— Мам, машина!
Мама почему-то ускоряет шаг, дёргает за руку.
— Да, Витя, машина, идём.
— А почему машина красная?
Оборачивается мельком. Она даже не смотрит толком. Ну что можно разглядеть если так быстро повернуться?
— Она белая, Вить. Идём быстрее.
— Ну, внутри красная. А…
Я остановился, засмотревшись на красные ветки, торчащие из таких же красных стёкол. Летом ребята мне показывали велосипед, вросший в кусты, в старом парке. А проросшую машину я ещё не видел. Я бы мог показать её ребятам, если бы они не уехали в другой город… И красные стёкла тоже не видел. И красных веток.
Ого, они двигаются! И это не ветер их качает. Я из сказок знаю, что с деревьями можно говорить если обнять их. Только с городскими не работает – мы решили что они мёртвые. Надо говорить с деревенскими, потому что они на природе. Но это двигается, может оно другое? Может с ним получится?
— Пошли! — мама даже не обернулась, просто тянет меня за собой.
Последнее время мама часто раздражается. Может потому что людей стало мало – на улице она беспокоится сильнее чем дома. А мне нравится – теперь у меня много игрушек. Любых! Раньше мама их покупала, а теперь ей просто так дают. Иногда их приносит дядя Серёжа.
Я как-то сказал это маме. Она сначала посмеялась, а потом плакала на кухне. Иногда она странная.
Зашли за гаражи. Перешли дорогу. Тут магазин тёти Лиды.
Мама постучала. Проскрежетал замок, нас впустили.
— Привет… — тётя Лида коротко поздоровалась с мамой и тут же закрыла дверь. — Витюш, иди сюда, тебе подарок есть.
Она протиснулась за прилавок, придержав целую гору коробок. Теперь магазин был больше похож на чулан – даже витрины завалены коробками. А ещё мы стали заходить за прилавок, хотя раньше там можно было сидеть только продавщице.
Тётя Лида была продавщицей, пока люди не ушли из города. Теперь никто ничего не покупал.
— Вот… — она нагнулась к нижней полке. Распрямилась, — …держи.
— Ух-ты!
Мне вручили огромную коробку, длиннее моей руки. С уже отклеенным скотчем. Внутри, за прозрачным пластиком, джип-монстр с широко расставленными толстыми колёсами. Пружины идущие от колёс до машины всамделишные – железные. Джип выглядит дорого, как взрослый, поэтому может даже титановые. Самое хорошее железо – это титан; это я уже давно знаю.
— Ну, не стой в проходе, иди на кухню.
То, что тётя Лида называла кухней – на самом деле просто старый столик возле розетки, тоже в окружении коробок. Совсем не похож на нашу кухню. Ну может кухни разные бывают, не знаю.
— Кофе будешь?
— Да, давай… Витя, что надо сказать?
— Спасибо.
— Не сиди на полу. Возьми плед.
Я перебрался на брошенный у угла плед. Начал открывать.
Зашипел поставленный чайник.
— Слышала новость? Военное положение хотят ввести. Говорят, за неделю оцепление поставят.
— Да слышала…
— Кстати, смотри, — тётя Лида достала телефон, куда-то нажала. Повернула к маме. — Нас уже перекрасили и переименовали. А-зэ двести семь. Представляешь, да?
— Вовремя. Уже полмесяца как всё пустошь, а они только номер присвоили.
— Слушай, не нравится мне это. Если оцепление поставят, то как потом выехать? Доказывай потом что ты не верблюд. Там про другие вон что пишут… сейчас… вот: «По приблизительным оценкам только за последний месяц пятьдесят семь из почти трёхсот случаев тревог близ АЗ были подняты по вине гражданских. Лишь три из них – проникновения. Количество жертв среди беженцев замалчивается…». Так, тут интервью очевидцев… Вот, сама полистай.
Судя по звуку, мама положила телефон на стол. Я же искал кнопку включения на джипе – пульт не работал.
— …да читала я. Не доверяю журналистам. Всё равно они не военные, знают не больше нашего про всё это. А военные… ну что они, не люди что ли, в самом деле.
— А что военные? У них инструкции. Покажется им что-то – выстрелят. Не покажется – так задолбают проверками. Такие же люди… там сейчас дефицит кадров, к тому же. Не срочников поставят – уже хорошо. Вообще надо было уезжать сразу, когда всё это организовывали.
Мама вздохнула.
— Да толку? Сейчас столько беженцев, что проще тут пересидеть. Что ни коммуналка – то бомжатник…
Она замолчала на пару секунд.
— И интернет тогда отключат… вместе со связью. Странно что до сих пор вышки работают.
— Да господи, не о том думаешь! Воды уже нигде нет – какое тебе дело до интернета? И…
— Ма-ам, — разочарованно протянул я, — она не едет!
— Что там?
— Вот…
Она забрала джип, перевернула его и сразу заметила отсек для батареек, с которого я снял крышку.
— Тут крона нужна… Лид, у тебя есть?
— Крон точно нету.
— Нету такой батарейки, Вить.
— Ну что это за машина на радиационном управлении, если которая не едет…
— На радиоуправлении, — по привычке поправила мама.
— А какая разница?
— Не сейчас… Поиграй пока так. Дома есть и другие машины.
— Они не такие.
Она мне не ответила, повернулась обратно к тёте Лиде. Снова вздохнула.
— А откуда игрушка-то? В ТЦ ходила?
— Не, тут на складе нашла. Пока разгребала.
Я вернулся назад на плед. Придётся так.
Чайник забулькал. Тётя Лида насыпала кофе из пакетиков в кружки с тёмными ободками – давно не мытые.
— Слушай, надо валить уже. Уговори своего Серёгу отвезти тебя. У тебя ведь отец в деревне живёт? Вот к нему и едь. А Серёга… ну если хочет, то пусть хоть до посинения мародёрит. Только жадность до добра не доведёт. С Ленкой вот только сегодня говорила – сказала что в её районе какая-то банда появилась. Квартиры обносят прямо по часам. Боится, что и в её вломится.
— Сама то обложилась…
— И брошу! Вот брошу и уеду – хоть сама тут поселяйся. А лучше давай со мной, раз уж твоему на тебя наплевать. Машина есть, мне одна соседка ключи оставила – только я водить не умею… Ну разберёмся, там делов-то – руль крутить и педали нажимать.
— Да уехать не проблема, просто…
****
Мы возвращаемся домой, уже вечер. Но из-за снега светло. Мама несёт большую сумку с едой и две бутылки на ручках, а я плетусь позади, тщательно наступая в её следы. Она какая-то задумчивая.
Проходим мимо машины с красными ветками. Замечаю что одна, самая длинная ветка, торчащая из переднего стекла и похожая на гармошку, куда-то тянется. Скребёт по снегу.
Она тянется к разорванному пакету. Отсюда не видно, но похоже на пакет от курицы. У нас много таких дома и возле мусорки ещё – с яркой жёлтой надписью.
Пока мама не держит, подбегу и помогу дотянуться. Может и поговорить смогу, если повезёт. Ну, если не получится, то сразу назад пойду. Мама сильно ругается если я далеко отхожу.