JustPaste.it

 

Интервью: Тэцуши Ичикава

Фотографии: Ичиро Каммото

Styling, hair & makeup: Саюри Ватанабе

Поддержка фотосъемок: CONFUSION, Crazy Cat

 

Перевод: whiteredfractal.diary.ru /ex-"dramawatcher.diary.ru/

(Благодарю Pikopiko aka Freaky Moon за ценную помощь и исправления)

 

 

NB:

Please do not take translations for granted. Whenever you use them, give due credit. Thank you.

Por favor no roben mi trabajo ni el de otros traductores. Si quieren usarlo, den créditos.
Muchas gracias.

 

 ____________________

 

«Всегда хочу быть не как все» [Использовалось слово “異端児”: «еретик», «инакомыслящий», «одиночка», «оригинал» и т. п. Но цитата вырвана из ответа, в котором все звучит не так декларативно.]

 

ХИСАШИ ИМАИ

 

 

Первое большое интервью один на один после того, что произошло. [На обложке дополнительно указано: «Интервью на 20 тысяч знаков.»] Феномен Бак-Тик, недавние события, затем возвращение к активной деятельности… Но о чем думал Хисаши Имаи в те времена, когда совершалось его захватывающее превращение: от ничем не примечательного молчаливого подростка – до масштабов главного героя?

 

 

 

Для начала – когда ты родился?

 

В 40-м году эпохи Шёва, в октябре.

 

 

А где?

 

В префектуре Гунма. Больница находилась в Такасаки, там было родильное отделение… [даже скорее «отделение акушерства и гинекологии» x-D]

 

 

 

Нет, ну мы же не протокол составляем все-таки. (Смех.) Чем занимались твои родители?

 

(Смех). Мы жили при табачной лавке. Бабушка держала что-то вроде бакалеи. Отец работал в строительстве, фирма находилась недалеко от Токио.

 

 

 

Ты, кажется, старший сын в семье. А сколько у тебя братьев и сестер?

 

Есть младшие брат и сестра, а в то время [с нами еще жил] двоюродный брат. [Или сестра, непонятно]

 

 

Двоюродный брат?

 

Тетя после развода вернулась домой, так что мы были как бы все вместе.

 

 

 

Каким ты был в детстве?

 

Слишком тихим. Говорил так, что меня сложно было понять. В семье Имаи я был самым первым ребенком, вокруг были одни взрослые, я и не разговаривал практически. Поэтому все время слышал: «Говори понятнее!»

 

 

 

Но все-таки ты, наверно, был любимчиком – как первый ребенок в семье?

 

Да, можно так сказать. Меня баловали, конечно.

 

 

 

Значит, все вокруг тебя носятся, сюсюкают – а ты знай себе помалкиваешь?

 

Вроде того, да.

 

 

 

Раз тебя так баловали, то и покупали, наверно, все, чего ты только ни захочешь?

 

Ну, не всё… Но я долго приставал, и тогда покупали. (Смех.)

 

 

 

Помалкивал-помалкивал – и вдруг пристает?

 

Иногда пробовал капризничать. (Смех.)

 

 

 

А вот как у тебя года в три-четыре было насчет дружб?

 

Были у меня хорошие приятели, я с ними очень дружил. Но я даже среди друзей всегда был тихим.

 

 

 

 

И из-за этого, наверное, родные были о тебе хорошего мнения?

 

Ну-у… что до их мнения, то они в основном всегда говорили: «Какой тихий ребенок!»

 

 

 

 

А твой отец в то время каждый вечер возвращался домой с работы?

 

Нет, он приезжал по субботам, а в понедельник утром снова уезжал. Так было все время.

 

 

 

 

Ругаешься, как обычно, с братьями-сестрами, и тут раз! – отец приезжает, и опять все тихо и молчком.

 

Да-да-да. (Смех.) Отец редко бывал дома, так что разговаривал я с ним, как правило, тоже редко. Боялся я [его] как-то.

 

 

 

То есть из взрослых ты мог разговаривать, в общем-то, только с мамой и с бабушкой. С остальными взрослыми – никак.

 

Да.

 

 

Хм-м! Что же это получается: ты испытывал перед взрослыми какой-то аномальный ужас.

 

Аномальный страх, да. Отец иногда говорил – «поехали на машине покатаемся», и мы отправлялись куда-нибудь в горы, а потом темнело, и я думал: «Ой, сейчас он меня где-нибудь тут оставит.» (Смех.)

 

 

 

(Смех.) Похоже, ты не очень-то доверял своему отцу.

 

Ну, потому что мне все время было как-то страшно.

 

 

 

И после того, как ты пошел в начальную школу, это продолжалось?

 

Продолжалось, да.

 

 

 

Что ж такое, так и не проходило?

 

Бывало, когда [отец] возвращался домой, мы [с ним] общались без особых проблем. Но с разговорами [как таковыми] все равно получалось не очень.

 

 

 

Скажи, а что тебе нравилось делать?

 

У родственников была дочка одного возраста со мной, и я часто ходил к ним в гости… Когда я был совсем еще мелким, мне очень нравились юбки. (Смех.) Часто брал у нее юбки поносить.

 Позже стал играть в канкери [https://en.wikipedia.org/wiki/Kick_the_can], в бейсбол. Дома – на видеоприставке. Когда учился в начальных классах и была зима, у нас никто не отходил от котацу, так что играли в ханафуда и всякое такое, на деньги.

 

 

 

В начальной школе к другим взрослым, конечно же, прибавляются учителя. Как у тебя с ними обстояли дела?

 

С учителями я тоже… Нельзя сказать, чтобы у меня с ними были теплые доверительные отношения.

 

 

 

Похоже, со взрослыми совсем все было плохо.

 

Да. Вообще я помалкивал и держался отдельно от всех. Действительно очень робкий был.

 

 

 

 

Но ведь у тебя с детства при доме была бакалейная лавка, там много всего продавалось – наверно, она у всех пользовалась популярностью?

 

Там было мороженое, хлеб, конфеты-печенье, так что мне все завидовали. [Зацените, как хлеб упоминается между мороженым и конфетами.] Может, не то чтобы прямо из-за этого, но приятели в гости приходили часто.

 

 

 

Наверно, всю дорогу телевизор смотрели и мангу читали?

 

Само собой: я очень любил мангу, у меня дома было полно журналов, еженедельников, и я там практически все целиком прочитывал. Даже сам пробовал рисовать так, чтобы было похоже. Был у меня приятель, тоже любитель манги, и мы с ним вдвоем нарисовали комикс на четыре картинки.

В начальной школе был еще клуб манги, туда мы с ним тоже ходили вдвоем. Сценарии к манге у меня плохо получалось придумывать, но я любил рисовать, так что постоянно везде какие-то наброски делал. А потом еще занимался пластиковыми моделями. [プラモデル]

 

 

 

Насчет музыки-то у тебя как было в то время?

 

Ну, [собственно] рок мне тогда еще не очень нравился. [Нравились] Pink Lady, Кенджи Савада, вот такое…

 

 

 

А как у тебя обстояли дела с лидерскими качествами и ответственностью в то время, когда ты учился в начальной школе?

 

Я тогда еще ничего такого не осознавал. Не думал про это.

 

 

 

Ну, например, шел ли ты впереди, когда весь класс куда-то отводили – старостой тебя назначали когда-нибудь? [班長 – «звеньевым» скорее  x-D]

 

Где-то только классе в шестом начальной школы. Хотя мне этого ужас как не хотелось.

 

 

 

Не любил привлекать внимание?

 

Нет. И вообще как-то выделяться.

 

 

 

Понятно. Значит, изменения стали происходить только в средней школе?

     

Да, тогда. Но со взрослыми разговаривать у меня все равно не получалось.

 

 

 

А как у тебя к тому времени обстояли дела с девочками?

 

Ну-у-у… С девочками я тоже не очень много разговаривал.

 

 

 

Это с детства так было?

 

Ага. Девочки – они меня дразнили иногда, потому что я был жутко мелкого роста. [“女の子からはーーーすごい背がちっちゃかったからーーー何か構われるっていうか、そういうことも時々あったりとか。”]

 

 

 

А школа, куда ты ходил в старшие классы, была обычная?

 

Да, обычная мужская школа.

 

 

 

 

И там ты познакомился с участниками BUCK-TICK?

 

Уже с первого года [начали знакомиться]. C Аччаном мы учились в одном классе. Но о группе еще и речи не было.

 

 

 

Ты в то время что-нибудь делал со своей внешностью?

 

[С волосами:] укорачивал виски, стригся тоже коротко, а челку оставлял длинную. Потом стал перекисью обесцвечивать.

 

 

 

 

В общем, techno cut. [Интернет говорит, что techno cut – это такая стрижка, с которой в то время ходили, например, Yellow Magic Orchestra, а сейчас – какой-то типа известный комик Тошиаки Касуга.] И когда примерно ты начал это делать?

 

Вскоре после начала старших классов. Тогда же стал интересоваться тем, что связано с модой.

 

 

                                                                                                                                             

Но ведь те, кто только что начал учиться в старшей школе, обычно так далеко не заходят.

 

 Просто я думал, что бы такое сделать с прической: в средней школе [все ходили] стриженные под ноль, а теперь я мог наконец отрастить волосы. Сначала я вообще не задумывался [о деталях], но потом, когда стал входить во вкус, сделал себе что-то типа techno, посмотрелся в зеркало – и сразу пришел в отличное настроение.

 

 

 

Неужели твои родители ничего не сказали по этому поводу?

                                    

Нет, особенно ничего не говорили. Прямо таким уж блондином я и не стал, только на солнце было заметно – «о, у тебя волосы какие-то желтые», и все. А если, [покрасив один раз,] ничего больше не делать, то оттенок меняется и становится таким как бы каштановым. Поэтому я каждый вечер после ванны наносил перекись.

 

 

 

 

И что происходит, если каждый вечер после ванны наносить перекись? То есть если один раз покрасить и больше не делать никаких процедур, то волосы в результате получаются каштановыми?

 

Глазом не успеешь моргнуть. Хотя вообще-то думаешь – «да ладно, они же не станут такими вот прям сразу». (Смех.)

 

 

 

 

А как окружающие реагировали на твою прическу?

 

Окружающие… Тогда была популярна химзавивка и прическа в стиле regent. [Как у Элвиса (хотя по-английски это не regent, а pompadour).] А я, в общем-то, чувствовал, что стою от всех как бы особняком.    

 

 

 

А с Сакураи-куном вы близко дружили?

 

По-моему, мы с ним ни разу друг другу и слова не сказали за то время.

 

 

 

И когда же вы познакомились как следует?

 

На третьем году учебы.

 

 

 

То есть, выходит, два года вы вообще не разговаривали?

 

Нет, кажется, на втором году парой-тройкой слов обменялись все-таки.

 

 

 

 

Ясно. А друзей по музыкальным интересам у тебя не прибавилось?

 

Нет. Мне нравилось не то же самое, что и всем остальным. Некоторые знакомые пробовали слушать музыку, которой я увлекался, но в основном все слушали рок-н-ролл.

 

 

Carol, Эикичи Ядзава, что-то в этом роде?  

 

Да, это, и еще [в стиле?] пятидесятых-шестидесятых годов. Мне [в принципе] [этот жанр] очень нравился, я вполне мог такое слушать, но японский рок-н-ролл – он совершенно никуда не годился.

 

 

 

Да уж.

 

Но «Выскочку» я как-то решил прочитать. [Видимо, (авто?)биография вышеупомянутого Эйкичи Ядзавы: в таком виде – http://page5.auctions.yahoo.co.jp/jp/auction/e172916432#enlargeimg – или в таком – http://page14.auctions.yahoo.co.jp/jp/auction/s470590721.]

 

 

Да что ты? (Смех.)

                    

(Смех.) Мой приятель – предыдущий вокалист BUCK-TICK – был в восторге от этой книжки. Я у него взял.

 

 

 

И какие были впечатления?

                   

Ну как, человек столького сумел добиться.

 

 

 

Вот слушаю я тебя и думаю: да ничего в нем не было особенного, подумаешь, techno cut стал носить в старших классах. (Смех.) Говоря об этих твоих качествах: если оставить в стороне желание нравиться девочкам, то [у тебя] попросту была своя собственная эстетика, так?

 

В старших классах мне вдруг стало ясно, что я очень не хочу быть таким же, как другие. Все пошло от музыки, и необычный вид тоже: я просто начал понимать, что это моё.

 

 

 

 

Наверное, когда анализируешь, то сам удивляешься, откуда это взялось.

 

Да просто показушником был, наверно. (Смех.)

 

 

 

Ты ведь тогда еще не начал играть на музыкальном инструменте?

 

Еще нет. Своя гитара у меня появилась только на третьем году старшей школы. Но уже где-то со второго года мы с бывшим вокалистом начали носиться с идеей создать группу – и он, и я увлеклись RC [Succession]. Решили, что я буду на гитаре, а он – на вокале, но рядом с нами никто больше к этой затее интереса не проявлял.

 

 

 

А почему ты выбрал именно гитару?

 

Потому что среди тех, кто заметнее всего, гитарист на втором месте. Хотел такую роль, чтобы быть в центре внимания.

                                                                                           

 

 

Второго места разве достаточно?

 

Я подумал, что быть на первом месте – это очень большая ответственность, слишком обременительно. (Смех.) Да и просто мне не нравилось петь.

 

 

 

Значит, другие участники группы по-прежнему не хотели отыскиваться… Ну, а не прибавилось ли у тебя друзей благодаря табачной лавке?

 

Наш дом был прямо у станции, а некоторые приезжали в школу на поезде – Юта, например. Перед занятиями оставалось немножко времени, и они сначала заходили покурить, а уж потом шли в школу. Юта стал приходить, когда я был в предпоследнем классе.

 

 

 

Получается, двери табачной лавки были всегда открыты?

 

Все через окно заходили. С утра могло прийти человека четыре, а после уроков – мы с младшим братом делили комнату, там и четырех с половиной татами* не было, [*7.4 м2] – после уроков часто человек по десять набиралось. Я, как правило, даже не знал, кто это такие. (Смех.) Было весело, но когда они уходили, конечно, становилось пусто – что поделаешь. (Смех.)

 

 

 

То есть перед тобой вставала проблема одиночества?

 

Даже не знаю. Мне казалось, что чем больше народу, тем лучше. Думаю, что да, мне было одиноко. Хотелось, чтобы [рядом] кто-то был.

 

 

 

Все-таки удивительно, что ты совсем не искал женского общества. Школа для мальчиков, никаких девочек…

 

Нет, вообще-то я встречался кое с кем, было дело. Году на втором старшей школы.

 

 

 

Какой поворот. Кто она была?

 

Девушка старше меня. Нас познакомили. Я устроился на подработку в Kozousushi [http://www.kozosushi.co.jp/], где провел год, и там была девушка на один класс старше. Я брал с собой кассеты, иногда ставил RC – и она сказала, что у нее есть одноклассница, которой тоже нравятся RC.

 

 

 

Прямо с techno cut'ом работал в Kozousushi, выходит.

 

Я тогда уже увлекался панком, очень любил Stalin.

 

 

 

Значит, работал в Kozousushi с прической как у Мичиро.

 

Мне, кстати, в плане внешнего вида [больше всего] Шинтаро нравился. [Тут на картинке как раз хорошо их всех видно: https://en.wikipedia.org/wiki/The_Stalin]

 

 

 

 

 

А с этой девушкой, которая была на год старше, вы долго встречались?

                                        

Нет, не очень. Мы как-то с самого начала всегда молчали, когда были вдвоем – она тоже совсем не разговаривала. Кажется, была еще молчаливее меня.

 

 

 

 

Значит, это была твоя первая подружка, до этого ты ни с кем не встречался, так? Вас познакомили, и ты решил: хорошо бы уже завести подружку, почему бы и не повстречаться. Да?

 

У нас были одни и те же вкусы. Меня именно это привлекло, я думаю.

 

 

 

 

Вполне детский подход к отношениям. (Смех.)

 

(Смех.) Но у нас только одно свидание наедине и было. Такое, чтобы со всей компанией где-нибудь выпить – это очень часто. А в кино только один раз сходили.

 

 

 

 

Вот как. (Смех.) Но между тем на последнем году учебы ты наконец-то собрался создать группу.

 

Ну да, и наконец купил гитару. Но в наших краях все это было невозможно, поэтому мы с предыдущим вокалистом решили, что надо поехать в Токио – для начала затем, чтобы поступить в училище.

 

 

 

А общение с Ютой-куном еще не начало перетекать в музыкальное русло?

 

Юта не очень интересовался тем роком, который мне нравился. Но я слышал, что Ани играет в группе, и знал, что у нее какое-то рокерское название.

 

 

 

 

Ты еще не встречался с Ани?

 

Так, когда же мы встретились… Кажется, в ходе последнего учебного года – Юта его привел. Прическа сногсшибательная, солнечные очки – надо же, думаю, какой человек ко мне пришел, вот это да. (Смех.)

 

 

 

А когда к тебе впервые пришел Сакураи-кун?

 

Тоже в последнем классе, уже ближе к концу.

 

 

 

 

По слухам, все знакомые Сакураи-куна вдруг один за другим куда-то подевались. [Из дальнейшего текста следует, что это эвфемистическое предложение намекает на исправительные колонии для несовершеннолетних. 噂によると、桜井君の場合は周りにいた人間が片っ端からダーッといなくなったという。”]

 

Да, но я об этом знал только понаслышке.

 

 

 

Как-то мимо тебя проходило?

 

Я и не слышал об этом ничего в то время – тогда, когда он ко мне пришел. Его, кстати, просто кто-то привел с собой, практически случайно.

 

 

 

 

Итак, пришел Сакураи-кун. Но он ведь тоже не самый разговорчивый человек?

 

Он, конечно, не тот, кто будет трещать без умолку. И из приятелей Аччана в самом деле никого не осталось, все оказались в спецзаведениях. Но что интересно: когда он заговорил... в нем совсем не было ничего мрачного или там депрессивного. Послушаешь – и сразу думаешь: «О, а ничего парень.»

 

 

 

 

Как-то даже странно себе это представить зрительно: вы двое, сидящие рядом у тебя в комнате. Он ведь, наверно, все еще носил regent? А у тебя – стрижка под Stalin. (Смех.)

 

Из рока Аччан вроде слушал Дэвида Боуи. Потом, когда он стал ко мне приходить, прическа у него постепенно менялась. [Причинно-следственная связь, однако.] Мог иногда неожиданно постричься – или еще что-нибудь такое с волосами сделать, что все только ахали.

 

 

 

Янки, который любит Дэвида Боуи. (Смех.)

 

Он потом стал неплохо разбираться в «большой тройке». [“ロック御三家”, большая тройка японского рока: Масанори Сэра с группой Twist, Шинджи Харада и Char] Во всяком случае, слушал Twist и, кажется, полюбил Char'а. А когда он бывал у меня, я ставил панк, [и ему нравилось], говорил – «клево».

 

 

 

Значит, сначала группу хотели создать два человека, а потом прибавились Юта-кун и Сакураи-кун?

 

Да.

 

 

 

И получается, что в группе все янки, кроме одного человека.

 

Ну… типа того, да.

 

 

 

Чувствовал себя не в своей тарелке, наверно?

 

Они хоть и выглядели как янки, но когда с ними поговоришь, то ясно ведь становится, что это не какие-нибудь якудза. И одевались они тоже совсем не как якудза, а в то, что продавалось в местных бутиках.

 

 

 

То есть хоть и янки, но не ходили в типичной янки-одежде – даже за модой вон следили.

 

Да, Rubber Soul, кроссовки от Converse. [http://www.converse.co.jp/products/]

 

 

 

 

В общем, никакого несоответствия не чувствовалось.

 

Только музыкальные вкусы и прически были совершенно разные.

 

 

 

Но в то время [уже] была определенная музыка, которую тебе хотелось создавать, и именно поэтому ты собирал группу – разве не так?

 

Главным для меня было как раз желание создать группу.

 

 

 

 

То есть желание создавать музыку – это уже потом.

 

Да, с этим я решал позже, а тогда еще не задумывался.

 

 

 

 

И когда же ты начал себе говорить – «я хочу делать рок»?

 

Я как-то еще не осознал, что речь идет именно о роке.

 

 

 

Тогда, значит, «я буду делать музыку».

 

Да, [потому что] группа – это в любом случае было то, чему мне безумно хотелось себя посвятить.

 

 

 

Но все равно, из этого понятно, что ты не столько хотел играть музыку, сколько понимал: если ты хочешь сделать этой своей работой, одному не справиться, нужна группа – а музыка уже пришла позднее, следом.

 

 

Так и было. Я сначала [ничего] не осознавал ни в плане музыки, ни [конкретно] в плане рока. Просто если в группе есть ударные, бас и гитара, – для начала, – то можно, наверно, сказать, что группа играет рок. Как-то так. (Смех.)

 

 

 

Кажется, визуальная сторона была для тебя важнее.

 

Да, верно. И хотелось делать что-то похожее на панк.

 

 

 

А классику рока ты изучал? Лед Зеппелин, прог, Роллинги?

 

Уже давно нет. Роллингов я один раз брал послушать в музыкальном магазине, напрокат – названия пластинки сейчас не помню, но мне показалось, что это вообще никуда не годится.

 

 

 

Это почему же Роллинги никуда не годились?

 

Слишком ортодоксально, никудышный какой-то рок – мелодии и вообще. Разве нет? Как группа они именно такое впечатление производили.

 

 

 

Значит, для группы правильные мелодии – это важнее, чем драйв и все такое прочее.

 

Хорошие песни – это да, очень…

 

 

 

И у Роллингов, выходит, песни плохие. (Смех.)

 

Да. (Смех.)

 

 

 

А кого вы вначале копировали?

 

Stalin.

 

 

 

Почему именно их?

 

В то время как раз были очень популярны BOOWY – BOOWY и Mods, обе группы. Невольно казалось, что они похожи – но таких, как Stalin, больше не было вообще, и при этом броский внешний вид у них являлся ключевым элементом. Вот это очень нравилось.

 

 

То есть для тебя был важнее не месседж, содержавшийся в их творчестве, а сам факт, что они отличались от других?

 

Да.

 

 

 

А еще, небось, считалось, что копировать Stalin проще некуда.

 

Ага. И из-за этого тоже. (Смех.)

 

 

 

 

И все только-только начали играть на музыкальных инструментах.

 

Недели через две после того, как мы создали группу, {сеть магазинов} Shinseido устроила турнир любительских коллективов, и мы там сыграли три песни.

 

 

 

 

Абсолютные новички, только что собравшиеся вместе, сыграли три песни. Что ты сейчас думаешь о том выступлении?

 

Я посреди первой песни вдруг остановился и вообще не знал, что дальше делать. (Смех.)

 

 

 

В те времена ты уже твердо решил, какой у тебя будет имидж?

 

Да. [Я хотел] гримироваться, а волосы полностью обесцвечивать.

 

 

 

Это было еще до того, как ты закончил школу?

 

Можно сказать, еще не успела закончиться выпускная церемония, а мы уже помчались играть тот лайв.

 

 

 

То есть пора было заниматься трудоустройством. А [тем временем] Имаи-кун и предыдущий вокалист…

 

Мы поехали в Токио, учиться. Один Аччан остался и устроился на работу в наших краях. А Хиде и Юта еще были в школе.

 

 

 

 

Но вообще-то создавать группу перед самым отъездом – так вроде обычно не делается.

 

Я в то время все равно был страшно доволен. (Смех.) Группа есть – а там видно будет. Поначалу, конечно, думал о том, что это веселье рано или поздно может закончиться. Но никто вроде в этом духе не высказывался, так что я все-таки решил, что хорошо сделал. (Смех.)

 

 

 

 

Это было бы понятно, если бы вы все впятером вдруг решили резко пуститься в свободное плаванье – но ведь случай был явно не тот. Вероятно, возникали серьезные противоречия в планах.

 

Нет, мы же уже тогда все это обсуждали: через год Юта и Хиде должны были тоже приехать в Токио, мы так условились. А вот у Аччана все еще были проблемы.

 

 

 

 

Чтобы группа не прекращала существования, надо было, наверно, постоянно ездить обратно в Гунму?

 

Да, возвращались раз в неделю, в субботу или в воскресенье: репетировали, лайвы играли. Перенести [всю] деятельность в Токио пока не удавалось.

 

 

 

Такие трудности и препятствия, должно быть, становились проблемой для группы?

 

[Для отношений] внутри группы? Совсем нет. Было ощущение, что все идет как надо.

 

 

 

А потом группа стала принимать нынешние очертания, и постепенно появлялось то, что называется «феномен Бак-Тик», не так ли?

 

Да. Поначалу мы где-то три раза в месяц выступали в лайвхаусах, но в первое время максимум человек тридцать приходило.

 

 

 

Тут вы, должно быть, задумались, что вам делать.

 

Мы в тот период познакомились с участниками группы Zolge, о них написал {панк-журнал} DOLL в рубрике «новые лица» – и как только написали, так [на выступление] сразу пришли человек восемьдесят. И с этого момента о них стали говорить все больше и больше.

 

 

 

И тогда вы тоже озаботились тем, как себя прорекламировать.

 

Да-да. Несколько раз делали флаеры, и ходили их раздавать [около] Tsubaki House, когда там выступали BOOWY. (Смех.)

 

 

 

Но потом вы неплохо так зажгли в студии, записали альбом – и он, кажется, даже оказался на первом месте в инди-чарт[ах]?

 

До первого места он не дошел, но поднялся на хорошие верхние позиции. Я даже и не думал, что так будет.

 

 

 

Почему?

 

Нас ведь не очень хорошо знали в инди-кругах. Так что просто пластинку записать – уже отлично, а еще и в чарт[ы] попасть – это вообще.

 

 

 

В общем, не знал неудач. Делал как считал нужным – и все оказывалось к лучшему.

 

(Смех.) Точно.

 

 

 

Чувствовал ли ты, что вам везет?

 

Ну, мы и в группе между собой говорили, что да, на этот счет можно не беспокоиться. Юта, правда, любил то и дело повторять: «Хоть бы все было нормально», но я уже как-то не переживал.

  

 

 

 

То есть «все идет своим чередом».

 

Да, и на выступления стало приходить больше зрителей, так что с этим, кажется, тоже был порядок. Возникло такое ощущение, что пришло время. Как будто шел какой-то цикл – и наступала моя очередь.

 

 

 

 

Вы перешли на мейджор и вдруг стали иметь коммерческий успех.

 

Попасть в ориконовский чарт – это было вообще что-то невиданное. Тогда, когда мы оказались [где-то] на 30-м месте. Прямо надо же, такое чувство.

 

 

 

Радостное, наверно.

 

Я был доволен.

 

 

 

А говоришь так, будто доволен не был ни капли. (Смех.) Но в то время вас начали широко обсуждать в СМИ – мол, вы айдолы, о внешнем виде вашем много писали и так далее. Как ты к этому относился?

 

Я постоянно думал про себя, беспрерывно практически: «Но ведь все совсем не так».

 

 

 

Вот, значит, какие у тебя были мысли.

 

Да. Потому что мы ведь не были такой группой, которая изначально создавалась кем-то со стороны. И мы не затем все делали именно так, как делали, чтобы хорошо продаваться. И даже если говорить о нас с точки зрения бизнеса рекорд-компаний, то, опять же…

 

 

 

 

А когда про тебя писали в журналах и ты ничего вслух не опровергал, какие у тебя при этом были чувства?

 

Я тогда еще к такому не привык и вообще не представлял, что тут можно сказать.

 

 

 

 

Значит ли это, что в глубине души ты очень даже думал: «Да чтоб их всех, этих придурков»?

 

Если [от кого-то] звучало что-нибудь в таком духе, то либо Ани, либо Юта тут же говорили: «Это неправда.» Так что…

 

 

 

Но все-таки рано или поздно, наверное, перестаешь обращать на это внимание? Если все время реагировать, то нервов же не хватит?

 

 

Когда такое говорят, ты не можешь это игнорировать, так что внимание все равно обращаешь.

 

 

 

Я вот еще с тех пор думаю: вы же много выступали на совместных концертах с другими группами. И вы аномально скромные. (Смех.) При том, что так серьезно и прилежно относитесь к этим вещам, и вообще…

 

Да просто [всегда чувствовалось, что] нет особой нужды что-то на себя напускать. И потом, при первой встрече с человеком это вроде норма.

 

 

 

 

Но ты ведь, разумеется, гордишься своими достижениями. А в таких случаях обычно по-другому держатся с людьми.

 

Высокомерие не нравится никому, и я об этом много думаю. [Очень интересный глагол «задаваться/важничать» – 天狗になる, т. е. «превращаться в тэнгу». Про тэнгу:  http://mitsumono.ru/history/519-tengu10] Потому что у меня нет особого желания что-то такое из себя строить.

 

 

 

 

Редкий ты человек.

 

Разве не у всех так?

 

 

 

 

Но существует гордость, эго и тому подобное – разве не хочется во всем этом как-то утверждаться?

 

Ну, в общем, [да,] [и для этого пытаться] быть не таким, как другие, отклоняться [от общепринятого]. По-моему, так лучше, нет?

 

 

 

 

Значит, не переносишь излишней самоуверенности.

 

Мне кажется, очень здорово, если про группу говорят – «не такие, как все». И хорошо, когда говорят, что у BUCK-TICK свои, особые мелодии.

 

 

 

Я тоже думаю, что BUCK-TICK действительно всегда все делали по-своему. Но неужели вообще такого не было, чтобы вы прислушивались к чужому мнению?

 

Прислушиваться к другим, советоваться – это, конечно, хорошо. Но когда приходится меняться, потому что окружающие тебе говорят «сделай так-то» – я этого правда очень не люблю. Как и всякая группа, впрочем.

 

 

 

 

И в Victor, и в Taiyo Records вас наверняка очень хорошо наставляли по вопросам, связанным с бизнесом – но в том, что касалось музыки, они вряд ли пользовались таким же влиянием. То есть здесь все вышло согласно желаниям участников группы.

 

Это было условие номер один. Часто бывает, что если группа все делает дерьмово, то вовлекают студийных музыкантов, заставляют менять состав, или приходится менять внешний вид – были и такие рекорд-компании, но подобных вещей нам точно не хотелось. А в Victor можно было делать так, как [нам] нравится, так что перспективы показались хорошими.

 

 

 

 

А когда ты видишь выступления новых групп, которые то и дело меняют у себя трех человек из пяти – что ты по этому поводу думаешь?

 

Радуюсь: «Как же у BUCK-TICK все хорошо получилось, вот здорово.» (Смех.)

 

 

 

То есть у тебя таких проблем нет, как у этих бедняг.

 

Да я вообще-то не думаю, что они такие уж бедняги.

 

 

 

 

(Смех.) Вижу, ты проводишь очень ясную черту [между вами и всеми остальными].

 

Просто если у кого-нибудь что-то такое происходит, то это чужие дела, которые меня не касаются. Хотя прозвучало равнодушно и холодно, наверное. (Смех.)

 

 

 

 

Но я вот, например, считаю, что BUCK-TICK вполне могут объявлять войну против тех, кто говорит, мол, «вы не рок-группа». Ты так не думаешь?

 

Просто словесные заявления тут как-то не имеют смысла.

 

 

 

 

То есть «[лучше] послушайте, пожалуйста»?

 

Да.

 

 

 

 

Ты так уверен в себе, что с тобой даже неинтересно. (Смех.) В общем, похоже, что ты уже не переживаешь по таким поводам.

 

Ну да. Кое-что мне уже удалось сделать, а там – «послушайте, пожалуйста».

 

 

 

 

[Я имею в виду] то, что относится не конкретно к вашим музыкальным работам, а к группе как таковой.

 

.........[Так в оригинале.]

 

 

 

 

Или на таком этапе все это уже не имеет значения?

 

Как только почувствуешь, что начал иметь коммерческий успех, то с этого момента уже не можешь расслабиться.

 

 

 

 

Потому что если расслабишься и все пойдет под откос, то тогда вообще неизвестно, что станут говорить, не так ли? (Смех.)

 

(Смех.) Ну, просто если пойдут провалы, то мне не на что будет дальше жить. А я с самого начала все именно для этого затевал [– чтобы было на что прожить.]

 

 

 

О, вот как?

 

Да. Для меня это работа. Правда, я не сильно раздумывал об этом, но хотя я, конечно, люблю рок и играю в группе… Все равно побудительный мотив с самого начала был такой, чтобы это была работа: такое занятие, которое обеспечит жизнь.

 

 

Этот принцип для тебя до сих пор главный?

 

Ну да.

 

 

 

Если я сейчас скажу сильно не то, сделаем вид, что ничего не было. [Раз это работа], то разве ты не чувствуешь, что это тебе опротивело и ты готов все послать подальше?

 

 

Нет, ничуть. У меня нет желания делать продаваемую музыку только потому, что это моя работа. Просто так удачно получилось, что мне нравится поп-музыка. 

 

 

 

Иначе говоря, ты делаешь любимое дело и в то же время осознаешь, что это способ заработка.

 

Именно так. [Может, это и не имеет особого значения, но здесь единственное место во всем интервью, где он в качестве «да» сказал はい, а не ええ и не そう. Серьезно эдак.]

 

 

 

 

И у остальных участников тоже так?

 

Думаю, что да. Нет такого ощущения, что «всё ради рока».

 

 

То есть для вас обладает определенной важностью тот факт, что рок – это не всё. Вы не какие-то там одержимые рокеры, которым ничего больше не сдалось.

 

Ну да. Может, это странно, но мы не любим щеголять тем, что мы рокеры.

 

 

 

Потому что как бы не круто?

 

В этом плане тоже, [но главное] – осложняет жизнь. (Смех.)

 

 

 

 

А ты больше не хочешь осложнять себе жизнь, да?

Нет, не хочу. Делать музыку, выпускать один за другим альбомы, которые будут хорошо расходиться, популярность – вот это меня безумно воодушевляет. [Конец фразы вынесли на середину страницы крупным шрифтом: «Меня безумно воодушевляет популярность.» :-] ]

 

 

 

 

 

Ясно. И на пике этой популярности ты спровоцировал то самое, в общем-то, роковое происшествие. Скажи: то, что ты сделал – это влияние музыки?

 

Нет, совсем не так. Просто наркотики были мне интересны. Я хотел проверить, действительно ли становится хорошо слышно музыку. Про галлюцинации тоже хотелось узнать, что это.

 

 

 

Значит, ведущим мотивом был интерес.

 

Ну да.

 

 

 

То есть конкретно желание по-новому услышать звучание BUCK-TICK не было решающим.

 

Такие удовольствия – это, наверно, вообще мое слабое место.

 

 

Слабое место?

 

Ну, например, от алкоголя ощущения хорошие. Но вот был тот факт, что музыка слышится по-другому – с чужих слов невозможно было понять, как именно. И меня это страшно заинтересовало.

 

 

Это ты опять про ЛСД?

 

Ага.

 

 

 

И как было, когда ты сам попробовал?

 

Просто кошмар был. Я неправильно принял.

 

 

 

 

То есть не очень хорошо получилось, видимо.

 

[Я тут же подумал, что] это первый и последний раз, [потому что] мне такое не нужно.

 

 

 

Это вроде плохо действует на сердце, боли появляются – у тебя так было?

 

Да. Сердце колотилось как сумасшедшее.

 

 

 

 

А потеря сознания была?

 

Сознания не терял, нет.

 

 

 

 

Значит, попросту скверные были ощущения, неприятные.

 

Ощущения – bad. И трудно было поверить, что они [вообще] могут принять хорошее направление.

 

 

 

Ничего положительного, в общем.

 

Оно как-то идет-идет-идет по нарастающей, само – и мозги вдруг сами собой куда-то в сторону съезжают. «Неужели помирать» – вот такое состояние.

 

 

 

 

Тебя, наверное, в больницу отвезли?

 

Да. Снял трубку – и все порывался положить, никак не решался набрать номер.

 

 

 

 

В тот момент казалось, что дело совсем плохо – так что ты все-таки решил в больницу.

 

Ага.

 

 

 

 

 

То есть полиция оказалась в курсе уже на этапе вызова скорой.

 

Когда я позвонил, это, наверно, уже автоматически означало, что без полиции не обойдется.

 

 

 

 

В такой ситуации ничего и не придумаешь, наверно?

 

Но в самом начале, когда приехали из больницы, я думал, что, может, все-таки меня простят.

 

 

 

 

На пресс-конференции [было сказано], что остальные четверо абсолютно ничего не знали. Они действительно не знали?

 

За день-два до того, как меня задержали в аэропорту… Кое-кого из моих знакомых уже арестовали, поэтому... Я понимал, что для начала обязан сказать кому-то [из участников группы]. Постоянно собирался – «скажу, скажу», но никак не решался. И потом, если прямо во время тура рассказать о таком значительном происшествии, не получится ли так, что за мной придут прямо на концерт. Но вообще я подумывал о том, чтобы дождаться подходящего момента, когда все напьются, и уж тогда начать разговор на эту тему: «Тут, короче, такое дело…» (Смех.)

 

 

 

 

Так обычно женщину пытаются подпоить. (Смех.)

 

[Вот и] мне показалось, что это будет как-то неприлично. (Смех.) Хотя я все время думал: «Нет, ну надо уже сказать». Вот Аччан лидер, [sic! “あっちゃんリーダーだから”] – скажу-ка первым делом ему. Аччан ответил – «а, понятно», что-то в таком духе. А по приезде в Токио там была полиция.

 

 

Молчать, наверное, было тяжело.

 

Я поначалу думал иногда – может, на самом деле они знают.

 

 

 

О, даже так. А ты в то время думал о будущем BUCK-TICK?

 

Думал. Но как следует я задумался о том, что будет дальше, когда меня арестовали.

 

 

 

Была у тебя [уверенность], что группа обязательно сможет продолжить [с того же места]?

 

Я думал о том, что меня, должно быть, ждут – но все же временами было как-то не по себе.

 

 

 

Боялся, что группа может распасться до твоего возвращения?

 

Нет, распада [в любом случае] не боялся.

 

 

Но зато у Имаи-куна была мысль, что без него, возможно, смогут обойтись.

 

Ну да, такое временами приходило в голову – но все-таки мне казалось, что этого точно не будет. Почему-то была такая уверенность.

 

 

 

А из-за чего у тебя была такая уверенность?

 

Из-за характерных особенностей каждого. В группе два гитариста, и чтобы Хиде начал копировать мои лид-партии – такое вряд ли могло быть.

 

 

 

Как-то ты вполне хладнокровно и конкретно мыслишь.

 

Нет, ну тут и правда дело все-таки в индивидуальных особенностях, наверное.

 

 

 

Хотя я тебя и раньше об этом спрашивал, но если говорить о силе чувства солидарности в группе, получается, твоя уверенность в том, что тебя дождутся, основывалась не на всяких там "потеряли одного – потеряли всех", а на знании их характеров. Меня вот это очень беспокоило.

 

После отмены тура я думал – «что же теперь делать», и вот разные вещи, связанные с деловой стороной, – с конторами, с рекорд-компанией, с домовладельцами, – стали превращаться в страшную проблему, и только тут до меня впервые дошло, что за несусветную вещь я сотворил.

 

 

В такие периоды думаешь все же в первую очередь о других?

 

Ну да, так.

 

 

 

 

И сколько ты в итоге пробыл? [Такой вопрос. Ни намека на то, «где». “結局どのぐらいいたんですか?”]

 

Двадцать дней.

 

 

 

 

О чем ты думал в это время?

 

Я до того никогда не попадал [в такую ситуацию] [или «в такое место»…], поэтому сначала думал – «да неужели это со мной?» Но после первой ночи постепенно успокоился. Пытался не падать духом, короче. Раз это надо – значит, надо, ничего не поделаешь.

 

 

 

То есть смотрел на вещи позитивно.

                                                                    

[Во всяком случае], заставлял себя мыслить в таком ключе.

 

 

 

А газеты ты читал?

 

Еженедельники, несколько раз. [«Еженедельники», про которые они все везде  говорят – это, видимо, какая-то довольно желтая пресса.]

 

 

 

 

И как тебе то, что там писали?

 

Я не предполагал, что меня будут обсуждать с таким размахом.

 

 

 

 

Зато тебя наверняка поразило, что BUCK-TICK, вопреки твоим ожиданиям, стали одной из главных тем для разговоров.

 

Да, был удивлен, что это произвело такой эффект.

 

 

 

 

Ну, а после того, как инцидент был улажен, ты вернулся домой и [некоторое время] провел в затворничестве, так?

 

Да. Друзья иногда заходили. Люди из стаффа сначала тоже постоянно приходили, чтобы обо мне позаботиться, потому что я первое время не мог покидать дом. Коротал время в полном безделье.  

 

 

 

А когда ты снова увиделся с остальными четверыми?

 

В тот день, когда вышел. Был отель, в который я вначале отправился, я там ждал у себя в номере, и вот все пришли.

 

 

 

 

Что ты им собирался сказать, пока ждал?

 

Мы вроде всегда находились друг у друга на виду, были в хороших товарищеских отношениях, но я все равно жутко нервничал. Собирался как следует попросить прощения, всерьез.

 

 

 

 

Неудивительно. (Смех.)

 

Но когда они четверо вошли, я только собрался извиниться как полагается – и вдруг что-то разулыбался. А сам думаю: «Черт, да что ж это такое». Криво как-то вышло, в общем. [“でも、4人が入ってきて、ちゃんと謝ろうと思ったら、顔が笑っちゃって「あれ?」っていう感じだったんですよ、マズいかなっていう。”]

 

 

 

И все-таки настроение было такое, что, мол, «простите меня», да?

 

Ага.

 

 

 

А они?

 

У них такое тоже было впервые, они волновались, [говорили –] «ну ладно, ладно, ничего», в таком духе. [А я думаю:] «Что-что? Неужели [все] так легко и хорошо?»

 

 

 

 

И дальше все пошло гладко?

 

Ну да. Несколько раз встречались, выпивали вместе, об альбоме говорили.

 

 

 

Не осталось осадка?

 

У меня? Я стараюсь особенно на этом на всем не зацикливаться. Я считаю, что когда зацикливаешься и бесконечно переливаешь из пустого в порожнее, то этим тоже – вернее, как раз именно этим доставляешь всем массу хлопот.

 

 

 

Но у остальных четверых, видимо, никакого осадка не осталось.

 

Не знаю. У них нет большого желания говорить на эту тему.

 

 

 

 

Ну а ты, наверное, уже совсем не переживаешь.

 

Переживать не переживаю, но временами как вспоминаю обо всем, так думаю: «Да уж.»

 

 

 

Это не мешает тебе в том, что ты делаешь?

 

Нет, не мешает.

 

 

Что больше всего изменилось после того, что произошло?

 

Сам не заметил, как это успело получиться, но я переехал в шикарную квартиру. (Смех.)

 

 

 

Что ты говоришь? (Смех.)

 

Ну, это для меня устроили в конторе. Чтобы можно было избежать общения с журналистами из еженедельников. А раньше я жил в доме-развалюхе. (Смех.) [Имеется в виду отдельный дом, не многоквартирный. “ボロイ一軒屋”]

 

 

 

Кстати, [насколько я знаю], уже велась запись в студии – но не появлялось ли у тебя ощущения, что, возможно, надо [временно] воздержаться [от дальнейшей работы]?

 

Совсем наоборот, возникло необычайно сильное желание что-то делать. Если раньше я писал лишь столько песен, сколько требовалось, и ни на одну больше, то сейчас я их написал пятнадцать-шестнадцать. Такое впервые. Хотя, может, это потому, что у меня было много времени.

 

 

 

 

Наверно, ты уже совсем перестал переживать из-за того события? [Вот же привязался.]

 

Да. Конечно, это было ужасно скверное происшествие, я изрядно напортачил – но мне хотелось все это, в том числе и потраченное время, как-то использовать [для дела], чтобы не было худа без добра. Все-таки это я во всем виноват, и если я не попытаюсь действовать в таком направлении, то выйдет совсем плохо. Понятно же, что от одних извинений толку явно не будет. Но [все-таки] это не проблема для решения. Ведь и так ясно, что это было однозначно негативное событие[, и оно уже в прошлом].

 

 

А не бросило ли произошедшее нежелательную тень на BUCK-TICK?

 

Думаю, что молодым девушкам, фанаткам BUCK-TICK, родители говорят что-нибудь типа: «Не слушайте эту группу, она нехорошая».

 

 

 

 

Что касается нового альбома – какие у тебя были цели при его создании?

 

О концепции я особенно не задумывался, [но хотелось] придерживаться той же линии, что и в TABOO – включить те же основные элементы.

 

 

 

Звучание вроде кажется не очень тяжелым.

 

Я потом стал думать о типично японских вещах – и еще о том, какая была музыка в двадцатые годы.

 

 

 

Почему в двадцатые годы, откуда это взялось?

 

Сам не знаю, что меня подтолкнуло, но я стал довольно много размышлять о том, как все было раньше. И кроме того, в двадцатые годы был Гитлер. Мне захотелось написать текст как раз про это, и о соответствующей музыке я тоже стал думать. Если двигаться в ту сторону, то там все было немного раньше, чем рок-н-ролл – и я решил, что такая вот непростая гитара хорошо подойдет.

[Я решительно не знаю, как переводить прилагательное 渋い. Вы можете сами посмотреть его в словарях: из многообразия определений складывается определенная картина, но она чисто интуитивна.]

 

 

 

Понятно. В преддверии выхода альбома будет концерт в Tokyo Dome. Как идет подготовка к возобновлению работы?

 

Как всегда, хочется, чтобы все получилось ярко и с блеском. Когда речь идет о таких местах, как это, иногда вдруг начинаешь нервничать – но на меня, как ни странно, ничего вроде не давит.

 

 

 

Так какие же у тебя мысли по поводу первого концерта в Big Egg? [так называют Tokyo Dome]

 

[Мысли –] разве не хорошо [будет, если получится] с блеском. (Смех.)

 

 

 

То есть BUCK-TICK и Имаи продолжают идти вперед – так?

 

Да.

 

 

 

Но все же новый альбом в результате стал таким, что при прослушивании можно совершенно абстрагироваться от различных вопросов[, предшествовавших его выходу] – по-моему, это просто здорово.

 

Мне как раз кажется, что на стороне B чем дальше, тем мрачнее.

 

 

 

А тебе очень не хотелось бы, чтобы тебя неправильно поняли [и восприняли альбом проще, чем он есть], да?

 

Были такие мысли, но я поспрашивал окружающих об их мнении, а потом снова послушал, и мне показалось, что там [и вправду] вовсе не такой уж густой мрак. 

 

 

 

Но ведь альбом называется «Цветы зла»: ничего удивительного, если неправильно поймут. (Смех.)

 

[Теперь,] когда [вы] об этом сказали, я тоже так подумал. (Смех.)

 

 

–––––––––––––-