эспатрум.

Концентратор впитал белёсую слизь, а затем исторг новое существо. Это оказалось совсем немощным: не смогло зацепиться за Литу и просто упало ей под ноги. Оставив концентратор висеть на темляке, она взяла его в руки.

То ли сзади, то ли сбоку кто-то заворчал.

Тридцать третья.

Тормозить тоже не стоит.

Тридцать четвёртая.

Тридцать пятая.

Тридцать шестая.

Т…

Нога снова ухнула в проём. На этот раз, рефлекторно стараясь уберечь фонарик, она саданулась локтем.

— Сука! Да чтоб тебя черти ебали, колдун, блять…

Она понятия не имела какой из двух провалов был иллюзией, а какой – настоящим. На самом деле, конечно, наверняка иллюзией были оба провала, но если соблюдать последовательность – должен быть только один.

Впрочем, башне насрать на логику.

— Деме! Эспатрум!

Она всё-таки раздавила фонарик, слишком сильно сжав руку. Новый получился чуть здоровее на вид. Смог обмотаться вокруг поясницы.

Тридцать восьмая.

Три…

Да. Тридцать девятая. Эта материальна.

Сорок.

Лита с тоской посмотрела наверх. Темнота.

Сорок первая.

Сорок вторая.

Спереди свисает чей-то сапог.

Сорока третья.

Сорок четвёртая.

Да, какой-то бедолага так и не смог подняться. Что-то остановило его. Учитывая локацию – его же внутренние демоны.

Сорок пятая.

Лита бегло скользнула взглядом по иссохшему трупу. С удивлением обнаружила что это не человек. Шерсть, длинные руки… лапы.

Или руки? — усомнилась она. — Хрен этих вырков разберёт. Откуда он вообще тут взялся?

Сорок шестая.

Но зато понятно почему сдох на лестнице. Вырки тупые – мог банально забыть что тут есть выход.

Сорок седьмая.

Лита замерла. Опустила взгляд.

В лодыжку вцепилась худющая, костлявая рука. …лапа.

Она медленно развернулась.

Вырк скалил зубы, и умудрялся делать это чертовски жалостливо. Неровный свет фонарика отражался в влажных, едва открытых глазах.

— Ке-ет, — его губы иссохли, поэтому еле двигались, — туге, н… аф тин, фат, ы-ви…

Лита без труда выдернула ногу из захвата и ею же саданула по вытянутой волчьей морде. Тот сипло охнул, завалился на предыдущую ступень. Сполз ещё на одну. Дальше уже не видно.

Она не знала языка вырков.

Сорок восьмая.

Сорок девятая.

Пятьдесят.

Пятьдесят первая.

Пятьдесят вторая.

Пятьдесят третья.

Пятьдесят четвёртая.

Пятьдесят пятая.

Пятьдесят шестая.

Считая, она меньше отвлекалась.

Пятьдесят седьмая.

Пятьдесят восьмая.

Пятьдесят девятая.

Шестьдесят.

Шестьдесят первая.

Шестьдесят вторая.

Что-то не так.

Шестьдесят третья.

Шестьдесят четвёртая.

Шестьдесят пятая.

Лита немного замедлилась. Она никак не могла избавиться от странного ощущения.

Шестьдесят шестая.

Неважно, в башне полно странных ощущений.

Шестьдесят седьмая.

Шестьдесят восьмая.

Шестьдесят девятая.

Семьдесят.

Семьдесят. …?

Она спускалась вниз.

Так, но… — лихорадочно соображала Лита, — …но что? Я разве… я повернула назад? Но ког… Блядский вырк. Сука.

Она развернулась. Но замерла в нерешительности.

Секунду, если бы я развернулась, то прошла бы мимо него второй раз. Он же сполз вниз. Не мог же он настолько далеко… или он вообще упал?

Она сделала шаг.

Шестьдесят… девять? Нет, уже десяток-два ступеней как сбилась.

А был ли он вообще реален?

Один.

Она решила начать с нуля.

Два. Три.

И всё-таки она спускалась вниз.

Лита растерянно обернулась. Ещё более растерянно посмотрела под ноги.

Она стояла на вершине пирамиды из ступеней.

Шумно выдохнула.

Спустилась на пару ступеней с одной стороны. Пирамида никак не изменилась.

Поднялась обратно и спустилась с другой стороны.

Ничего не произошло.

— Ладно, Лита, не паникуй, — говорить с собой вслух в таком месте было далеко не самой лучшей идеей, но ей надо было как-то упорядочить мысли, — ты что-нибудь придумаешь. Ты повернулась обратно после того как пнула вырка? Вроде да… Нет – точно да. Значит идём… туда.

В конце концов у неё очень спокойный голос. Успокаивающий.

— Надо было оставлять какой-то след… Да нет, не поможет. Или вот стена… Точно! — осенило её, — Стена! Стена всегда была здесь, с этой стор…

С этой стороны стены не оказалось.

— По крайней мере по эту руку. Значит я всё-таки развернулась…

С другой стороны стены тоже не было.

Лита села на холодный камень. Уронила лицо в ладони.

— Да…

Да в пизду, — продолжила она мысленно, — спущусь так спущусь. Поднимусь заново. Делов-то. Сколько прошло времени? Минут пять? Не жалко.

Поднялась. Продолжила путь.

— Восемьдесят пять.

Лита беззвучно шевелила губами.

— Восемьдесят шесть. Восемьдесят семь.

Лита нахмурилась. Сжала губы

— Восемьдесят восемь. Восемьдесят девять.

Всё-таки говорить вслух было действительно плохой идеей.

— Девяносто.

Зато, — флегматично констатировала она, — теперь счёт не сбит. Наверное…

— Девяносто один. Девяносто два. Девяносто три.

Последние ступени были раскрошены сильнее, чем раньше. У некоторых целой плоскости хватало только на одну стопу.

— Девяносто пять. Девяносто шесть.

— Эй! — возмутилась Лита. — А «девяносто четыре»?

Девяносто семь… нет, шесть.

Голос, кажется, заткнулся.

Девяносто семь.

Девяносто восемь.

Девяносто девять… или уже сотая? Где тут кончается одна и начинается другая?

Допустим, сто.

Сто один. Сто…

Лита перестала считать – это становилось затруднительно. Теперь всё её внимание было сосредоточено на редких выступах, на которые можно опереться.

Так как стена куда-то делась, ступать приходилось крайне осторожно.

Темнота подавляла. Подавляла она в первую очередь фонарик – тот слепо тыкался в одежду, пытаясь залезть в карман. Лита прикрывала карман рукой – не хотела потом всю неделю вымывать слизь.

Она уже давно перестала обращать внимание на странные звуки на грани слышимости, но заметила в них некую периодичность. И чем ниже она спускалась, тем отчётливей слышала то ли хрипы, то ли придыхания примерно каждые пять секунд.

Камень под ногами стал будто бы более упругим. И немного скользким.

И тёплым, — подметила она не без отвращения. Она начинала догадываться что впереди.

Неожиданно свет выхватил из тьмы стены. По обе стороны. Они немного приближались и тут же отдалялись в такт хрипам. Тени от выпуклых прожилок на них немного шевелились.

Под ногами тоже появилась едва ощутимая пульсация.

Дышать стало тяжелее: спёртый воздух будто разом потерял свою ценность для организма, из-за чего лёгкие работали словно на бегу. Кожа под плотной одеждой тоже страдала и чесалась от духоты.

Отвратительно, — подумала Лита и о своём состоянии, и о появившемся в поле зрения стыке лестницы (если её ещё можно так назвать) и стен. И потолка – теперь она ощущала себя паразитом, ковыляющем по нутру какой-то огромной твари.

По кишкам, — она не нашла лучшей аналогии. — Только автор декораций (кем или чем бы он ни был) как-то забыл раскрасить всё в… красный, что ли. Да хоть зелёный, но чёрно-серые кишки… это…

То что было камнем уже даже не притворялось им, расползаясь под неосторожными шагами жирными складками слоёной плоти.

На самом деле Лита конечно шагала осторожно, но берегла в первую очередь себя. Хвататься за мутные стены или, что ещё хуже, падать – совсем не хотелось.

…но пришлось это сделать буквально через десяток шагов – кишка (Литу позабавила игра слов, но оценив перспективу, она тут же опустила уголки губ) тоннеля резко уходила вниз: на ногах удержаться было нереально.

Гадость… — Лита чуть не задохнулась, когда её пальцы надорвали плоть башни, едва коснувшись её. В сравнении с ней даже фонарик был образцом атласной кожи.

Вторую руку она марать побрезговала.

Кое-как заскользила вниз, напрягая все жилы чтобы удержать равновесие.

Аттракцион невиданной мерзости. Если я всё-таки спущусь вниз, то назад уже не пойду, нафиг…

Дорога немного выровнялась. Отряхнув руку, на подгибающихся ногах Лита пошла дальше.

Внезапно уклон поменялся на противоположный. Лита этому не обрадовалась, потому что слабо представляла как ей карабкаться в гору по этой жиже.

После короткой внутренней борьбы всё же вцепилась рукой в чёрную плоть, загоняя пальцы поглубже.

С каждым шагом сокращения тоннеля становились всё чаще и нерегулярней. Лита догадалась, что так он реагирует на её шаги. Видимо здесь он особо чувствителен.

Ужасно воняло. В стенах появились кости.

Чем выше она поднималась, тем ущербнее выглядела кишка. Местами та практически висела на своём каркасе, но всё ещё болезненно дёргалась, хрипя сквозь щели.

В какой-то момент оно не выдержало и надрывно кашлянуло, сильно резанув по ушам.

Лита вжала голову в плечи и зажмурилась, ожидая что стенки не выдержат и порвутся об угловатые рёбра, а её при этом осыпет ошмётками.

Ничего.

Она осторожно открыла глаза.

Ступени. И стена. Одна, каменная.

После кишечно-тоннельной вони затхлая каменная сырость казалась ей лучшим ароматом в мире. Света тоже заметно прибавилось, но уже на самом деле – его хватало на десяток ступеней вперёд.

Шаг.

Второй шаг.

Фонарик, вторя желанию хозяйки, подался вперёд. Высветил потолок и тёмный провал в нём.

Внизу тоже появилось какое-то раздражающее сияние. Лита мельком глянула туда, но, вспомнив на какой она высоте, тут же метнула взгляд вверх. Рассмотреть ничего не успела.

— Давай. Всё уже позади. Просто не торопись и не смотри вниз.

Впервые в жизни слышу от тебя прикладной совет, ублюдок, — Лита улыбнулась против воли. Это был голос Гонара.

Пусть только голос, но и он придал ей уверенности.

По мере приближения плоскость сверху становилось всё светлее, оттеняя вход на вершину. Насколько Лита помнила, потолок там довольно высок, поэтому ничего удивительного что отсюда кажется темным как…

У неё похолодело в груди, когда она подумала что это тоже может оказаться иллюзией. И хотя по времени вроде всё сходится – с башни станется обломать максимально неприятно.

Фонарик не удержался и упал. Лита бы так его и оставила – света хватало, а там можно нового создать – если бы он не начал активно извиваться в сторону обрыва.

Тут до Литы дошло что большая часть света исходит вообще не от фонарика. И свет этот… такой мягкий...

Она всё-таки посмотрела вниз.

Со дна, бесконечно далёкого, вздымалась ладонь. Шестипалая, с двумя большими пальцами – точная копия её собственной левой ладони. Отличие было только в размерах и сходящихся в центре линиях-морщинах, по которым и струился этот свет. Маленькая звезда, из которой истекал свет, мирно покоилась в средоточии линий, слегка вращаясь, создавая завихрения, возвышаясь над ними и возвышаясь вообще, безотносительно.

Ладонь не была сложена в так любимые разнообразными культами витиеватые символы – просто сомкнутые прямые пальцы. Максимально простой и открытый жест, подразумевающий тем не менее однозначное наличие разума и намерений.

Поднявшись на достаточное расстояние, звезда неспешно провернулась завихрениями, словно ворот тугого, но безупречного механизма. Длань, с некоторой задержкой, провернулась под ней.

Кончики средних пальцев оказались прямо под ступенями, на которых стояла Лита.

Лита не знала что и думать. Но она была уверена – чистейший свет ни с чем не перепутать. И это был именно он. Он.

Может Он всё-таки вернулся за мной?

Она до рези, до прекрасно знакомых ей тёмных пятен в глазах выискивала подвохи, но всё выглядело как должно: матово-чёрный камень, измазанный кровью и другими субстанциями вдоль ступеней – следы забредших сюда путников, оказавшихся неготовыми к морокам башни; тени утратили свою призрачную глубину, превратившись просто в отсутствие света; даже шпиль был на месте, в самом центре, в паре метров от изогнутого запястья и уходящего вниз предплечья.

А меж тем сиял свет. Сиял, поглощая пустоту.

Ты так близко… — Лита не пыталась сдержать слёзы.

Она сделала шаг. В верном направлении – теперь она искренне в это верила.

Может это ошибка, но… бежать от смерти – в мире где нету повода жить? Я не могу потерять тебя снова. Только не снова. Только не когда Ты идёшь навстречу.

Свет стал ярче. Смазался. Вспышка.

 

****

 

Голова раскалывалась.

До Литы не сразу дошло что её глаза раскрыты. Какое-то пятно в углу раздражало.

Прикрыла веки, но свет всё равно чуть-чуть пробивался сквозь них. Ровно настолько, чтобы зрение фиксировало наличие чего-то, не позволяя вернуться в дрёму.

Она приподнялась, подогнув локти. Пульсация в затылке усиленно сигнализировала о нецелесообразности какого-либо движения, но окоченевшие от холода конечности и в целом далеко не самая удобная поза говорили об обратном.

Долго не могла сообразить где находится. Потом вспомнила. Ещё через пару секунд – догадалась.

Смахнула краем подошвы с другой подошвы всё ещё фосфоресцирующие останки раздавленного фонарика.

Упали в пропасть, погрузив всё в темноту.

Лита с трудом поднялась на ноги. Нащупала стену и, сшаркивая последние комья слизи, пошла наверх наощупь. Сейчас она меньше всего хотела видеть любой свет. И видеть вообще.

Не наткнувшись на очередную ступень, поняла что выбралась. Отошла немного, не без труда развязала уже заляпанный какой-то дрянью плащ и свернулась прямо на полу, используя его и как подстилку, и как одеяло.

Заснула почти мгновенно, что неудивительно – сначала бегала от дарговских тварей, потом всю ночь бегала по лесу, потом…

Восхождение в башне она вспоминать не хотела. И вообще зареклась ещё хоть когда-нибудь воспользоваться этой цитаделью психоза.

Ей снилась всякая муть: снующие из угла в угол люди без голов, огромные здания, чьи вершины теряются в тумане, заброшенный парк, в котором солнце еле видно сквозь густую листву, костры…

— Зря киснешь. Не всякую боль можно лишь перетерпеть, некоторая служит и для развития.

Рядом с ней сидел Гонар.

— Сгинь. Надоел уже.

— Если бы настоящий я умел залезать в чужие головы, то вряд ли позарился бы на твою. Здесь, — он неопределённо махнул рукой, — нечего делать. Уж извини за прямоту.

Она отвела глаза. Уставилась прямо в огонь, хоть и знала что так делать нельзя.

— Ну да, куда мне до молодого ветерана, чья крыша протекла настолько что через неё непрерывно хлещут озарения.

— Спасибо.

Она зажмурилась и медленно провела ладонями по лицу, словно выдавливая оставшиеся от костра пятна. Устало произнесла:

— Это не комплимент.

— Если убрать язвительный тон, то получится неприкрытая лесть.

Лита не открывала глаз. Так ей больше нравилось.

— Ну… со своим богом разбирайся сама, а вот с родителями я могу помочь.

— Каким интересно образом.

— Ты ведь не съела вторую дозу вовсе не потому, что это какой-то там ценный ресурс. Ты просто побоялась обнаружить что нет никаких объективных причин следовать общепринятой морали себе во вред. Твоя семья даже в здешних мороках участия не принимала. Очень странно что ты готова умереть за индивидов, которые не имеют значения в твоей жизни. Это, прямо скажем, очень деструктивная идея…
  Родители – ведь чего они стоят, если не оперировать выдуманными и бессмысленными терминами вроде любви, долга… Просто случайный эволюционный придаток. Если бы люди сразу рождались функциональными, то такого социального института просто не существовало бы. Но ты-то давно самостоятельна, и даже превзошла свои исходники. Если рассматривать индивида как личность, то любой профессор дал тебе стократ больше чем мать и отец вместе взятые. Не буду скромничать – от меня ты тоже немало набралась. Почему же ты рискуешь всем ради них, а не приумножаешь силу ради меня, например? Раз уж ты всё равно не можешь избавиться от этой своей благодарности…

Очень долго тишину нарушал только треск костра.

— Незадолго до меня, кто-то… определённо отыскал душу этого проклятого места и насрал туда. Никогда раньше не слышала, чтобы башня зарилась на сны.

Она в последний раз с усилием протёрла глаза, поднялась и не оглядываясь, пошла прочь.

— В жопу костёр, пошли куда-нибудь… туда.

— Пошли, — согласился Гонар.

Странные безголовые люди в хитонах сгрудились вокруг женщины, лежащей на траве. Лита бы прошла мимо этой компании, если бы не обнаружила высившиеся позади них двухметровое нечто, очень похожее на дарговского монстра. Её заинтересовало как её собственное подсознание (или воздействие башни) интерпретирует этот образ.

Монстр выглядел так же ужасно, как мог бы выглядеть его реальный аналог: тело сплошь состоящее из маленьких зубастых шариков-опухолей, беспорядочная россыпь чёрных перьев на спине, в двух местах собравшаяся в маленькие, куцые, но крылья. Вытянутую безглазую пасть с россыпью мелких острых пеньков обрамлял единственный элемент одежды (если его можно так назвать) – терновый венец.

А женщина рожала.

Пока Лита разглядывала монстра, малыш всё-таки появился на свет, огласив округу слабым воплем. Голова у него была на месте, самая обычная. А вот пуповины почему-то не было.

Его тут же подхватили на руки. Поднесли к монстру, который уже приоткрыл щель на багряном черепе…

Лита отвернулась, пошла дальше.

— В фразе «первородный грех», — прокомментировал Гонар, — мне всегда казалось ключевым слово «рождение». Рож…

— Заткнись, бога ради. Любого из.

Они вышли из парка. Лита наугад выбрала одно из огромных зданий из гладкого камня и направилась к его фасаду – очень, на общем фоне, маленькой двери.

— Как ты вообще живёшь в своей реальности?

— Меня всегда больше удивляло что остальные живут в какой-то другой реальности… а я довольно раздражающий в твоём восприятии, да?

— Не то слово.

Не дойдя до двери каких-то пары метров, она заметила сбоку узкую лесенку в цокольный этаж. Развернулась туда.

Круглое помещение выглядело довольно грязно. И наверняка на самом деле ещё грязней, просто падающего сквозь узкие окна закатного света было мало для полноценного созерцания. Лита остановилась по центру.

Гонар прошёл вперёд, ближе к тьме, бесстрастно оглядывая кучи мусора. Остановился. Развернулся.

— Ну вот и всё.

Она смотрела на него и не могла избавиться от ощущения что всё это пронизано каким-то идиотским глубоким символизмом.

— Ради тебя, говоришь… А ты ради кого живёшь? Приумножаешь силу, как ты выразился.

— Ради себя, естественно. Ради выживания.

— Почему не кого-то другого?

— Всех не спасти. Да и нет никакого смысла спасать самоубийц.

Её не нравилось просто стоять без дела, поэтому она села. Прямо в толстый слой пыли – всё равно это сон.

Растянулась на спине, подложив руки за голову. Не смогла разглядеть потолок.

— Так бы и ответил настоящий Гонар. Более чем уверена.

— Это не какой-то мой стиль. Просто здравый смысл.

Свернулась в позу эмбриона.

— И что мне делать? Просто бросить их и возвращаться обратно?

— Именно. Ты совершила огромную ошибку просто сунувшись на вражескую территорию. То что ты всё ещё жива… ну, не исключительно удача. Но окажись вражеские маги чуть круче – и тебе не помогли бы и десятилетия опыта, которых у тебя, к слову, нет. Может даже ты заранее мертва – почему бы им не выследить тебя? Ну… сама понимаешь.

— Башня не позволит им подняться быстро, что даёт мне возможность убивать их хоть штабелями отсюда, сверху, но и в башне я долго отсиживаться не смогу, бла-бла-бла…

— Не усугубляй ошибку. Возвращайся.

— Было бы к кому… Мать и отец меня хотя бы ждут.

Сказав, Лита тут же поняла что этот аргумент звучит максимально беспомощно – шансы на выживание её родителей были… призрачными «пятьдесят на пятьдесят».

— Каждый нужен только себе. Много ли тебя в твоих родителях?

Она долго не отвечала. Знала что ответить, но не хотела. Хотела продлить разговор.

— А много ли тебя во мне, Гонар…

Тишина.

— Гонар? — она вскинулась, заподозрив неладное.

Закат красил чёрный камень в довольно ядовитый оттенок красного, который отлично бы подошёл той кишкообразной иллюзии.

У противоположной от освещённых бойниц стене на полу, точно так же как только что лежала Лита, свернулось укрытое драным тряпьём тело. Зажав концентратор в пальцах, она встала и подошла ближе.

Какой-то путник. Вряд ли живой – с головы до ног затянут в паутину плесени.

— Рефуб: свакхарада, — тягучий вихрь оплёл пальцы свободной руки. — Салторм.

Тело мягко швырнуло в сторону. Открывшееся Лите лицо было искажено в посмертной маске ужаса.

Она разрядила заклинание в потолок и вернулась к своему плащу. Выбрала у западной стены место почище от дерьма и останков и постелила там. Прислонилась всё ещё ноющим затылком к слегка прогревшемуся за день камню.

Гонар поступил в академию в числе немногих беженцев с Керго – кратократии на юге от Шарена. Затяжная война закончилась два года назад, но Гонар решил закончить обучение и уже после этого отправляться на родину.

Хотя вряд он вообще приемлет такое понятие как «родина».

С кем и за что воевала Керго – большая тайна, но обе стороны активно использовали некромантию. Причём целый букет школ: от Иззура, от Мулока, от Саэпа, «благая» некромантия, пневмамантия от Триликого, КУУМ, «учение Модог-Гаса», заветы основателей Бейсхирса, имён которых Лита не помнила – полусектантская концепция о материальных воплощениях смерти, которая тем не менее с переменным успехом стыковалась с другими школами; школы некрогенезиса Моро, Аклеса, Виада…

…и наверняка ещё множество разновидностей, о которых Лита даже не слышала.

И это только более-менее относящиеся к видимому миру. Помимо этого маги Керго вовсю использовали призыв и подчинение сущностей из «смещений» – других планов бытия. Ну и вообще некромантией дело не ограничивалось, однако очень уж, судя по всему, любили тамошние маги это дело.

Случайные путники за щепоть дури пересказывали из десятых уст о том, как это вообще выглядело: очаги нежити, с наибольшей концентрацией подле своих повелителей, двигаются широкими фронтами друг на друга; основательные бои шли буквально до последней капли крови – маги по обе стороны поднимали новую нежить до тех пор, пока было из чего её поднимать, пока вражеская армия не стиралась в костную пыль. Добавляли веселья перехватчики – маги, специализирующиеся на подчинении уже существующей, чужой нежити. Ещё большего веселья добавляли персонажи, которые мнили себя мастерами интриг и манипуляций: шпионажем выясняли опознавательные знаки, сообщения и прочие шифры противоположной стороны, путали им планы, всучивали дезинформацию, выдавали своих за чужих и наоборот. Форменный цирк происходил, когда лоб-в-лоб сталкивались два равных по силам интригана: градус паранойи повышался до таких высот, что плавились мозги живых и души мёртвых.

На самом деле всё, конечно же, было не особо весело. Крупные поселения обычных, мирных, не особо искушённых магией жителей тех мест выкосили подчистую – люди, нелюди и даже животные либо пополнили армии некромантов, осев в их личных владениях, либо сгинули на поле боя. Причём первыми такую судьбу встретили именно гражданские некроманты – те кто изучал некромантию поверхностно, исключительно ради обретения посмертия для себя, родственников, друзей – они зачастую даже не умеют контролировать поднятых.

Нежить, вызванная некромантом подобной квалификации, практически никогда не имеет полноценного по человеческим меркам разума, но какие-то основные черты и повадки из собственной души черпает – философские дискурсы не осилит, но для бытового взаимодействия достаточно. Грустно это: при жизни они не желали великой власти и довольствовались малым, но именно из-за этого отправились на убой в первых рядах…

Война шла шесть лет. Гонар застал полтора года, из которых принимал активное участие в боевых действиях два сезона – летний и осенний.

И никому неизвестный парень из глухомани без каких-либо знаний и образования так отличился, что ему вручили награду, которая возможна только в Керго: «за исключительную жестокость и изобретательность».

Кратократия – довольно эксцентричный вид государства.

Награда – какое-то кольцо-талисман. Гонар носит его на среднем пальце, меняя руку под настроение.

Вообще он производит довольно приятное первое впечатление: скромный, тихий, отстранённый, вежливый, витает в облаках и на эти же облака часто смотрит – по лицу видно что он находит небо крайне эстетичным в любом его состоянии. Инфантильный даже, в каком-то смысле.

Но стоит ему открыть рот…

— А у тебя есть возлюбленная? — новоявленные поклонницы явно проигнорировали возможную смерть таковой. Гонар тогда как раз начал пользоваться популярностью у девушек, так как молниеносно стал одним из талантливейших студентов.

— Нет, у меня никогда не было девушки. Таких милых как вы, я, признаться, вообще не видел, — признание вызвало многочисленные смущённые смешки.

— Для непривыкшего к женской красоте юноши ты как-то совсем не боишься отвешивать подобные комплименты.

— А чего мне вас бояться, — искренне улыбнулся он, — если я могу вас убить.

В общем поклонницы быстро кончились.

Когда до студентов с интересами, лежащих не только в романтической плоскости, дошло что Гонар говорит подобные вещи всерьёз – у него появились и, своего рода, поклонники. Обоих полов, впрочем – среди них была и Лита.

Недругов не появилось. Внезапно для всех обнаружилось что лорд Листиил – один из двоих настоящих мечников среди профессоров – лично курирует Гонара. И, за исключением непосредственно лекций и публичных практических занятий, запретил ему демонстрировать свои навыки. При возникновении проблем любого характера велел обращаться к нему. И Гонар – на потеху недругам – смиренно обращался. Недругам вставили за нарушение дисциплины и, за отсутствием какой-либо выгоды, они таковой статус потеряли. За Гонаром закрепилась странная репутация: все знали что он крут, но никто не знал почему и насколько. Бытует также и мнение, что он всего лишь какой-то родственник близких друзей лорда Листиила.

Лита же была уверена, что Гонар на самом деле прошёл через ад. И ад навсегда поселился в его речах.

Он исповедует что-то вроде эгоистического рационализма, только в очень своеобразной, даже жуткой манере. Считает бессмертие естественной противоположностью самоубийства – и надо хорошо знать его риторику чтобы понимать все подводные камни этой мысли. Подобное мировоззрение оказалось привлекательным для некоторых юных умов, уже запланировавших стать (и как можно дольше оставаться) очень старыми умами. Сформировался кружок по интересам.

Со временем у Литы просто не могло не возникнуть то самое влечение, которое раздражало её во всех этих беззаботных девицах. И она сделала довольно странную и одновременно логичную вещь – обратилась за советом к старшим.

Куратор долго молчал, откинувшись в кресле, сложив руки на груди и исследуя люстру. Настолько долго, что у Литы возникло подозрение что люстра тоже следит за ним. Но всё-таки ответил:

— Ты ведь понимаешь что он из числа людей которые вырежут собственное либидо как только узнают как это сделать?

Лита прекрасно понимала. Но ничего не могла с собой сделать.

В итоге решила просто как-нибудь признаться ему наедине. Гонар в конце концов просто умный – с ним можно обсуждать подобные вещи.

— Возможно… — аккуратно начал он, — …я бы не отказался от напарника. Возможно. Но такой напарник должен быть полностью мне подконтролен. Но даже если ты согласишься – ты не подходишь.

— Почему?

— Ты слишком слаба.

Вот так всё просто. Слишком слаба. Иди качайся. Совершенно непонятно до какого уровня.

Настолько просто, что Лита сама догадалась ещё до разговора. «Будь кому-то полезен – и этот кто-то будет тебя ценить» – настолько примитивно что даже утилитарно, очень в духе Гонара.

Но, по его же логике, Лита сейчас бесполезна даже для себя самой – как минимум, потому что смертна. Правило смертности: если существо помещено в тепличные (идеальные) условия, но без притока новых знаний, и при этом оно не живёт вечно – значит оно смертно в самом полном значении этого слова. Лита как раз такая. Не знает ни одного ритуала самообращения в нежить.

Бессмертен ли уже Гонар – Лита не знала. Догадывалась что да. Причём вряд ли он встал на путь нежити – на создание души, не уступающей обычному мозгу по вычислительным мощностям, способны только действительно могущественные колдуны – мирового масштаба – а таких в Шарен и окрестности не забредало последние лет тысячу, если не больше. В летописях по крайней мере упоминаний не сохранилось. Ну разве что жахнули где-нибудь на своих планетарно-масштабных разборках, вроде того же случая в восточных горах…

Глупо было бы предполагать что Лите повезло быть знакомой с тем, кто находится под покровительством таких сил.

А Гонар слишком ценит свою личность, чтобы собственноручно пускать её под нож. Даже если это нож в руках бессмертного. Словом, лёгких путей не ищет.

Насчёт родителей Лита не знала что и думать. Родители у неё… обычные. Лет в шестнадцать она и себя считала обычной. Сейчас же это слово звучит как приговор – в этом мире просто невозможно долго оставаться обычным и живым одновременно.

Отец – обычный охотник. Когда-то служил сначала в одном ордене наёмников, потом во втором, а потом нашёл ту самую и осел в тихой деревне. Магией овладел на весьма посредственном уровне, бытовом, остальное считал баловством. Ещё во времена буйной молодости увлекался наркотиками – эту же привычку перенёс в оседлую жизнь, выискивая по лесам и уже дома готовя чудного вида грибы. Никогда не делился с Литой этим своим пристрастием – понимал что занимается чем-то не тем, не хотел прививать зависимость дочери. В остальном был умеренно-примерным семьянином: ласков, добродушен, никогда не поднимал руку на домашних, поддерживал врождённое любопытство дочери и в итоге пристроил её к местному мастеру в ученицы. С этого момента она с отцом практически не общались – просто жили в одном доме. А когда мастер решил что Лита готова для полноценного образования и отправил её в академию – перестала общаться вовсе. Приезжала раз в год, в короткие отпуска, или заскакивала если учения проходили где-то рядом (что случалось всего два раза) – но тоже ничего интересного.

В общем она выросла.

Мать – обычная домохозяйка. Слишком даже обычная – то ли не обладала какой-то интересной историей, то ли Лита её просто не слышала. Скорее всего такой нет. Магией не владела, но время от времени проводила коротенький ритуал поклонения какому-то очень старому богу, которому поклонялась ещё её мать, и её бабка, и прабабка… Была ли какая польза или смысл в этих ритуалах – Лита так и не поняла. Вроде не было. Лита тоже проводила эти ритуалы – сначала по привычке, а потом чтобы не расстраивать мать.

С матерью она общалась довольно односторонне: рассказывала как у неё дела. Впрочем у Литы было такое ощущение, что мама её не понимает.

Ещё у Литы была старшая сестра, но она её едва помнила – та слишком рано уехала в город, да так больше и не появлялась. Может сгинула, а может не хотела возвращаться. Родители не любили говорить на эту тему, а Лита не интересовалась.

«Всех не спасти.»

Она читала несколько художественных приключенческих книжек – ни в одной не фигурируют родители. Складывалось впечатление, что персонажи с этой ролью только мешают протагонистам, а в лучшем случае просто бесполезны. Если они что-то и дали своему чаду, то было это давно и уже не актуально.

С гораздо большим усердием она вчитывалась в истории реальных людей разной степени величия. В реальных историях родители как роль присутствуют, но… роль эта словно второсортна. Лита не могла вспомнить ни одной по-настоящему внушительной группировки, состоящей из кровных родственников. Множество кланов и родов есть, но они не выживают на длинных дистанциях.

Интуицией Лита догадывалась что дело тут не в родственных связях, а в нежизнеспособности хоть сколь-нибудь крупных сообществ без жёсткой иерархичной структуры в принципе, но дела это не меняло – не выживают.

…и Лита не знала что ей делать. Глубины сознания ли, противоестественное ли воздействие башни, но что-то толкало её в сторону от привычного. Образ матери и отца в эмоциональном плане всегда сопровождался теплом и душевным комфортом. И в то же время это был какой-то побочный комфорт, никак не влияющий ни на что существенное.

«НЕНУЖНАЯ ВЕЩЬ, КОТОРУЮ ЖАЛКО ВЫБРОСИТЬ».

Лита дёрнулась, словно в миоклонии. Мысль была резкой, громкой. Не её.

Снова впала в это идиотское состояние, когда не понимает что видит. Ей казалось, что она смотрит на звон в ушах. Потом вспомнила где находится и картинка собралась.

Коричневые фантомы пытали такого же коричневого фантома-Литу, только та была темней. Её непрекращающийся вопль и был звоном в ушах.

Засиделась.

Солнце уже давно зашло. Свет испускали только фантомы и какая-то пакость, копошившаяся в трупе у стены.

— Асиадоддепалпе.

Фантомы остались коричневыми. Ставши видимыми, надписи на стенах зашевелились. Стыки каменных глыб медленно сплывали вниз.

Лита опасливо посмотрела наверх. Клубившаяся под потолком тьма оставалась примерно на одном уровне, хоть из-за постоянного движения это было сложно оценить.

Мысль о том что её может придавить съехавшей крышей была забавной.

Она встала и обернулась к бойнице, стараясь не обращать внимания на трещины. Трещины складывались в руны, и с каждой секундой плетение их становилось всё сложней, провоцируя какое-то иррациональное желание в них разобраться.

Отошла для небольшого разбега – проёмы расположены довольно высоко.

Получилось не с первого раза – отвлеклась на трещины.

Легко подтянувшись, краем сознания отметила что мышцы успели отдохнуть. Посмотрела вниз (насколько это позволяли бойницы).

Опустилась только когда руки уже не выдерживали.

Лита понятия не имела что делать со снующими под стеной тварями. С трудом узнала среди них того паукообразного урода, что прибежал на помощь «цапле». Остальные были то ли настолько мелкими, то ли настолько безобразными, что даже не разглядеть. «Асиа» портит зрение, а в башне оно и вовсе отвратительное. Зато в башне безопасно – твари, очевидно, не осмеливались зайти в неё.

Отряхнула и накинула на себя плащ.

Минуту просто стояла и смотрела в пол. Может и дольше – мысли просто выветрились из головы, уступив место приятной пустоте. Даже вой фантома стих.

Вспомнив о фантомах и имея привычку держать на виду то, о чём думала, она рефлекторно подняла глаза.

Фантомы с интересом следили за ней, прервав пытки. Один из них отделился от группы и приблизился к Лите. Начал что-то изображать полупрозрачными руками, пытаясь донести мысли. Спустя бесчисленное множество пантомим, она догадалась что фантом просит её помочь сконструировать из подручных средств что-то вроде самозатягиющейся дыбы, которая крепилась бы к спине и ногам пользователя, не давая ему пошевелиться. Лита стала думать. У неё не было при себе достаточно длинной и прочной жерди, а делать просто систему из самозатягивающихся узлов не имело смысла – легко порвать. Да и верёвки у неё с собой было мало, так что какую-то их часть пришлось бы делать из нарезанной ткани, что ещё менее надёжно. Лучше всего выстругать в лесу какую-нибудь палку. Для этого надо выйти… Выйти из башни.

Резко, на пронос ударила голенью между ног призрачной фигуры. Но нога не встретила никакого сопротивления и Лите пришлось неловко прыгнуть вперёд по инерции.

Фантомов больше не было.

Залепила себе пощёчину и больно прикусила щеку. Стремительными шагами подошла к трупу, уже успевшему стать небольшим ульем для порождений башни.

Дерьмо, — корила себя она. — Поднимать его или оставить? Надоело сумку переть, да и при столкновении может помочь… Да ну нахрен, опять залипну в какую-нибудь срань…

Столь же стремительно развернулась к дыре в полу.

— Эспатрум!

На этот раз фонарик выполз из концентратора не как говно из жопы, а вполне бодро перебирая лапками, тут же изогнувшись и зацепившись за рукав хозяйки, взбежав по нему и обернувшись ровно сияющим ярким тельцем вокруг предплечья.

«Асиа» ожидаемо посыпалась, стоило только встать на лестницу. Но фонарик освещал хорошо, всё помещение сразу. Даже в тенях ничего не копошилось.

Свет доставал аж до самого дна, до трупов. Крайне неприятное воспоминание болезненно промелькнуло в сознании и Лита, радуясь что не присоединилась к ним, зло сплюнула вниз.

Вытерла слюну с губ. Успокоилась.

Лучше не давать волю эмоциям. И здесь, и вообще.

Быстрым сосредоточенным шагом она спустилась не более чем за минуту. Её всегда удивлял этот контраст с подъёмом, ведь казалось бы: башне выгодней чтобы путникам было легче заходить и трудней выходить, а не наоборот.

Хотя откуда Лите вообще знать что выгодно или не выгодно башне? Может и нет тут никакой системы – просто останки никому кроме бывшего владельца неведомых магических миазмов.

Забирая сумку, застыла, глядя на выход. Двери всё-таки не было. Она действительно куда-то делась.

А за отсутствующей дверью скалился свежепришитой башкой пернатый демон.

Лита сильнее сжала концентратор. Побежала к проёму наискось, ещё перед порогом цедя заклинание:

— Г-л-гратэра…

…остановилась. Морок исчез в тот же момент, как только она сошла с чёрного камня. Пролетевшая сквозь него сумка глухо шлёпнулась на траву. Концентратор продолжал окутываться розовато-синим маревом. Рука уже частично потеряла чувствительность.

— …ва-мра, — закончила Лита, направив уже онемевшее запястье с помощью другой руки в глотку башни. Заклинание беззвучно исчезло во тьме. Рука дёрнулась, оживая. — Деме. Асиадоддепалпе.

Глаза ощутимо обожгло. Ещё несколько использований с такой же регулярностью и они просто вытекут.

 

\\ Лита – на пути к дому

 

Надо же какой бред… — Лита вспоминала пришедшие ей в башне откровения с азартной злобой. Пережитое явно задействовало какие-то глубинные рефлексы адаптации к стрессовым условиям и согнало вялость с тела, уже приготовившегося к месячному отпуску. Ноги пружинили, глаза сверкали, пальцы то и дело хищно напрягались, оттягивая лямки сумки, плотно прижатой к спине. — Страшно представить что делает с головой магия и наркота. В жопу это дерьмо.

Правильно я сделала что пошла в одиночку – по какой-бы там ни было причине. В любом случае я маг Шарена, мне положено провести поверхностную разведку, если есть такая возможность. И личный интерес тут роли почти не играет. Получится спасти людей – прекрасно, родителей – вообще заебись. Все мертвы – что ж, я сделала всё, что мог сделать любой другой маг-выпускник на моём месте… и даже больше. Я же тут выросла – ориентируюсь почти рефлекторно.

Дарговские твари конечно мне не по силам – сразу против троих и более я не выйду. Ну и не буду выходить. Буду выкуривать по одному и партизанить. Хрен ли они мне сделают? Пусть ищут по лесам…

Магов Лита особо не боялась: могли бы – давно уже убили. В первой же стычке. Но, как показывала практика (и как её учили) – специалисты в быстром создании внушительной армии почти никогда не обладают навыками слежки и нейтрализации единичного противника. Они банально давят количеством.

Преследование её тоже не беспокоило: если бы нашли, то караулили возле башни.

И облаву устроить, — продолжала рассуждать Лита, — они тоже не смогут. Пару десятков километров – и начинается дикая территория. Там своих поехавших хватает. Я ещё смогу проскочить, а вот отряд, тем более растянутый в цепь – нет. Тут же убьют местные отшельники. Они тут десятилетиями (некоторые – столетиями) обитают: ловушек, блин, больше чем деревьев…

И среди них у Литы было несколько знакомых, помнящих её ещё маленькой девчушкой.

Но были у неё и здравые сомнения, среди которых вырисовывался конкретный вопрос:

Почему враг вообще занял такую невыгодную позицию? Тут же ни крепостей, ни укреплений, даже возвышенностей нет ­– вообще ничего. Просто несколько захудалых хуторов, деревенек, одна крупная деревня и окружающий их лес. Десяток чуть более опытных магов чем я – и они же продыху не дадут этим даргам. Враг или идиотски самоуверен, или оправданно самоуверен…

Лита знала, что люди в основном оказываются идиотами. Но если целиком и полностью полагаться на этот тезис, то можно оказаться в той же категории.

Но сейчас, лёгким и быстрым шагом лавируя в лесной тиши, она стремилась оказаться дома. Даже если от дома осталось одно название – на месте разберётся.

 

\\ Куаксилл – Каменки

 

— Что?

— Кто-то напал на мелкий улей. За озером.

Куаксилл бросил взгляд на карту.

— Сколько у нас времени?

— Подожди.

Тянулись напряжённые секунды. За себя Куаксилл не боялся, так как мог в любой момент уйти в Альт на несколько дней. Но вот его напарник останется здесь. Снова вести его через кишащий отшельниками лес было так себе перспективой.

— Отступил. Потерь нет. Покоцал только, вроде… если я правильно понял.

— В смысле «если я правильно понял»?

— Там только даргиты. Ещё не научился их чувствовать.

Ещё не изменённая женщина, прибитая к стене когтями, снова пришла в сознание. Хрипло застонала, зажмурилась от неконтролируемого ужаса, не желая смотреть на удерживающего её даргита. Куаксилл мог её понять – истекающее слизью, состоящее из переплетённого мяса двух человек багровое костлявое тело не вызывало положительных эмоций даже у него. Он уже сотню раз пожалел о той злосчастной сделке с даргом. С тех пор его напарник ни на день не переставал экспериментировать, и с каждым днём из-под его рук выходили всё более и более страхоёбные твари. Особенно его вдохновение обострялось во время удачного захвата поселений. Как два дня назад.

Квартсиллун не обратил на женщину никакого внимания. Провал его капюшона устремился в никуда, что обычно означало глубокую сосредоточенность на незримой связи со своими творениями.

Он потянулся за гримуаром.

— Отступил. Пока не ясно, но вроде одиночка. Броня готова?

Это был то ли риторический вопрос, то ли неосознанная неуверенность. Ведь он прекрасно видел что сияние Альта угасло.

— Готова. Уже дней десять, — на всякий случай подтвердил Куаксилл.

— Ориентируйся. Всё равно обнаружим себя со дня на день. Если не уже…

И добавил после короткой паузы:

— Обидно оставлять такую толпу.

— По мне так ни капли не жалко, Квартсиллун. Продолжаю напоминать тебе, что с такими приспешниками мы даже откупиться в случае чего не сможем – нас испепелят на месте и побрезгуют допросом под пытками. Вернись лучше к фиси – они не в приме…

— Иди, — отмахнулся Кварт.

Возведя очи к забралу, Куаксилл без капли сожаления покинул обильно залитое кровищей помещение.

…коридоры полны крови не так сильно, но тоже весьма. Куаксилл сплюнул, добавив грязи в палитру.

Пока где-то на задворках сознания крутилось ироничное «кашу маслом не испортишь», он думал о том, что в Альте вообще-то тоже ночь. И разглядеть там что-то дельное будет проблематично.

Выход наружу загораживал свисающий с потолка даргит. Безглазые, безгубые, вытянутые словно жирные личинки лошадиные пасти извернулись на звук шагов. Красные жгуты вжались в косяк, готовясь к рывку.

Ксилл в который раз закатил глаза.

— Квартсиллун! — зычно крикнул он за плечо.

Даргит замер. Уполз обратно под потолок.

Ксилл уже подходил к распахнутой двери, как ему под ноги шлёпнулось извивающееся нечто: червь, состоящий из головы, поражённой болезненными наростами, хребта, оплетённым двумя багровыми жгутами и детской ручки из них произрастающей.

Нечто ухватилось за подол накидки. Ксилл подавил рефлекторное желание пнуть тварь и позволил ей захлестнуться вокруг закованной в бронь голени.

Если поначалу опознавательные существа-охранники просто шли рядом с ним, то теперь Кварт старался делать их как можно более компактными. Ксилл небеспочвенно опасался, что со временем они начнут заползать ему в уши.

Или в другие отверстия, — он содрогнулся бы, но уже привык к подобным образам – насмотрелся, — с него станется.

От обычной разросшейся деревни поселение отличало только то, что большая часть его построек выложена из камня – видимо некогда оно было лагерем камнетёсов, которые так здесь и осели.

Сейчас же поселение выглядело донельзя зловеще – оно было красным. Красные неперегорающие факелы, расставленные так чтобы умышленно затенять углы и переулки. Замершие в этих тенях красные силуэты даргитов, ждущие только раздражителя, на который могут наброситься. Красная… да, местами всё ещё красная, невысохшая кровь. На мостовой, на стенах, на внутренних стенах домов – всё в крови и непригодившихся для даргитов ошмётках мяса.

Кварк объяснял «неиспаряемость» крови спецификой дарговской магии. Видимо она сразу адаптирует свои плоды под условия преисподней, из которой и вышли дарги. А палящий летний зной основного мира – это так, лишь подобие…

Впрочем, Ксилл не любил характеризовать какие-либо миры словами вроде «основной», «вторичный», «подмир», «зеркальный» и так далее. Из-за специфики своей силы он прекрасно знал шаткую относительность таких понятий. Просто название этого мира он пока не узнал.

В колокольне щерил зубы и другие острые кости ещё один даргит. Крылатый, но слишком массивный для полёта.

Притаившаяся на голени голова чирикнула непередаваемо-отвратительный звук, похожий одновременно на крик ребёнка и скрип зубов.

Надо будет поставить ему ультиматум, — Ксилл поморщился, вновь подавляя желание раздавить тварь, — пусть или колдует что-то вменяемое, или я буду убивать всю его хрень в своём поле зрения. Слуха.

Даргит в колокольне мотнул башкой (головогрудью?) и вернулся к своему занятию – расчленению внушительной кучи трупов. Куски плоти сперва срезались целым комплексом из бритвенно-острых клыков (больше похожим на пыточный гибрид пилы и кусачек), а затем вынимались изо рта бесчисленными оголёнными до сухожилий педипальпами, после чего отправлялись вниз по цепочке к брюху, другими педипальпами, где в конце своего пути наконец проглатывались с утробным ворчанием.

Ксилл поймал себя на том, что засмотрелся. Конвейер был чертовски залипательным.

Вошёл в узкое каменное здание и, стараясь не наступать в вездесущую кровь, просеменил вдоль стены, где пол чуть повыше. Не без удовольствия прошаркал уродом на своей ноге по шероховатой стене – накопившееся раздражение выместить больше не на чём и не на ком. Этот мир оказался крайне раздражительным.

Но это был мелочный и бессмысленный жест – благодаря вездесущей ужасной несправедливости даргиты не чувствовали боли.

Поднялся наверх по скрипучей лестнице, подсвечивая себе остатками сияния Альта.

Пейзаж конечно… — Ксилл оценил картину истреблённой деревни. — …снова отвлекаюсь. Пора бы браться за голову. А то опять увязнем в разборках: «зачем» да «почему», «что вам от нас надо», «кто вас подослал»… Хватило и этих святош…

И он взялся за голову – за шлем. Надвинул забрало на лицо.

Броня ходока Альта – артефакт, который он с Квартом нашли несколько лет назад в очередной гробнице древних сильнейших мира… того.

И хотя Ксилл уже давно перестал считать годы из-за разницы длительности дней и сезонов в разных мирах, какое-то внутреннее чутьё подсказывало ему примерно прошедшее время. Может и неверно подсказывало.

Толстый слой неизвестной стали был сплошным, не имел ни единой прорези для глаз. Зато был прозрачен с внутренней стороны.

Но показывал только иной мир. Настоящего названия Ксилл так и не смог разобрать на страницах истлевших летописей, так что нарёк его просто: Альт.

Альт напоминал обычные миры, заселённые людьми и подобными им существами. Отличий было много, но, пожалуй, самым важным для Ксилла было отсутствие таковых существ. И вообще любых существ, кроме чего-то отдалённо напоминающего то ли грибы, то ли растения. И даже среди растений Ксилл до сих пор не обнаружил ни хищников («гипотетические травоядные растения», как их нарёк сам Ксилл), ни паразитов, ни чего-то подобного. В этом плане Альт был абсолютно безопасен. Безграничный сиреневый мир покоя, сумрачной красоты и тишины, нарушаемой лишь ласковым ветром.

…был бы таким и для Ксилла, если бы не пронизывающая Альт его вездесущая энергия. Свет Альта, сияние Альта. Так называл её Ксилл. И она была губительна для материи других миров. Почти для любой.

Ксилл огляделся.

Поверхность земли в Альте находилась примерно на два метра выше, чем в основном мире. Причудливые трубки здешних растений слабо светились нежно-фиолетовым.

Даже слишком слабо, — отметил он. — Значит уже близко.

В Альте тоже были звёзды. И самая близкая из них сейчас находилась с обратной стороны планеты. Но свет здесь был всегда.

В отличии от особых ситуаций, когда нечто из других миров влияет на Альт.

Силясь что-то разобрать, Ксилл вошёл в Альт целиком. Опора под ногами пропала и он тут же рухнул вниз.

Закалённое десятками различных видов магии и артефактами тело без труда перенесло нагрузку – Ксилл лишь слегка согнул колени.

Под латный сапог не повезло попасть крупному, размером с кулак, бутону. Выплеснувшиеся ярко-фиолетовые частицы закружились в воздухе, но спустя пару секунд притянулись к ребристой стали и погасли.

Ксилл зашагал вперёд, пытаясь разглядеть в росте растений определённый паттерн: линии или волны, вдоль которых сияние значительно слабее. Старался не наступать на бутоны и прочую сияющую жизнь Альта – берёг запас.

Доспех ходока, помимо самого перехода в Альт, позволял поглощать, аккумулировать и излучать свет Альта – именно так он и защищал своего носителя от этого же света. Проблема была только в том, что ёмкость абсорбированной энергии не безгранична. И даже не особо велика.

К тому же у Ксилла были не все элементы брони. Отсутствовали плечевые щитки и, пожалуй, самая большая деталь доспеха – нижняя часть нагрудника. Поэтому он старался не задерживаться в Альте подолгу. Даже при очень аккуратном передвижении доспех переполнялся за несколько дней. Даже если просто забиться в какую-нибудь щель, подальше от растений – доспех не справлялся уже через десяток дней. Ибо свет здесь вездесущ.

Опустился на одно колено. Провёл когтями перчатки по жилистым, стелящимся по земле побегам, обесцвечивая их, поглотив их сияние. Надорвал участок стебля в двух местах, поднёс к лицу.

На первый взгляд казалось, что всё нормально. Длинный толстый стебель, согнувшийся под весом собственного благополучия, избытка соков в себе. Но Ксилл прекрасно знал, что растения Альта не имеют конкретного направления роста.

Ибо свет здесь вездесущ.

Поэтому тут практически не бывает отдельных стеблей как таковых. Структура их больше походит на структуру снежинки, или, в крайнем случае, на отсутствие структуры – как в вязи мицелия.

Но среди этих угадывалось направление. Массив яркой флоры перемежался затемнёнными участками местами хилых, местами просто отмерших отростков. Тёмные узкие линии, повторяющиеся через расстояние, примерно равное длине ладони.

Ксилл приподнял забрало так, чтобы оно занимало только половину обзора. Вернулся в основной мир.

Когда он приземлился из-под ног и ладони с громким треском вылетело каменное крошево вперемешку с брызгами. От ноги отвалился расползшийся на части даргит.

Ксил не обратил на него внимания. Он сосредоточил сияние Альта в пальцах, выжигая в мостовой глубокую борозду, повторяя направление увиденного.

Снова огляделся, вспоминая в какой стороне находится и откуда они вообще пришли. Сориентировавшись, опустил окутанный фиолетовой дымкой кулак в одну из сторон линии, оставив глубокую круглую вмятину.

Которую тут же начала заполнять красная жидкость.

 

****

 

— …решил отступить. Даргита, которого я послал в погоню, обезвредил. Но не убил – так что возможно он просто случайно проходивший мимо слабак. В общем…

Кварт остановился, ожидая пока пара человекообразных даргитов справятся с препятствием в виде узкого дверного проёма. Перехватил над ними контроль, помогая скоординировать движения и пропихнуть габаритный стол.

— В общем надо посмотреть на что способны местные. Если ни на что не способны – делаем тут опорный пункт. Материала вполне достаточно. Неизвестно когда ещё такое подвернётся. Эти перенасыщенные миры – куда ни плюнь – или планетарная хаотическая пустошь, или ещё более хаотический змеиный клубок из тысячелетних сумасшедших...

Кварт имел ввиду миры, избыточно богатые магией и их источниками. Ксиллу было нечего добавить – он был полностью солидарен. Только в отличии от своего напарника предпочёл бы конвертировать «материал» во что-то более эстетичное чем даргиты.

Они подошли к часовне. Багровые твари, стараясь не заляпать и без того засаленный стол, аккуратно поставили его на землю. Кварт пнут по нему пару раз, проверив не шатается ли. Оттянув цепь на замке, приоткрыл массивный гримуар на своём поясе. Извлёк из его бездонных страниц нужные карты и разложил на столе.

— Где метка?

Ксилл повёл факелом над уже заполнившейся кровью, но всё ещё выделяющейся на фоне неровных камней выемке. Четыре тяжёлых капель поднялись из неё, темнея. Истончились в жидкие нити, сплелись в сложные, отталкивающие своим видом бугристые фигуры. Опустились на бумаги в форме витиеватых пометок.

А нахрена ему стол? — невольно задался вопросом Ксилл.

— …как раз в том направлении и произошло нападение.

— Да что ты заладил, Квартсиллун, с этим нападением. Какой-то перепуганный грибник сделал ноги от твоих немощных… — Ксилл оценил повернувшуюся в его сторону пустоту под капюшоном, — …пока ещё немощных созданий – велика беда. Радуйся что нас отшельники ещё не начали на зуб пробовать. А то ведь решат что мы одни из них – ещё одни конкуренты.

Кварт развернулся обратно к картам. Задумчиво указал:

— И в том направлении как раз эти отшельники. Я бы уже предпочёл иметь дело с государствами, от них меньше проблем… Сколько тебе ещё оценивать расстояние?

Ксилл не знал. Линии погасшего света Альта на протяжении последних километров ста не отличались друг от друга. Даже расстояние между ними уменьшилось не более, чем на полфаланги пальца перчатки. Если рассчитать соотношение, то получится свыше тысячи километров до точки схождения – что и является их целью.

Проблема в том, что до этого Ксилл не видел ни одного артефакта, воздействие которого на Альт превышало бы шестьдесят километров. Он уже сомневался что это вообще артефакт.

Но слишком хорошо верил в надёжность источника информации.

— Не знаю, — наконец ответил он, — около тысяча двухсот километров, но… Следы не всегда распространяются равномерно.

Кварт погрузился в раздумья. Ксилл тоже прикидывал количество дней, которые придётся топать по пересечённой местности (ехать на даргитах он не желал).

— Делаем опорный пункт, — резюмировал Кварт. — Занимаем территорию между этими тремя деревнями и озером. Может быть даже… да, хорошая идея. Попробую организовать убежище в самом озере, на всякий случай. Всё равно это самое труднодоступное место в округе.

Звучало разумно: маги, способные эффективно действовать под водой, встречались на порядок реже чем все остальные.

— Всё отметил? — Ксилл подошёл к оставленному знаку.

— Да… — сапог вспыхнул на мгновение, стирая в невесомую пыль камни, утоптанный грунт и символ среди них, — Идём туда прямо сейчас.

 

\\ Куаксилл – Чистое озеро

 

Ксилл всё-таки уселся на даргита, выбрав особь поприличнее и накинув на неё пару одеял из хозяйства бывших жителей.

Он проводил взглядом метнувшихся по закоулкам тварей – разномастную и разноразмерную свиту Кварта, которую тот держал подле себя и над которой работал больше всего.

Спустя минуту все вернулись. В конечностях четверых из них покоились бесчувственные женщины, почти не поражённые магией даргов.

Ксилл пересчитал остальных. Всего выходило двадцать три женщины на разных стадиях беременности. Кварт заметил его взгляд и ответил на немой вопрос:

— Халявные души. Лишними не будут.

Они продолжили путь.

Ксилл вынужден был признать верность своей оговорки по поводу «пока ещё немощных созданий» – если даргиты порождённые цепным заражением были неказисты, неприспособленны к бою и зачастую не мобильны, то монстры, вышедшие непосредственно из рук Кварта, сейчас неслись со скоростью приличных степных хищников. По дороге, конечно, но мощные многосуставные лапы с целым зонтом цепких когтей намекали на похожую скорость и в других условиях.

…и где-то в тёмном небе неслись их крылатые аналоги.

— Почему мы не полетели?

Глаз на затылке твари моргнул. Она набрала скорость, нагоняя своего хозяина.

— Хочешь полетать? — Кварт усилил голос, перекрывая шум ветра и громкий, убаюкивающий перестук когтей.

— Не особо. Но ты ведь торопишься, а так было бы быстрее.

— Боюсь.

— Высоты?

— Бо́льшая часть сил на земле. Пару выигранных минут не стоят риска, — пояснил он.

Тварь продолжала бежать вровень. Хозяин её не отпускал.

— Это тебе легко – знай себе телепортируйся по смещениям и аннигилируй всё что не нравится.

На самом деле всё было далеко не так просто, но Ксилл только хмыкнул – он и правда имел намного меньше забот, чем его напарник. Возможностей тоже меньше – сияние Альта и его остаточные флуктуации не позволяли эффективно использовать почти никакую магию. Да и использовать вообще, хоть как-нибудь.

Но он не жаловался. Пусть некоторые навыки забудутся, зато с мощью доспехов их дуэт достигал впечатляющих результатов намного быстрей, чем без них.

Свернули с широкой дороги на узкую тропку – Кварт хотел обогнуть озеро именно со стороны нападения. На всякий случай – чтобы быстрее среагировать.

Проехали ещё одну развилку – одна из дорог уходила от озера, к самой дальней деревне. Ксилл туда даже не заглядывал.

Проехали мимо озера. Оно оказалось не особо большим – километра два-три в ширину. Звёздный свет хорошо оттенял тёмные воды.

Достигнув первого прибрежного поселения, остановились. Двигаться дальше смысла не было.

Кварт тут же взялся за местных даргитов. Остальные разбрелись по теням и углам.

— Подожди, — тормознул он Ксилла, хотя тот никуда особо не собирался. — Возьмёшь с собой пару штук – подыщешь самое глубокое место.

Пока «пара штук» находились в процессе создания, Ксилл решил прогуляться до берега. Сверять наличие каких-либо географических объектов в обоих мирах – одно из немногих его развлечений.

Когда он подошёл к краю обрыва, забрало с внутренней стороны всё ещё оставалось почти чёрным – значит в Альте этот участок пространства где-то под землёй.

В Альте не было воды как таковой, только зыбкие болота, доверху забитые растениями. И светом. Пурпурное зарево от морей и океанов было таким ярким, что слепило даже через довольно тусклую картинку на шлеме.

Ксилл обратил внимание на постройки, выходящие за обрыв и спускающиеся прямо в воду. Подошёл, прошёлся по балкам до колодцеобразного провала размером два на два метра. Крышка, привязанная верёвкой к скобе, валялась неподалёку.

Зажёг сияние Альта на пальцах.

Вода.

Пока Ксилл размышлял нахрена местным жителям полноценный колодец прямо в озере, если они могли обойтись чем-то вроде причала, из воды выглянули два мутных глаза. Затем голова, отдалённо похожая на сомью, перевернулась, вылупив на Ксилла третий глаз.

Он добавил света, рассматривая уродца.

Беспорядочный комок из плавников и чешуи, занимая почти всю ширину колодца, вяло крутился вокруг своей оси, мигая жабрами. Меж остатков рыбьих тел торчала нога парнокопытного.

Обуреваемый догадками, Ксилл направился в сарай неподалёку от обрыва.

В нём он обнаружил примерно то, что и ожидал: разделочные столы и груда костей причудливой формы.

Эти идиоты разводят околобоевую нежить на еду, — догадки Ксилла подтвердились, а заодно решился и другой вопрос, которым он задавался последние пару месяцев – всё время пребывания в этом мире. — Неудивительно что у них столько патологий: то пальцев с избытком, то уши на жопе… С таким рационом только в некроманты и остаётся податься. Ну или в цирк уродов, если тупой. Хотя тут вся планета, блин – цирк уродов…

Кадавры – плоды ныне неизвестного заклинания, оставшегося с какой-то полулегендарной войны. Сгусток древней магии подобно вездесущему чумному поветрию заражает и подчиняет труп любого существа сложнее насекомого и больше кошки, но он слабее почти любой другой магии, поэтому к трупам могущественных при жизни существ приблизиться не может. Труп оживает, становится неагрессивным зомби, который бессмысленно бредёт куда глаза глядят, на ходу разваливаясь на куски. Повезёт встретить другого такого-же зомби – продолжают путь вместе. Когда их набирается около пяти –  вырывают нору в ближайшем тихом месте, заползают туда и, облепив друг друга, срастаются в кокон. Через неделю-две оттуда выползает туша с кучей ног, рук, лап и большим зубастым ртом где-нибудь посередине. Получившийся кадавр, в отличии от зомби, агрессивен. Бросается вообще на всё что видит, но в целом не намного опаснее обычных живых хищников – срастаются тела как попало, что плохо сказывается на мобильности. Функционируют кадавры в лучшем случае до десяти лет, а потом просто расползаются от собственной изношенности. Сильные повреждения тоже ведут к смерти – уже последней – магия заклинания неспособна поддерживать совсем уж разрозненную биомассу.

В целом кадавры не являются нежитью в полном смысле этого слова – у них более-менее жизнеспособный организм, лишь частично поддерживаемый магией. Но всё равно состоит из однажды уже умершего мяса, приправленного стремлением какого-то древнего некроманта к массовому геноциду – есть такое Ксилл не стал бы даже в худшие свои дни (когда он ещё нуждался в обычной еде).

За спиной утробно промычали. Ксилл обернулся к ветхой дверце.

Вот уж кто точно не мёртв, — он окинул взглядом конусообразную башку на шестилапом корпусе. Остановился на искажённых болью остатках лиц. Весь спектр негативных душевных состояний легко угадывался даже в потустороннем свете Альта. — Хотя, с точки зрения тех, из кого он состоит – лучше бы мёртв.

Снаружи никого не оказалось.

Спрыгнувший с обрыва даргит подсказал куда смотреть.

Кварт заканчивал колдовать над водной модификацией одного из представителей своей личной свиты, стоя прямо у него на спине. Тот методично вздымал небольшие волны, волнами же выгибая свои жгуты-щупальца.

Закончив с ней, взялся за только что спрыгнувшего. Красные всполохи изменяемой плоти освещали дно у побережья – вода на удивление чистая.

Когда были готовы три особи, Кварта подхватил крылатый даргит, перенеся на берег. Ступив на землю, он молча протянул Ксиллу слегка подёргивающийся комок из щупалец. Ксилл так же молча смотрел на него, не спеша забирать нечто.

Первым не выдержал Кварт.

— Держи.

— Что это?

— Это в глотку. Вместо клапана.

Ксилл почувствовал, что начали сбываться его худшие опасения.

— Затычек нет нормальных? У нас же была маска рыбы из Сиена и… и ещё одна маска-тряпка из сокровищницы… как там его… да мало артефактов от воды что ли?

— Долго искать, — буркнул он, пихая комок в стальные ладони, — и если тебе приспичит использовать доспех, то артефакт поломаешь… И если наткнёшься на крупных и не особо опасных местных обитателей – оставь даргитам. Мне пригодятся.

Заметив, как его напарник неотрывно следит за конвульсивными движениями сжимаемого в руке существа, добавил:

— Да он тёплый, должно быть удобно.

И ушёл.

Ксилл мог обходиться без воздуха несколько суток, поэтому, с омерзением вертя вздрагивающие красные жгутики между пальцев, всерьёз раздумывал просто наглотаться воды и затем вытряхнуть её из лёгких.

Но, оценив предстоящий геморрой, плюнул и запихнул мерзость в рот.

Жевать, слава даргам, не требовалось.

Сначала возникли рвотные позывы, но комок, быстро сориентировавшись, расползся по носоглотке, намертво блокируя доступ вовнутрь любых субстанций. Кроме собственной, разумеется.

Кварт не соврал – мини-даргит оказался тёплым. Но комфортнее Ксиллу от этого не стало.

Он хотел выругаться, но смог только невнятно и коротко промычать.

Ухватился за торчащий из крылатой твари штырь. Та прыгнула, лишь два раза взмахнув крыльями – в момент прыжка, придав себе скорости, и в момент остановки, зависнув над водной гладью.

Ксилл разжал ладонь. За водного даргита даже держаться не пришлось – тот сам опутал его плечи парой жгутов.

Нырнули.

Щупальца сразу же налились тяжёлым багровым сиянием, сгоняя черноту с силуэтов и обнажая их реальную расцветку.

Двигались все трое существ широкой цепью, не теряя освещённое дно из виду. Гибкие змееобразные тела массивно, почти величественно извивались, держа открытые пасти наготове. Прижатые к бокам костяные штыри и лапы изредка раздвигались в стороны, тормозя нежелательные повороты.

Дно было скупым и неинтересным. Только куцые водоросли почему-то почти лежали на иле – наверное придавленные течением. Самого течения Ксилл почувствовать не мог, потому что даргиты плыли весьма быстро – он чувствовал только встречное сопротивление воды.

Ксилл уже почти успел заскучать, прикидывая сколько ещё осталось до противоположного берега и захочет ли Кварт обплыть его по периметру в поисках какой-нибудь готовой пещеры… как вдруг на свет выплыли первые рыбы. Обычные, только крупные и, как и водоросли, почему-то плыли под большим углом, будто бы постоянно всплывая вверх или ныряя вниз.

До Ксилла дошло не сразу. А когда дошло, он хлопнул пару раз по удерживающему его даргиту. Тот остановился, повернув к наезднику больше половины своих глаз.

Ксилл махнул рукой наверх, призывая подниматься. А сам на всякий случай надвинул забрало на лицо.

Забрало показывало длиннющий склон, усеянный цветами. Ещё пару раз хлопнув по твёрдой плоти даргита и подождав пока тот остановится, спрыгнул на самое дно и всмотрелся внимательней.

Должное быть монотонным покрывало фиолетового сияния перемежали чёткие тёмные линии, уходящие вниз – к центру кратера.

 

****

 

— Хрен ли оно такое глубокое?

Отхаркавшись от пакости, сидящей у него в горле, Ксилл смотрел на непримечательное озеро совершенно новым взглядом.

— Сам теряюсь. На картах об этом ни слова.

— Ещё один отшельник?

— Может быть. Но пока от него никакой реакции.

— Далеко доплыли? — Ксилл вернулся только со своим даргитом. Остальные продолжили исследовать неадекватно глубокое для озера таких размеров дно.

— Уже пару минут кувыркаются в самом низу. В центре.

— И что?

— Ничего. Просто песок.

— Дай кого-нибудь, ещё раз взгляну.

Кварт не проронил ни слова, но огромный монстр, на которого ушло по меньшей мере пять десятков тел, послушно приземлился рядом. Ксилл, не медля и забыв о брезгливости, запрыгнул на пористую влажную плоть – сейчас ему было не до того.

Сразу же надвинул забрало на глаза.

Даргит, несмотря на свои габариты, поднимался очень быстро – Кварт усилил его чем-то помимо обычной дарговской магии. Уже через несколько секунд Ксилл надвинул забрало на глаза и, ориентируясь по вспыхивающим красным огонькам, понял почему не увидел ничего с берега: уровень земли в Альте банально выше на несколько метров, а верхняя часть воронки была почти отвесной.

А ещё он обнаружил то, чего вообще не ожидал – толстенные выжженные линии тьмы, находящиеся вообще в другой стороне.

Ксилл откинул забрало обратно, нагнулся и сообщил куда-то в сторону органов восприятия даргита, поворачивая ему голову:

— Надо проверить что там. Чёткий след в Альте, центр примерно в трёх километрах.

Монстр послушно спикировал в ту сторону.

В голове у Ксилла крутилось что-то вроде «час от часу не легче», а сам он попеременно смотрел в забрало и из-под него, пытаясь понять что вообще там находится.

Через минуту удалось разглядеть – башня. Высокая, в два раза выше окружающих её деревьев. Даргит кружил по широкой дуге, не рискуя приближаться ближе двух-трёх сотен метров – видимо под непосредственным управлением Кварта. Чуть поодаль, позади, беззвучно наворачивали круги ещё двое запасных.

В Альте картина была впечатляющая – абсолютно чёрное пятно десятков метров в диаметре и толстые радиальные лучи, расползшиеся по всей округе. Растения здесь сияли не фиолетовым, а бледно-голубым, почти серым светом.

— Что это?

Сознанием Кварт всё-таки был здесь, потому что даргит сипло ответил одним из своих безгубых ртов:

— На картах нет. Още ничео.

Это было странно, потому что башню мог обнаружить не только обладатель крайне редкого артефакта (вроде Ксилла), но вообще любой путник – она возвышалась над лесом, совершенно не таясь. Её видно даже сейчас – ночью – хоть и не очень хорошо.

— Стоит подходить?

— Риск.

Даргит замолчал на несколько очень аккуратных и тихих хлопков крыльев.

— Жди. Ришлю ещё. Накачиай досех.

Ксилл задумчиво кивнул и сшагнул вниз, на лету переходя в Альт.

Наполнение брони сиянием – муторный и монотонный процесс. Необходимо ходить и давить растения. Или просто ходить.

Здесь свет имел болезненный бледный оттенок. Но на разовую акцию и этого хватит за глаза.

Он мелькал время от времени в основном мире, давая возможность связаться с собой. Чтобы попасть обратно приходилось выжигать в деревьях отверстия и забираться по ним вверх.

В один из таких выходов к нему и метнулся тёмный силуэт, угадываемый под мраком крон скорее по звуку, чем по виду.

— Сё. Гото-о. Одходиы.

— Отходим? — на всякий случай уточнил Ксилл, огибая даргита по дуге и пытаясь заставить доспех быстрее впитывать налипший свет.

— Наоорот.

Квартсиллун видимо думает что губы для лохов, — он пытался вспомнить хоть одно из не призванных, а созданных непосредственно его напарником существ, умеющее выговаривать все буквы. — Почему тогда не организует что-то подобное внутри, в самом горле?

Вдоволь насмотревшись на местоположение башни в Альте, сейчас Ксилл безошибочно направился прямо в её сторону, хоть и мало чего видел. Шедший позади даргит умудрялся каким-то образом ступать в несколько раз тише, хотя обладал намного более внушительным как весом, так и набором конечностей.

Непосредственно возле башни деревья почти не росли. Возле подножия не росла даже трава. Он не впервые видел такой эффект, но этот был особенным – ведь распространялся и на Альт тоже.

Вообще, насколько понимал Ксилл, растения в Альте имели намного более растянутый жизненный цикл, чем растения большинства других миров. Даже единичная вспышка силы в любом из смещений на линии одного измерения могла оставить в Альте след на многие сотни лет.

А тут, судя по всему, воздействие постоянное.

Даргиты устанавливали какую-то хитрую конструкцию из блестящего теплом материала. Ксилл сходу опознал в ней один из бесчисленных анализаторов, занимавших едва ли не четверть гримуара Кварта.

Где-то треть из них принадлежат ему. Но он по понятным причинам почти не пользовался никакими чувствительными магическими предметами после обретения брони ходока. Да и чувствительными предметами вообще. С собой у него всегда только один артефакт – он же единственный известный из абсолютно нечувствительных к какой бы то ни было магии (и в этом его главное свойство).

Но свет Альта воздействовал не только на магические энергии, а на материю вообще. Поэтому Ксилл, всё ещё окружённый фиолетовой поволокой, отошёл на почтительное расстояние от Кварта (в лице его слуг).

Они возились почти полчаса, сменив с десяток разных анализаторов. За это время Ксилл успел поглотить свет почти полностью. Осталось только немного дымки на рёбрах штыря – вершине забрала.

Даргит, неподвижно стоявший подле, раздвинул горизонтальную пасть-жвалы:

— Очень охоже на глуинный Анатрауг.

Ксилл усиленно вспоминал. А вспомнив – поперхнулся вдохом.

— Глубинный? У него что, ещё и слои есть?

Даргит выглядел невозмутимо. Хотя вряд ли Кварт оставил им возможность выражать эмоции. По крайней мере что-то кроме кровожадности и кровожадного безумия.

— Разуеется.

Анатрауг…

— Ты что, пользовался им? Когда?

— Изучал. Одзеельях Хцар Куана. Илиотеках.

Только в подземельях Хцара такую хуйню и изучать… — Ксилл даже не догадывался что его напарник прикасался к чему-то настолько трансцендентному. — Квартсиллун не из тех, кого интересуют эфемерные полусектантские науки, на моей памяти он всегда был практиком и рационалистом. Анатрауг же исключительно в силу своей природы описывается только в религиозном ключе. Каким образом он вообще им заинтересовался?

— Много изучил?

— Если гхы я ного изучил, то уже ладел ы неольшой ланетой.

И всё же в голосе даргита звучала нотка ехидства. По крайней мере на вербальные эмоции эти твари способны.

— То есть ты ничего кроме метода определения не понял.

— Ты как сегда догадли, Куаксилл. Что делать удем?

Он думал недолго.

— Ну раз с нами ещё не вышли поздороваться, то это и к лучшему. Уходим о…

Со стороны башни что-то протяжно скрипнуло. Ксилл мгновенно обернулся, покрыв доспех мерцанием и готовый в любую секунду переместиться в Альт. Даргит тоже шарахнулся, но не от звука, а от Ксилла.

Неприметная маленькая дверь приоткрылась.

Все неотрывно следили за ней, но продолжения не последовало.

— Огу ослать одноо, но од контроль рать не уду.

— Ну раз приглашают, — напряжённо ответил Ксилл, — посылай. Хотя бы так. Общения не получится конечно, но хоть посмотрим как отреагирует.

Из группы даргитов отделилась одна особь поменьше, на фоне остальных очень похожая на человека. Только дополнительная пара рук и мясная опухоль на спине не родные.

Она подошла вплотную к чёрной каменной стене. Пошатнулась, возвращая координацию мозгу. Намного менее грациозно шагнула дальше. Ещё раз. Потратила какое-то время на то, чтобы пригнуться и протиснуться под косяком.

Исчезла внутри.

Спустя несколько секунд дверь начала закрываться.

Ксилл, оценив наглость жеста, решил поступить симметрично.

Закованная в ребристые латы рука вытянулась вперёд, окутываясь мертвенно-холодным блеском голубого сияния. На месте дверного проёма возникла короткая вспышка, мгновенно развеяв неказистую дощатую дверь по Альту.

Доспех почти полностью угас – бледный выжженый свет оказался намного менее ёмким, чем его фиолетовый аналог.

Больше ничего не произошло. Спустя десяток секунд послышалась не особо шумная возня, а затем даргит вышел, покачиваясь.

Ксилл удивлённо отметил, что воздействие Альта абсолютно не коснулось камня. Исчезла только дверь, но на стенах не осталось никаких следов.

Ещё один даргит вышел из теней леса, навстречу первому. Сходу воткнул тому щупальце в основание черепа. Простояли так пару минут.

Ксилл на всякий случай не сводил глаз с башни.

К даргитам подошёл третий, проделав то же самое со вторым. Только потратил на всё не больше десяти секунд, после чего метнулся обратно.

— Уей ооих.

Ксилл, чтобы не тратить лишней энергии, подошёл к даргитам вплотную. Махнул сияющей кистью сквозь их головы, не встретив никакого сопротивления.

Человекообразный даргит упал, подёргиваясь, а второй продолжал стоять как ни в чём не бывало. Только из открывшихся сосудов вывалилась крайне густая и резко пахнущая жидкость.

— Олностью.

Ксилл повторил вспышку, израсходовав запас света окончательно. В земле осталось небольшое рыхлое углубление.

Рядом приземлилась уже знакомая ему крылатая тварь. Ксилл зацепился за костяной односуставный шип и, преодолевая уже возникшее ускорение подъёма, забрался на спину.

Одна из пастей, балансируя на длинной ножке-шее, развернулась к нему:

— Нарушение координации, — голос сильно гундосил и басил из-за отсутствия носа и вообще каких-либо дополнительных отверстий, — нарушение раоты органо осриятия, стрессовая реакция организма. Из голоы – стрессовые оразы, акцентуация на оасности. Но ничео конкретноо.

— То есть с ним не заговорили?

— Разе что етафораи из оразо жизни тоо челоека. Но разираться в это слишко долго. И риск. Не хочу прикасаться к этоу.

Оставшийся путь Ксилл молчал, раздумывая. Он тоже не хотел связываться ни с Анатраугом, ни с использующими его личностями.

Примерно как никто кроме него не захотел бы связываться со светом Альта. Без определённых крайне специфических знаний или артефактов это бессмысленно.

От мыслей отвлекли дикие вопли снизу.

Ксилл удивлённо выглянул из-за обширной туши даргита. Направил его к приземистому домику на отшибе и спрыгнул, не дожидаясь аккуратной посадки.

Но даргит уже снижался с огромной скоростью, намереваясь затормозить у самой земли, поэтому Ксилл впечатался в сухую сельскую дорогу по щиколотки. Остатки расползшейся на волокна накидки слетели с плеч и шипов брони. Он схватил один из обрывков. Сухой. А вот одежда под доспехом всё ещё была мокрая.

— Просушку мне, — бросил он даргиту (обращаясь к Кварту), выдёргивая ступни из утоптанного грунта и направляясь к крыльцу.

Не то что бы его беспокоили такие вещи как холод, но по опыту он знал что мокрые и пропитавшиеся всякой дрянью тряпки рвутся и протираются намного быстрее сухих и чистых. С такими прыжками – ещё быстрее. А щеголять с голым пузом он не хотел – кожа всё-таки тоже не совсем железная и повреждается о доспех ходока, который явно ковали не от большой любви к комфорту и вообще не по фигуре Ксилла. Лишние травмы, даже если это микротравмы, совсем ни к чему.

Он застыл на пороге, впечатлённый открывшейся картиной.

Слева, в углу, валялись расчленённые трупы женщин, оплетённые фосфоресцирующими дарговскими жгутами. Справа – ряд ещё живых, но с перебитыми конечностями, удерживаемых на весу прилипшими к потолку даргитами. Их уже коснулась магия даргов, но лишь поверхностно, их ещё уверенно можно было назвать людьми. У большинства лица были абсолютно разбиты. У части оставшихся – в переносном смысле. Остальные видимо сошли с ума, бормотали что-то на своём языке. Но, насколько мог судить Ксилл на первый взгляд, все были в сознании.

Пламя свечей совершенно неадекватно покачивалось, широко и синхронно, словно маятник часов, отсчитывающих последние секунды жизни. Тени, ниспадающие от многочисленных выступов как на теле даргитов, так и на телах людей, покачивались им в такт. Блики на лужах крови и разорванных ранах тоже.

В центре комнаты, спиной к выходу, стоял Кварт, делая что-то на сдвинутых вместе широких лавках. Перед ним, точно так же удерживаемая потолочным даргитом за обрубки рук, висела ещё одна женщина. Уже разрезанная – от паха до горла.

Ксилл подошёл ближе.

Руки Кварта, объятые тёмным, почти бардовым пламенем, удерживали скрюченное тельце недоношенного младенца над страницами гримуара. «Новорождённый» не двигался, но Ксилл был уверен что тот жив. Хотя бы потому что это пламя своего рода животворящее.

Ксилл почувствовал, как его психику начали омывать жаркие волны какой-то противоестественной смеси тоски, предвкушения, азарта, и того чувства, которое он испытал лишь единожды в жизни – на своей первой схватке насмерть, ещё в далёкой-далёкой юности.

Руны на страницах вздыбились дарговскими жгутами, поднялись ввысь. Оплели младенца и втянули в себя.

Появилась ещё одна руна – три косых черты.

Даргит с неожиданной сильной швырнул тело в кучу другого отработанного материала. Ему на длинных руках тут же подали следующее.

— В соседнем доме растопят печь.

Слышать чистый голос Кварта после гнусавого даргитов было странно.

Пламенная ладонь легла на живот женщины. Она закричала. Очень громко, безумно, надрывая свои связки и уши Ксилла.

Никто не знает почему психоэмоциональная магия в критической концентрации принимает вид огня. Зато всем прекрасно известно что в таком виде она необратимо разрушает разум. Причём любого типа – хоть органику, хоть душу.

Но не совсем любой разум, конечно. Иначе бы Кварт не овладел ею.

Сверху спустилась пилообразная конечность, вспарывая подвешенное тело. Ксилл поспешно отошёл от брызг.

— Прививаешь лояльность?

— Пока душа относительно стерильна, — руки погрузились в поток внутренностей, выискивая очередное тельце, — её ещё можно закалить.

Тельце нашлось. Оторвав пуповину, Кварт снова держал его над гримуаром.

Ксилл не мог видеть процесс вселения души из-за постоянного воздействия Альта.

— И что, это считается за рождение?

— Тут такая толчея среди душ, что они даже в животных вселяются. У этого мира богатая история.

Ксилл хмыкнул, оценив сомнительность такого бессмертия. Развернулся к выходу.

— Сделай чтобы они не орали.

Наверное именно так и выглядит, — думал он, высматривая дым над одной из двух соседних крыш, — самое плохое что может представить обычный человек. Узнай я сейчас что его любимый цвет светло-травяной – не поверил бы.

 

****

 

Рассвет у озера был красив. Если не обращать внимания на красных, покрытых сетчатой слизью и костяными наростами монстров неподалёку – пейзаж казался очень умиротворяющим.

— Два следа в Альте, очень близко друг к другу. Связаны ли?

— Понятия не имею, Квартсиллун. Но непохожи абсолютно.

Они сидели на траве, поджав под себя ноги. Кварт как обычно горбился, устремив тьму капюшона в сторону воды. Где-то там, глубоко внизу, роились уже десятки его слуг.

— Что предпримем?

Ксилл всё так же понятия не имел.

— На данный момент имеем: след, уходящий на дно озера. Даргиты разрыли его ещё на пару метров в глубину, но по-прежнему ничего интересного; башню, которой нет на картах и которая напичкана аурой Анатрауга.

Он замолчал, словно оборвав фразу на середине. Видимо хотел что-то добавить, но передумал.

— Ну… Анатрауг трогать не хочется.

Над озёрной рябью пропорхали ранние пташки. Ксилл улавливал их трели краем уха, но не без удовольствия. Кварт тоже прекрасно чувствовал атмосферу места и момента, поэтому диалог звучал размеренно, обстоятельно. Спокойно – как это утро.

— Верно.

— Но по-хорошему следует разобраться.

— Тоже верно.

За сенью деревьев проступили первые лучи оранжевого солнца.

— Но с Анатраугом глупо надеяться на что-то хорошее.

— Разум твой, Куаксилл, подобен ясности этих вод.

Ксилл смаковал фразу, пока до него не дошло. Недоверчиво покосился на напарника, — Придуривается?

Вроде нет.

— Сам-то что думаешь?

Кварт перевёл взгляд на линию берега. Куда-то далеко за озеро, к одной из деревень.

— С местными надо что-то делать. Если нападут толковые, то с каждым днём буду уходить в минус по ресурсам. Дарговской магии надолго не хватит. К тому же ей требуется свежее мясо. Нормальные раскопки под водой не организовать, а копать в отдалении…

— Смысла нет, — подтвердил Ксилл, — слишком далеко.

В принципе он мог бы просто накачаться сиянием Альта как не в себя и нырнуть рыбкой в грунт, но подобной шахтой никто кроме него воспользоваться не сможет ещё долго – сияние частично осядет на стенах.

— Раскопки в принципе продвигаются, но я даже не могу оценить оставшееся время. И есть ли там вообще хоть какая-то полость в нашем мире.

Этой ночью Ксилл ещё раз сплавал на дно озера – детальнее рассмотреть воронку. Линии увядших растений уходили в бездонную дыру. Из-за света Ксилл не смог толком оценить её глубину, спрыгнуть вниз тоже не мог – потом просто не выберется обратно. Верёвки и любые другие приспособления из других миров в Альте расползутся в лучшем случае за минуту.

— Думаешь нападут? Тут же ничего ценного – воевать с нами просто не выгодно.

— Мы тоже не особо выгодно расположились. Слишком большая территория и слишком мало ресурсов. Любой ближайший отшельник, что поддерживал контакт с местными, может банально обидеться и начать мелочно мстить. Даже если задамся целью максимально жёстко реагировать на любой выпад – вряд ли смогу угнаться.

— Сможешь, разумеется.

— Не хочу трогать запасы. Даргитами – не смогу.

«Осторожный маг никогда не использует в бою больше 20% своей силы» – старое как мир правило. Кварт следовал ему слишком уж тщательно, редко повышая цифру и до 10%. Возможно, так он компенсировал невозможность следовать правилу для своего напарника – в доспехе ходока Альта не до полумер.

— Согнать всех даргитов в озеро и окрестности?

Кварт медленно кивнул.

— В такое озеро – можно. Даже надёжнее, чем окопаться в городке на северо-западе.

Ксилл бы не назвал эту деревню с каменными домиками даже «городком», но она действительно подходила на роль укрытия всего даргитского выводка – не крепость, но банально сжечь уже не получится, обстрелять издалека тоже проблематично. В общем каменные стены, какой бы высоты они ни были – подходящее укрытие для чудовищ из крови и плоти.

Но сотни метров воды над головой, безусловно, лучше.

— Так чего же ты ждёшь?

— Если повезёт найти проход вниз раньше, то можно будет организовать показательный исход на поверхности и отвести глаза от настоящего направления.

— …ведь забытые древние катакомбы могут заинтересовать кого-то нашего уровня. Логично.

— Полноценная война в принципе нежелательна. Только привлечём к себе лишнее внимание и приобретём потенциальных конкурентов. Лучше просто исчезнуть в неизвестном направлении.

— Дарговскую магию уже обкатал?

Последние особи претендовали на эпитеты вроде «хтонический» и «огромный». Не то что бы Ксилл был против развития их боевой мощи, но…

— Не совсем, но в полевых условиях всё равно развиваться затруднительно. Пока что хватит.

— Этих куда денешь? — кивок в сторону самых выдающихся даргитов.

— Утоплю, очевидно. Незачем оставлять такие улики на виду. С собой брать смысла нет – другие условия.

— Найдут ведь. Если не повезёт и появятся заинтересованные – обязательно прочешут озеро.

— Найдут ли? Каждый зароется в ил метра на три – такое если найдут, то хоть зашифруйся. Не мой уровень. Только сразу в другой мир.

— Дарги в этом мире давно. У местных наверняка есть способы быстро их вычислить... Может оставить их подле источника Анатрауга?

Кварт обдумал идею.

— Может сработать. Настоящим обладателям этой силы мы просто не интересны, а обычные надмозги либо не рискнут копать дальше, либо сойдут с ума.

 

****

 

Весь день Кварт занимался подчисткой следов и оптимизацией раскопок. Перегнал продвинутых даргитов к озеру, отобрал из них особо страхоёбных (в чём помогал ему Ксилл, потому что у самого Кварта чувство отвратительного атрофировалось – на профессиональной почве), но не особо эффективных – и послал к башне, оборвав связь и контроль. Остальных адаптировал к глубине.

Бо́льшую часть даргитов, образованных цепным заражением, оставил на их родных местах, предупредив тем самым вопрос «куда делись люди».

Они рассудили, что чем меньше непонятного – тем меньше желание разобраться.

— Теперь только ждать.

— Да.

Необходимость в поголовном контроле отпала, поэтому теперь в движениях и позе Кварта наблюдалась особая задумчивость: руки, в моменты сосредоточения просто висящие плетьми, в минуты покоя наоборот не находили себе места. Сейчас в цепких пальцах вертелась какая-то побрякушка на цепочке. Видимо трофейная.

— Нам пора остановиться, — внезапно выдал он.

Ксилл поймал и отложил в сторону топор, который подбрасывал от скуки – тоже не знал чем занять руки. Обратился во внимание, но Кварт долго не продолжал.

Ксилл вернулся к топору. Кисть монотонно приседала под ударом древка каждые три оборота.

— Качественного роста уже давно нет. Мы просто рискуем чтобы ухватить очередной артефакт, чтобы потом рисковать потерять и его тоже.

— И что ты предлагаешь? Уйти в тихий, спокойный мирок и объединять все знания в единую систему? Осваивать космос и другие измерения?

— Неспроста мы напарники, Куаксилл. Ты тоже об этом думал.

Уделяя больше внимания разговору, он замедлил вращение и уменьшил высоту бросков. Оборотов теперь получалось два.

 — Мы не настолько круты чтобы основать и контролировать цивилизацию. А вдвоём это слишком долго и неэффективно. Ну, если только не изменить радикально разум. Но это та же охота за артефактами.

— Не обязательно контролировать всю цивилизацию.

Ксилл всё-таки отложил топор. Потёр переносицу под забралом – жест, вернувшийся к нему из далёкого прошлого. До обретения всемогущих доспехов у него не было времени на такие невербальные глупости.

— Паразитировать на уже существующей – тоже риск. И гемор тот ещё. Мы ведь не одни такие умные.

— Не одни. Но уже достаточно сильны.

— Мне кажется твой взор затмевают твои же навыки управленца. Ты всё ещё считаешь стратегии самостоятельного развития менее эффективными. Но сам ведь ушёл от взаимодействия с крупными системами.

— Тогда всё было иначе. У меня не было портативного склада с целой армией.

Это ты сильно поскромничал, — подумал Ксилл, покосившись на гримуар. — На этих страницах таится много больше, чем всего лишь одна армия.

— И то верно. Но недаром же все твои существа не обладают сознанием на человеческом уровне. Давай найдём эту проклятую корону – а там уже разберёмся что дальше делать.

Он встал, плотнее закутываясь в широкий кусок ткани – не хотел чтобы слизь и прочие экссудаты попали под броню.

— Тащи сюда свою мерзость. Будем погружаться.

Всё было готово к спуску вниз. Всё, кроме непосредственно спуска – полость ещё не обнаружили. Из-за давления даргиты быстро выходили из строя, так что Кварту приходилось время от времени их пересобирать и пичкать сторонней магией.

Решили, что лучше это делать прямо внизу.

Из глубины неспеша выползла тварь, имеющая общие черты как со змеями, так и со сколопендрами – их транспорт на ближайшее время. Поднялась к обрыву, разинула пасть.

Ксилл ухватился за клык, искренне надеясь что проход отыщется раньше, чем ему придётся вдохнуть резервный воздух из её утробных пузырей.

— Как бы эта корона действительно не оказалась проклятой, Куаксилл. На каждое дело я иду как на последнее – это сильно угнетает.

— Реальность вообще сильно угнетает.

Красные стены сомкнулись, проглотив Ксилла.